Федор Синицын - ЗА РУССКИЙ НАРОД! НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ Страница 6

1943 г. Сталин одобрил сценарий С. Эйзенштейна, где «Иван Грозный как прогрессивная сила своего времени, и опричнина, как его целесообразный инструмент, вышли неплохо»35.

Одновременно была усилена борьба с «охаиванием» России и русского народа. В частности, в конце 1943 г. был подвергнут жесткой критике поэт И. Сельвинский за создание «антихудожественных и политически вредных произведений», в частности за двусмысленные строки в стихотворении «Кого баюкала Россия»:

Сама, как русская природа,Душа народа моего.Она пригреет и урода,Как птицу, выходит его.Она не выкурит со света,Держась за придури свои,В ней много воздуха и света,И много правды и любви.

Предотвращение возможных конфликтных ситуаций между народами СССР также было одной из задач советской пропаганды и цензуры. К примеру, в предисловии к изданной 1943 г. книге А. Мицкевича утверждалось, что Новогрудок в Белоруссии — это «литовский город», а столица Литовской ССР Вильнюс — «центр польской культуры». Первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии П. К. Пономаренко усмотрел в таких утверждениях политическую ошибку и обращал на это внимание в записке, направленной в ЦК ВКП(б)36.

Новые тенденции в национальной политике непосредственным образом проявились в принятом 15 мая 1943 г. решении о роспуске Коммунистического Интернационала. Этот шаг в советской пропаганде объяснялся тем, что «общенациональный подъем и мобилизация масс для скорейшей победы над врагом лучше всего и наиболее плодотворно могут быть осуществлены авангардом рабочего движения каждой отдельной страны в рамках своего государства». Однако первой причиной роспуска Коминтерна было заигрывание с западными союзниками, которым нужно было показать, что произошел окончательный отказ от осуществления «мировой революции». Когда в 1943 г. руководитель Компартии США Ю. Деннис направлялся в СССР, президент США Ф. Рузвельт при встрече с ним заявил, что наличие Коминтерна мешает развитию союзнических отношений. Это понимали и в советском руководстве. Идея о роспуске Коминтерна впервые была выдвинута еще в апреле 1941 г., но тогда она мыслилась как разменная карта в торге с Гитлером37. В 1943 г. важно было как можно скорее добиться укрепления союзнических отношений с западными капиталистическими странами ради расширения их военной помощи СССР. О предстоящем роспуске Коминтерна было объявлено в прессе 15 мая 1943 г., в самом начале Вашингтонской конференции Ф. Рузвельта и У. Черчилля, от которой зависело, будет ли открыт в 1943 году «второй фронт». Этот акт был положительно воспринят в странах Запада, особенно в США, и привел к укреплению отношений этих стран с Советским Союзом.

С другой стороны, Сталину уже к середине 1920–х гг. стало ясно, что установление всемирной коммунистической диктатуры невозможно, если средством к ее достижению будет абстрактный «пролетарский интернационализм». К моменту начала войны созидание могущества Советской страны было возложено на внутригосударственные силы, среди которых не последнее место отводилось Красной Армии. Коминтерн новым курсом на возрождение великой державы отодвигался на второй план, а потом и вовсе стал не нужен38.

Прямое отношение к усилению русского национального фактора имело введение с 15 марта 1944 г. нового государственного гимна вместо «Интернационала». В ночь на 1 января 1944 г. новый гимн впервые прозвучал по радио. В связи с переменой курса идеологической политики «Интернационал» перестал подходить в качестве гимна страны, поставившей свои национальные интересы выше «интернациональных». К тому же «Интернационал» как песня сам по себе был весьма тенденциозен и, равно как Коминтерн, плохо воспринимался западными союзниками39.

Работа над созданием нового Гимна СССР началась еще в 1942 году. Варианты гимна были представлены многими известными и малоизвестными поэтами, в том числе из союзных республик, а так

Авторы нового Гимна СССР:

Г. А. Элъ — Региатшн, А. В. Александров С. В. Михалков

же «простыми людьми». К концу 1943 г. был выбран наиболее подходящий вариант гимна, музыку к которому написал А. В. Александров, слова — С. В. Михалков и Г. Эль — Регистан. Гимн, начинавшийся словами «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки Великая Русь», имел ярко выраженную патриотическую окраску и ни словом не упоминал «мировую революцию». Пропагандой отмечалось, что если «в старом гимне не отражены историческая победа советского строя, сущность нашего могучего и самого прочного в мире государства», то при звуках нового гимна «возникает образ нашей славной советской Родины», «вместе с его мелодией мы объемлем мыслью прошлое Родины, ее овеянное славой настоящее, ее блистательное будущее», «строки… гимна ярко свидетельствуют о великой организующей и ведущей роли русского народа в жизни всех народов, входящих в состав Советского Союза». В феврале 1944 г. было принято решение о разработке новых гимнов союзных республик.

Новый гимн СССР вызвал положительную реакцию в странах — союзниках. 3 января 1944 г. журнал «Тайм» писал: «Москва дала еще одно доказательство тому, что советский цикл от мировой революции к национализму завершен. Новый гимн Советского Союза предназначен только для русских; он не содержит призыва к угнетенным и не вызовет холодной дрожи на Уолл — стрит»40. Тем не менее «Интернационал» был оставлен в качестве партийного гимна ВКП(б). Таким образом, хотя курс национальной политики был откорректирован в сторону усиления национально — патриотического фактора, советское руководство тем не менее продемонстрировало, что отказа от коммунистических идеалов не произошло.

Советская пропаганда, направленная на идеологическое обслуживание населения тыла, как и прежде, старалась обойти стороной проблему коллаборационизма на оккупированной территории СССР, не признавала наличие в стране «пятой колонны». Ее разгром ставился в заслугу политике репрессий 1930–х гг., когда страна была очищена «от шпионов, убийц и вредителей, на содействие которых так рассчитывали германские фашисты». Отмечалось, что «ни у одного из народов СССР немецко — фашистские разбойники не нашли и не могли найти никакой поддержки», а также не смогли «разжечь национальную ненависть между народами СССР, поссорить их между собой, оторвать и противопоставить народы, населяющие нашу страну, великому русскому народу»41.

Однако после освобождения на рубеже 1941—1942 гг. части оккупированной территории скрывать факты сотрудничества граждан СССР с оккупантами стало труднее. Мехлис в своем выступлении на армейском совещании 6 ноября 1942 г. открыто сказал, что за время войны «оказалось много предателей»42. Хотя пропаганда пыталась представить факты коллаборационизма как «ничтожные исключения», утверждая, например, что на оккупированной территории гитлеровцы «не могут подобрать в так называемые «местные органы» людей из коренного населения», в материалах пропаганды проскакивала информация, например, о создании гитлеровцами эстонского «самоуправления». В ряде материалов пропаганды упоминалась проблема украинского национализма — однако опосредованно, в виде осуждения неких «украинско — немецких сепаратистов в Канаде», создавших там «Украинский канадский комитет», к членам которого было обращено предупреждение украинского поэта Павло Тычины: «Прочь грязные руки от Украины!».

Ввиду того что ситуация на освобожденной от оккупации территории была тяжелой в морально - политическом плане, 25 августа 1943 г. ЦК ВКП(б) принял постановление «О мероприятиях по усилению культурно — просветительской работы в районах, освобожденных от немецкой оккупации», которые включали в себя восстановление типографий и обеспечение населения газетами и литературой, восстановление кинотеатров и обслуживание населения кинофильмами, восстановление театров, изб — читален, областных, городских и районных библиотек, восстановление парткабинетов, направление партийных кадров.

Стиль пропаганды на оккупированной территории, которая велась в 1941–1942 гг., был подвергнут критике как несоответствовавший реалиям, особенно в части утверждений, что «немцы разрушают нашу культуру, закрывают школы, онемечивают и лишают русских, украинцев, белорусов и др. их национальной культуры». В качестве примера такой некачественной пропаганды можно привести изданную в декабре 1942 г. для оккупированной территории Украины листовку, в которой говорилось: «Фашисты хотят уничтожить большую часть населения Украины. Они издеваются над нашей историей, нашей культурой. Они хотят онемечить наших детей, принудить их забыть родной язык, свою родину, своих отцов»43. Не вполне соответствовавшие действительности утверждения (как известно, гитлеровцы приветствовали «возрождение» украинской культуры и языка на оккупированной территории) могли оказать только обратное воздействие на население оккупированных территорий. Поэтому предписывалось сделать советскую пропаганду «глубоко национальной по своей форме», а также «сдирать «национальную» маску с лица немецкой пропаганды». Предлагалось изобличать «положение, в которое поставили немцы т. н. «самоуправление», целый ряд наглых мер, специальные кино, магазины и т. п. «только для немцев», положение «восточных рабочих» в Германии, высказывания фашистских главарей о славянских народах». Предписывалось также вести пропаганду против имиджа гитлеровцев как «охранителей религии», использовать данные о разрушении гитлеровцами церквей. Партизанским отрядам в апреле 1943 г. была дана директива распространять среди населения оккупированных территорий имевшиеся данные об убийствах гитлеровцами мирных жителей, прятавшихся в церквах44.