Анатолий Уткин - Измена генсека. Бегство из Европы Страница 6

Важно: Советский Союз в лице Горбачева впервые молчаливо согласился с тем, что внутренняя ситуация в СССР может быть предметом американо-советских обсуждений. «Они (Рейган и Горбачев) продемонстрировали согласие в важности разрешения гуманитарных проблем в духе сотрудничества». Почему не внутриамериканские проблемы? Не проблемы прав человека в мире вообще?

Сам характер уступок не мог быть санкционирован никем, кроме Горбачева. Почему тому понадобились значительные уступки? Что заставило его так радовать американскую делегацию? В ответ на традиционные американские обличения поведения СССР в Афганистане Горбачев ответил не стандартными обвинениями США в поддержке муджахеддинов, а выражением обеспокоенности по поводу того, как следовало бы решить афганскую проблему в целом, включая вывод советских войск. Это было новое, и для американцев многообещающее. Советский лидер не стал их обличать за поставку «Стингеров» муджахеддинам типа Усамы бен Ладена, убивающих советских летчиков. Он скромно стал обсуждать пути советского отступления, не прося взамен хотя бы приостановки американского вооружения противостоящей стороны в Афганистане. Чудны дела твои, Господи…

В Женеве сложилась парадигма, оставшаяся практически нетронутой до 1991 г. Судите сами. Рейган заявил Горбачеву, что Советский Союз должен смириться с американской идеей Стратегической оборонной инициативы (SDI), сократить свои стратегические вооружения, уступить во всех региональных конфликтах, признать свою неправоту в области гражданских прав — и только тогда Соединенные Штаты, возможно, пойдут на нормализацию двусторонних отношений. (И в этом случае американская сторона не обещала предоставить даже такую малость, как статус наибольшего благоприятствования или допуск к американским кредитам.)

Не менее активны были антисоветские действия политики Рейгана в Восточной Европе. Любые трещины в отношениях между социалистическими странами брались государственным секретарем Шульцем на вооружение. В декабре 1985 г. он «прощупал» потенциал отхода от СССР Румынии, а затем Венгрии, где «давление социализма начало ослабевать». Любезничавший с Шульцем Янош Кадар не знал тогда о записях государственного секретаря: «Кадар безнадежно измаран подавлением венгерского восстания 1956 года… Венгрия нуждается в новом поколении лидеров. Кадар хотел посетить Соединенные Штаты, но мы согласны были лишь с увеличением числа венгров, выезжающих в США. Я обсуждал нашу политику в отношении Восточной Европы с коллегами и решил отныне оказывать более твердый нажим с целью изменить курс этих стран».[11] Шульц назвал свой курс здесь «политикой эрозии. Мы хотели сделать невозможным для Советского Союза получать нечто полезное из Восточной Европы».

На фоне женевских любезностей это было лицемерием. Тот же Шульц никогда не упускал возможности укорить Горбачева и его команду — в случае поддержки Советским Союзом любого из недружественных Америке режимов и стран. Такую манеру ведения дел трудно назвать даже «двойным стандартом», американцы подрывали зону влияния СССР без зазрения совести. Джентльменов в данном случае найти было трудно.

Но почему молчал Горбачев? Ведь его молчание оборачивалось поражением его страны и гибелью ее граждан.

Уступки

Горбачев уже определяет для себя, что подлинную сенсацию вызывают немотивированные (словно от широты русского характера) уступки американской стороне. И немедленно делает такую уступку: до сих пор одной из базовых позиций советской стороны была тесная взаимосвязь решений в трех сферах ядерных переговоров — ракеты средней дальности, инспекции на местах и переговоры по стратегическим вооружениям. (То была старая «аксиома Громыко»). Теперь глава советского государства соглашался на договоренности в отдельно взятых вопросах, безотносительно к тупику в «соседних» вопросах. Возникло чрезвычайно многообещающее для американцев разъединение.

Со своей стороны, обозревая весь период, Шульц с гордостью пишет в мемуарах, что «мы не сделали ни одной уступки». Вот чем гордился второй человек в американском правительстве. Президент Рейган немедленно создал группу специалистов, которым было поручено обсудить советские предложения — словно принять неожиданные трофеи. Пол Нитце возглавил американскую команду военных переговорщиков в военной сфере, а Роз Риджуэй возглавила обсуждение всех остальных проблем (гуманитарных и прочих).

С советской стороны наиболее примечательной личностью в переговорном процессе стал маршал Ахромеев, сопредседатель — совместно с Полом Нитце — комиссии по вооружениям. Он стал фаворитом американцев с первых же слов, когда он назвал себя «последним из могикан», намекая на то, что он один из последних непосредственных участников Второй мировой войны.

Послушаем, что говорит об Ахромееве второй человек в американской команде — Ричард Перл: «Ахромеев достаточно хорош. Он успешно спорит с послом Карповым».

Параллельно инициативам Горбачева весной 1986 г. министр иностранных дел Шеварднадзе в значительной мере меняет состав групп переговорщиков. Сторонники жестких правил и «устаревших» аксиом уступают место таким пустопорожним чиновникам с гибким спинным хребтом, как Г. Кутовой. Особое значение имела созванная 23 мая 1986 г. конференция советских дипломатов, на которой прежний грузинский милиционер на русском (со страшным акцентом) объяснял профессиональным дипломатам достоинства «нового мышления» Горбачева. Общее распоряжение: не держаться старых догм и быть более восприимчивым к постулатам противостоящей стороны.

Вскоре американцы обнаружили, что их наиболее «жесткие» партнеры ушли с переговорной арены, а их место заняла новая плеяда фактически сбитых с толку дипломатов, которая при этом была гораздо приятнее в манерах и менее привержена догмам. «Молодые профессионалы с превосходными лингвистическими данными и манерами поведения в обществе стали выходить в первый ряд с невероятной скоростью. Шеварднадзе начал создавать дипломатическое окружение, руководствуясь собственным разумением».[12] Так пишет американский специалист.

Американские дипломаты обсуждали проблемы взаимодействия с советской стороной на встрече послов Америки в Европе 8 июня 1986 г. Посол в СССР Артур Хартман описывал последнее выступление Горбачева в Ленинграде. «Горбачев читает несколько предложений, а затем обращается к публике с многословными разъяснениями. Горбачев говорит как баптистский священник. Он перепугал всю советскую бюрократию, он говорит о «духовных ценностях» и о «новом советском человеке».[13]

В начале осени 1986 г. Горбачев предложил рандеву «посредине» между Москвой и Вашингтоном. Американская сторона выдвинула в качестве места встречи исландский Рейкьявик. Такой выбор не всем казался ординарным. Вот что отмечает посол Мэтлок: «Исландия не была нейтральной страной, подобно Швейцарии, но была одним из натовских союзников Америки и поэтому, в политическом смысле Горбачев проделывал значительно больше половины пути».[14]

В исландском Рейкьявике по правую руку от Горбачева лежала рабочая папка. Открыв ее, генеральный секретарь читал советские предложения в течение примерно часа. (Это был своего рода горбачевский ответ на неожиданные предложения Рейгана в летнем домике женевской виллы.) Изложение Горбачевым советских предложений представляло собой долгий монолог, но он восхитил американцев. Речь шла о трех проблемах: 1) стратегические вооружения; 2) ракеты средней дальности в Европе; 3) об оружии в космосе и о стратегической обороне. В конечном счете, Горбачев вручил Рейгану документ под названием «Директивы для министров иностранных дел СССР и США, касающиеся вооружений и ядерного разоружения».

Как сообщает посол Мэтлок, «русские постепенно делали важнейшие уступки по вопросу контроля над вооружениями… Горбачев согласился на американское предложение о 50-процентном сокращении тяжелых, запускаемых с земли и с подводных лодок ракет, согласился на низкий уровень ракет средней дальности и на обширные инспекции на местах… К полудню соглашение о ракетах средней дальности стало казаться настолько возможным, что американская делегация послала экстренные телеграммы американским послам в Западной Европе и Японии, чтобы те оповестили глав союзных с американцами правительств».[15]

Даже Шеварднадзе сказал, что «мы уже сделали все уступки. Теперь очередь за вами». Шульц, не веря ушам своим, попросил машинописную копию советских предложений.