Константин Чечеров - Немирный атом Чернобыля Страница 6

Предположение о том, что в шахте реактора происходило плавление активной зоны, было поддержано Е.И. Игнатенко, который утверждал, что видимая с вертолета часть схемы "Е" раскалена до красного каления, и, как писал В.А. Легасов, "ясно было, что горит графит", так как "из жерла реактора постоянно истекал белый в несколько сот метров высотой столб продуктов горения, видимо, графита", "потому что графит горит, равномерно выделяя белесые продукты химической реакции — сумму оксидов углерода, а цвет, который отражался в небе, это была температура раскаленного графита". Это были удивительные гипотезы, так как все оксиды углерода являются бесцветными газами, а поднимающийся из разрушенного реактора белесый столб было бы более естественно идентифицировать как водяной пар теплоносителя: контур циркуляции теплоносителя разорван, а вода в контуре имела температуру более 280 °C (при давлении примерно 70 атм.).

Тем не менее, сразу же, летом 1986 г., были проведены опыты по проверке возможности горения графита активной зоны. В Отделе радиационного материаловедения ИАЭ[3] Федором Федоровичем Жердевым куски ядерного графита раскалялись в муфельной печи, действительно, до красного каления, однако при извлечении их из печи на воздух они мгновенно чернели, никакого горения не происходило. В НИКИЭТ[4] Владимиром Никитичем Смолиным была проведена серия экспериментов, зафиксированных видеосъемкой. В одном из них графитовые блоки были уложены на березовые дрова в укутанной (для теплоизоляции графита) асбестом двухсотлитровой бочке без дна (для доступа окислителя). Разожженные дрова раскалили графитовые блоки до красного каления. Видеокамера часами фиксировала изменения размеров раскаленного графита в бочке. Никакого пламени не наблюдалось, но постепенное "таяние" или абляция графита происходила: по прошествии часов стали заметны небольшие изменения формы графитовых блоков, однако при извлечении раскаленного графитового блока на открытый воздух свечение мгновенно прекращалось, несмотря на неограниченный доступ окислителя к графиту.

Этот и другие эксперименты показали, что при сильном нагреве происходит унос массы графита. Но даже при избытке окислителя на воздухе, при начальной высокой температуре, пламенного горения графита не происходит, реакция не является самоподдерживающейся. При разгерметизации активной зоны графит оказался в аналогичных экспериментам условиях: теплоизоляции нет, подвода энергии нет, хотя воздуха вокруг в избытке. Ни одного наблюдения горения выброшенного на промплощадку графита ночью 26 апреля 1986 г. не было зафиксировано.

Таким образом, не было никаких экспериментальных оснований допускать, что необходимым для плавления металлоконструкций реакторной установки источником тепловыделения в шахте реактора было горение графитовой кладки. Тем более, что, как было зафиксировано фото- и видеосъемкой, потоки расплава застывали вертикальными струями, не успевая растечься по полу, что означало быстротечность и кратковременность процессов растекания и остывания расплава (можно даже определить, с какими скоростями это происходило). Обследование мест плавления металлоконструкций схем "ОР", "С", "С-4", трубопроводов нижних водяных коммуникаций установило, что от места плавления до места, где краска цела, расстояние измеряется сантиметрами, а оплавленные края свидетельствуют о направлении высокотемпературных струй. То есть в буквальном смысле слова стало очевидно (и это зафиксировано), что процессы образования, растекания и остывания расплава были быстротечными и кратковременными.

Расчеты и Долг

Конечно, возможно, огорчительно признавать, что первоначальные представления не оправдались, так как это были наши гипотезы, гипотезы сотрудников нашего института, но зафиксированные экспериментальные факты надо признавать.

Да, шахта реактора пуста. И пуста она была уже в тот момент, когда "Елена" опустилась на ее нынешнее место. И осталась пустой, несмотря на все попытки засыпать ее с вертолетов. Мы пробурили в бывшее реакторное пространство исследовательские скважины, ввели через них перископы и видеокамеры, а потом, конечно, влезли сами. В шахте реактора не оказалось ни свинца, ни песка, ни доломитовых глин, ни карбида бора, и над шахтой реактора нет никакого намека на фильтрующий слой. Это, может быть, тоже грустный факт, так как была развита замечательная теория "фильтрующего слоя", авторы которой были убеждены, что их "результаты, совершенно неожиданные для специалистов, правильно предсказали все нюансы дальнейшего поведения запертого в саркофаге чудовища". Но как они же сами заметили, "доверять авторитетам в данном случае нельзя". Теорию создать удалось, а фильтрующий слой — нет.

Вертолетная засыпка не попала в шахту реактора — это зафиксированный факт, но добавила разрушений верхним перекрытиям помещений барабанов-сепараторов, деаэраторной этажерки. Свинцовые чушки попали на венттрубу (в 50 м от шахты реактора), грузами, сброшенными с вертолета, была проломлена крыша центрального зала третьего блока (на расстоянии почти в 100 м от шахты реактора четвертого блока). Поэтому надо признать, что задача засыпки шахты реактора с вертолетов не была выполнена, и соответствующее решение, как невыполненное, надо признать неэффективным.

М.С. Горбачев и через двадцать лет убежден, что это были идеи Легасова: "Это был очень ответственный человек, близко к сердцу принявший аварию и тяжело переживавший ее последствия. Кстати, он лично сделал очень важные предложения о способах ее ликвидации, в частности, именно он предложил забросать открытое жерло реактора смесью песка, свинца и бора". Однако, по воспоминаниям В.М. Федуленко, Легасов 28 апреля обсуждал с сотрудниками ИАЭ в Припяти принятые накануне, 27 апреля, решения Правительственной комиссии забрасывать в шахту реактора песок, борную кислоту, свинец и при этом сообщил, что эти действия рекомендовали в передаче по радио шведы.

По предложению В.А. Легасова была осуществлена подача жидкого азота через бассейн-барботер, парораспределительный коридор, подаппаратное помещение в шахту реактора. Она была начата 4–5 мая 1986 г., однако, писал Валерий Алексеевич, очень быстро стало ясно, что как способ охлаждения реакторного пространства "это мероприятие оказалось бессмысленным", и подача жидкого азота была прекращена. Стоит отметить, что Легасов критически относился и к своим предложениям и оценкам. И надо также признать, что, не выполняя первоначально поставленной цели, подача азота способствовала выдуванию радиоактивных аэрозолей через шахту реактора.

Похоже, решения, направленные на прекращение гипотетических физических и химических процессов в активной зоне реактора, оказались и нецелесообразными, и неэффективными, и, более того, вредными своими побочными эффектами, в числе которых дополнительные разрушения строительных конструкций четвертого и третьего блока, деаэраторной этажерки, машинного зала, подъем и выдувание радиоактивной пыли. Другими словами доминировавшие при принятии решений модельные представления об аварийных процессах были далеки от реальности. Но что же вынуждало принимать упомянутые решения? В.М. Федуленко по этому поводу приводит убийственные слова В.А. Легасова: "Нас не поймут, если мы ничего не будем делать…". Груз ответственности, действительно, был необычайно велик. И он только увеличивался, если решение принималось единолично.

Чернобыль явился испытанием на мужество огромного количества людей (масштаба миллиона человек или даже больше). Испытанием в условиях неожиданной атомной войны, к которой абсолютное большинство не было готово в принципе. Какая-то часть, но лишь небольшая, была готова теоретически (это люди, работавшие в особо вредных условиях труда, связанного с радиацией) — в рамках НРБ[5]. Силен был дух советских людей, патриотические чувства имели возможность проявиться в полной мере.

Что сейчас можно прочитать в СМИ про Е.О. Адамова или В.Д. Письменного? Но мне приятно вспоминать работу с ними, и это была напряженная целеустремленная работа. Вот случай с Е.О. Адамовым. Его очень интересовали успехи в создании роботов, которые могли бы работать в условиях аварийного четвертого блока. Ленинградцы привезли свое детище — маленькая платформочка на четырех колесиках, штатив для видеокамеры и осветительного прибора, управление по кабелю. Создатели сидят перед монитором в относительно тихом месте, гонят роботягу в помещение южных ГЦН (к тому самому люку, около которого фон 9000 Р/ч).

Не доезжая до люка, робот натыкается на доску, с помощью которой пожарные доставали своего товарища, спотыкается и падает на бок. "Ой, он упал", — говорит один из создателей. А делать-то что? Адамов, наблюдавший за экспериментом, идет и поднимает робота. Картинка на экране монитора встает на ноги: "Ой, он встал!" — говорит создатель. Вот, оказывается, какой у нас робот — сам может встать! И создатель снова дает команду "Вперед!" На ту же доску. "Ой, он снова упал!" Адамов снова идет и поднимает робота. "Ой, он встал!" Адамов махнул рукой — с этими роботами все было ясно. Но свою дозу-то получил.