Дэвид Дюк - Еврейский вопрос глазами американца Страница 6

Практически невозможно в нашем, пропитанном чувством вины и ответственности за Холокост, мире просто произнести слово «еврей» без того, чтобы не вызвать определенные эмоции. Средства массовой информации западного мира добились этого тем, что они бесконечным образом вытаскивают на свет и убирают обратно в тайники людской памяти такое ужасное событие времен Второй мировой войны, как Холокост. Как говорит уважаемый британский историк Дэвид Ирвинг «слово Холокост произносится с заглавной буквой „X“ – это теперь стало отличительным знаком, закрепленным за данным событием»[3]. Холокост перешел из разряда побочных явлений времен Второй мировой войны в разряд главных событий, когда война становится просто исторической сноской к Холокосту. В течение одного последнего года перед публикацией данной книги, что имело место спустя 50 с лишним лет после окончания Второй Мировой войны, одна местная газета («местная» газета – является неверным термином, поскольку владеют ею жители Нью-Йорка), ежедневная газета «Таймс Пикаюн», опубликовала дюжины больших тематических и информационных статей, исследующих различные аспекты Холокоста. В том же самом году и в той же самой газете было едва упомянуто о советском ГУЛАГе, и была опубликована всего лишь одна история, где было упомянуто об убийстве в Камбодже трех миллионов человек. Не появилось ни одной статьи об уничтожении от 30 до 40 миллионов человек в Красном Китае.

Просматривая микропленки старых газет, я обнаружил, что в течение последних 1990-х годов появилось по крайней мере в 10 раз больше информационных статей по Холокосту, чем это было в конце 1940-х или 1950-х годов. Редко о каком событии говорили или писали бы больше, поскольку со временем острота и актуальность события отступает. Например, тема Второй мировой войны занимала гораздо большую часть в тематике фильмов, телевизионных программ, документальных фильмов, книг или статей журналах в конце 1950-х годов, чем это имеет место в конце 1990-х годов. Но с темой Холокоста все происходит абсолютно не так: чем больше времени проходит с момента данного события, тем сильнее это обрушивается на нас, поскольку индустрия Холокоста расширяется.

Было бы весьма непростой задачей просто пересчитать количество всех телевизионных информационных историй и специальных передач, документальных фильмов и «документальных драм», художественных книг (как фантастических, так и нефантастических), статей в журналах, фильмов и пьес. Сказания о жертвах Холокоста, их выживших (оставшихся в живых) родственниках, военных преступлениях, преступниках, репарациях, а также искусство и литература, связанные с Холокостом, воспоминания и подробнейшие мемуары обрушиваются на нас практически ежедневно. Это побудило одного еврейского актера-комика назвать это «Шоу-бизнесом». Музей жертв Холокоста стоимостью во много миллионов долларов стоит в Вашингтоне, округ Колумбия. Он расположен на наиболее святой земле американского Пантеона, тенистом месте вблизи Института Смитсона, на финансирование строительства которого пошла немалая доля наших налоговых долларов. Интересно, что он был построен задолго до того, как были предприняты какие-либо реальные усилия для создания мемориала в честь погибших во Второй мировой войне. Этот музей представляет собой современную версию комнаты ужасов Музея восковых фигур мадам Тюссо.

Холокост – это не единственная травма евреев, о чем мы также скорбим, поскольку видим множество мучительных исторических свидетельств и драматических постановок Голливуда относительно других имевших место в истории случаев гонения евреев. Евреи становятся жертвами арабских террористов на Ближнем Востоке, фашистов в Европе и даже ку-клукс-клана в Соединенных Штатах Америки. Аналогичное неиссякаемое предложение (поток) книг, статей, художественных фильмов и пьес относится к отдельным евреям, которые страдают от злодеев-антисемитов.

Каждый год десятки тысяч историй об умных, сострадающих, бескорыстных, отважных, творческих евреях с высокими моральными принципами заполняют наши двухфутовые телеэкраны и 30-футовые киноэкраны, страницы наших газет, журналов и книг, сцены драматических театров,;кафедры проповедников и подиумы, наши радио, телевизионные и спутниковые каналы. Имеются тысячи портретных изображений преследуемых евреев как невинных, благородных и героических жертв, в то время, как их оппоненты рисуются как воплощение самого дьявола. Ни одна из этнических групп на земле не имеет лучшего института «связей с общественностью», чем это есть у еврейского народа.

Идет ли речь об армии Фараона, которая обнажила мечи и преследовала иудеев, или о русском царе с его казаками-антисемитами, или о Гитлере с его эсессовскими любимцами, одетыми в черное, или о неизвестном палестинском террористе, который пытается выкрасть израильских школьников, или это более интимные истории о чувствительном еврее, с которым дурно обращается бизнесмен-антисемит – мы всегда видим стереотип антисемита, видим скелетообразные тела, и разделяем боль евреев. Я знаю это из первых рук, поскольку для меня это было именно так с молодых лет.

В возрасте 12 лет, прочитав роман «Анна Франк: Дневник молодой девушки» (в России книга известна под названием «Дневник Анны Франк») в школьной библиотеке, я испытал ужас перед бесчеловечностью антисемитизма. К тому моменту, когда я кончил читать роман, я чувствовал себя так, как будто бы потерял членов своей собственной семьи. Рукавом рубашки я украдкой вытирал слезы, которые наполняли мои глаза.

Всего лишь несколько раз я обсуждал с отцом вопрос об его отношении к евреям, причем в их адрес он всегда высказывался весьма похвально. Он рассказывал о моем двоюродном дедушке Натане, священнике методистской церкви, который сменил иудейскую веру и женился на сестре моего дедушки, моей двоюродной бабушке Гусен. Мой отец имел огромное уважение к Натану, и переносил это уважение на остальной еврейский народ, который он называл «иудеи», полагая, что данный термин несет в себе больше достоинства, чем слово «евреи». В разные моменты времени он описывал «иудеев» как упорно и много работающих, умных, бережливых и воспитанных людей. Бережливость была той похвалой, которая производила на меня особое впечатление, поскольку я знал, что отец считал данную черту характера наиболее важной. Он ненавидел любые излишние траты. Я усваивал этот урок за обеденным столом сотни раз, вынужденный доедать каждую крошку еды, прежде, чем меня выпускали из-за стола. Я полагал, что бережливость была такой же шотландской чертой, как и фамилия Дюк, но когда я узнал, что это национальная еврейская черта, то это произвело на меня сильное впечатление.

Описание ужасов Холокоста и библейские истории сформировали мое первое впечатление о еврейском народе.

Классический фильм Сесил Б. Де Милле, который послужил прообразом «Десяти заповедей», повлиял на меня таким образом, что я стал отождествлять современных евреев с героическими «израильтянами» Старого завета. С детства у меня сформировалось глубокое восхищение перед «Избранным Народом».

Каким же образом так случилось, что из состояния раболепного преклонения перед евреями в раннем детстве я перешел в состояние, когда могущественная еврейская правозащитная организация ADL со странным названием «Анти-клеветническая лига» стала считать меня «опасным антисемитом». Ни один из евреев не причинял мне никакого вреда даже случайно, меня никогда не учили антисемитизму ни мои родители, ни мои друзья; я никогда не винил евреев за распятие на кресте Иисуса Христа. Хотя я категорически возражаю против того, чтобы мне приклеивали ярлык антисемита, я безусловно верю, что евреи, как и любой другой народ, заслуживают восхищения за свои достижения, но в то же самое время нельзя делать их неподвластными критике за их недостатки. Единственная проблема состоит в том, что в послевоенной Америке, пропитанной чувством вины за ужасы Холокоста, любая критика евреев как этнической группы рассматривалась как моральный эквивалент прощения массовых убийств.

Если кто-либо критикует любую часть еврейской истории или поведение евреев, или же нетерпимые аспекты их религии, или даже сионистскую политику государства Израиль, то ему неизбежно приклеивается ярлык «антисемита», причем это именно тот термин, который не может быть более дискредитирующим или ущемляющим. Если, однако, кто-то говорит о признанном факте неправильного обращения с индейцами в Америке, ему не приклеивают ярлык «антиамериканец». Тех же, кто испытывает ужас перед злодеяниями Испанской инквизиции вовсе не называют «антихристианами» или «антииспанцами».

Те же самые средства массовой информации, которые запрещают малейшую критику евреев, не испытывают никакого отвращения к унижениям других расовых групп. Белые жители южных штатов, палестинцы, немцы или христиане-евангелисты – все эти этнические группы испытывают больше насмешек и унижений, чем они того заслуживают. Портретное изображение белого южанина как человека с отвисшей челюстью, плохими зубами, невежественного расиста, отвратительного, кровожадного деревенского увальня становится общепринятым стереотипом в голливудских фильмах. Одним из бестселлеров конца 1990-х годов была широко рекламируемая в средствах массовой информации книга «Добровольные помощники Гитлера»[4], в которой утверждается, что внутри немецкого народа имеются какие-то темные и дьявольские глубинные силы, что делает весь немецкий народ ответственным и виновным за злодеяния Холокоста. В противоположность этому, любые упоминания евреев как этнической группы всегда делаются с некоторым молчаливым почтением и благоговением. Что же есть в еврейском народе, что вызывает такие противоположные эмоции – с одной стороны, неограниченное преклонение, а с другой стороны – внутреннюю органическую ненависть?