Владимир Мединский - О русском воровстве и мздоимстве Страница 6

Увы, именно с того времени Польша начала стремительно отставать, слабеть. Одна из причин — страна и народ истощились в бесчисленных войнах. Три поколения шляхты не жили, а воевали. Военное сословие оказалось выбитым на 80%, заменить его было некем, а ведь именно шляхта была сословием государственных людей, железным обручем которых была скована Речь Посполита.

Генрик Сенкевич

Вторая причина — невероятные, сказочные привилегии той же шляхты. Таких привилегий не было у дворянства ни одной другой страны мира. Шляхта выбирала королей, выбирала вполне демократически. Всякое важное решение принималось на сеймах и сеймиках, то есть на съездах и съездиках шляхты. Каждый шляхтич, самый что ни на есть ничтожный, обладал «золотым правом» veto — запрета на любое решение правительства или решения целого съезда шляхтичей. Король издал указ, который лично мне не нравится? И я кричу «veto!» Запрещаю! И не пройдет решение, если его не одобрит вся поголовно шляхта, до последнего, самого нищего шляхтича.

Таким образом, положение об «общем согласии», «либерум вето» означало, что любой закон мог быть принят, только если все дворянство Польши не возражает.

Шляхтич имел право на конфедерацию — то есть право на создание коалиций, направленных против (!) короля.

Шляхтич имел право на рокош — то есть на официальное восстание против короля.

Если казалось, что король, его чиновники или правительство нарушают золотые шляхетские вольности, «Рокош!» — кричал шляхтич, поднимаясь против короля. Собрались трое таких повстанцев — они уже имеют право создать какое-то подобие государства, Конфедерацию.

Подобный избыток свободы, «шляхетские вольности» сделали Польшу не сильнее, а слабее соседей и привели к ее расчленению, разделам.

Книги Генрика Сенкевича — страстный рассказ о том, какой прекрасной страной была Польша ДО трех разделов XVIII века. Неудивительно, что книги Сенкевича в XIX веке стали знаменем польских патриотов, их зачитывали до дыр, власти — пытались запрещать. В Пруссии дело доходило до изъятия уже выпущенных тиражей, более того — до арестов тех, кто эти книги читал... Вот только возникает вопрос: о ком писал Генрик Сенкевич? О поляках? И где именно происходит действие его романов?

Ответим. В основном — на Украине.

«Сечь, занимающая незначительное пространство, не могла прокормить всех своих людей, походы случались не всегда, а степи не давали хлеба казакам — поэтому масса низовцев в мирное время рассыпалась по окрестным селениям. Вся Украина была полна ими, и даже вся Русь! ...Почти в каждой деревне стояла в стороне от других хата, в которой жил запорожец»[28].

Дворовые девки главной героини, Оленьки — Александры, легко отличимы от панночек «по языку» — они не умеют говорить по-польски, а только по-русски.

Анджей Кмитец, главный положительный герой романа — «хорунжий оршанский » — из Орши, что в современной Белоруссии. Этот «оршанский боярин» столь горячий патриот своей малой родины, что, не думая, зарубил на поединке поляка из Короны, который лишь ехидно поинтересовался, ходят ли оршанцы уже на двух ногах, или еще на четырех?

И дружина Анджея Кмитеца — вся из Оршанской и Смоленской земель[29].

Януш Радзивилл, воевода Биленский, называется в романе еще и как «воевода русский»[30].

В общем, получается, что польский националист Генрик Сенкевич описывает подвиги не предков современных поляков, а русских людей, подданных короля Речи Посполитой, которые своей отвагой и мужеством не раз спасали судьбу этого государства.

Более того... у Сенкевича нечаянно получается, что именно коренная польская шляхта все время трусит. Ударили казаки? И самыми сильными противниками казаков оказывается кто? — прибалтийские немцы-наемники и русское дворянство из Великого княжества Литовского и Русского.

Шведы наводят пушки, атака шляхетской конницы захлебывается, как в детском стишке:

...лошадь захромала — командир убит,

Конница разбита — армия бежит.

Враг вступает в город,

Пленных не щадя...

Все, конец... Польская шляхта уже готова пойти под руку шведского короля... Но не русская! Русские не предают. С неимоверными тяготами они останавливают шведский «потоп», затопивший Речь Посполитую.

Генрик Сенкевич на банкноте в 500 000 польских злотых (1990 г.).

Сенкевич был в Польше «нашим всё» даже во времена социалистической дружбы народов

Скажете, это тоже миф, ненароком созданный талантливым пером польского писателя? Нет смысла даже разбираться. Важно — КАКОЙ миф! Какой полезный миф для нашего народа, если только его перевернуть с головы на ноги и правильно прокомментировать!

Впрочем, как отмечают профессиональные исследователи того периода, исторические основания для этого мифа есть. Русская шляхта в Речи Посполитой была меньше развращена фантастическими привилегиями, чем польская, не была потому столь чванлива и высокомерна, была дисциплинированнее и отважнее.

И что сейчас важнее всего — была честнее.

Русские князья — Чарторыйские, Вишневецкие, Потоцкие, Сапеги — владели собственными частными армиями, в которых служили и коренные польские шляхтичи. Они были верной опорой для трона и считались людьми большой порядочности и честности. Избираемые польские короли, своего рода пожизненные президенты, не раз отмечали высокие достоинства русских — и боевые, и гражданские.

В современной Польше об этом помнить не хотят. Зачем? Намного удобнее представить войны XVII века как войны передовой «польской» Польши с отсталой и дикой «русской» Московией.

Напомню: Речь Посполита не была национальным государством поляков. Возникшая в 1569 г., она состояла из 2 частей, каждая со своей столицей. Корона — королевство Польское со столицей Краковом, и Княжество — Великое княжество Литовское и Русское со столицей в Вильно (Вильнюсе). Варшава изначально создавалась как общая столица всего государства.

В современной Польше всех положительных героев Сенкевича считают именно что поляками. Но что можно поделать, если ВСЕ эти герои происходят с территории современных Украины и Белоруссии, и сами о себе ясно заявляют — они русины. То есть русские.

Глава 4

Репутация московских деловых людей и купцов Российской империи

Не дал слова — крепись, а дал слово — держись!

Деловой мир кондовой и дикой Московии

У нас в истории России до XIX века как-то всегда получается, что россиянин прошлого — это или крестьянин-солдат, или дворянин-офицер, он же чиновник — дьяк в московском приказе, либо сановник в Петербурге. Словом, или податное сословие, или государев человек.

Ну, поднатужившись, вспомним еще «представителей духовенства»: попов, дьяков... как их там еще, почешем в затылке? А... вот еще — подьячих да монахов. О том, что дьяк и диакон — это не одно и то же, а подьячий — не есть помощник священника в церкви, вообще вспомнят единицы. Только особо интересующиеся вопросами церкви, либо любители исторической литературы.

Что же касается старорусских дельцов и предпринимателей, почему-то мы их не замечаем. Хотя было их немало, и роль их в жизни страны и народа огромна.

В XVII веке правительство старалось помогать купцам. На взаимной, так сказать, основе. В случае государственной нужды купцы могли ссудить государству совершенно фантастические по тем временам суммы — тысячи и десятки тысяч рублей. Дойная корова тогда стоила рубль, изба — два или три рубля, так что эти тысячи рублей — деньги неправдоподобные, громадные. Настоящие состояния.

Для удобства взимания налогов и организации самих купцов их объединяли в «сотни», закрепляли за сотнями права торговать определенным товаром, внимательно следили за соблюдением этих прав. Весь XVII век отличается огромным вниманием к торговле, к предпринимательству.

Взять хотя бы Новоторговый устав 1667 года, созданный приближенным царя Алексея Михайловича Афанасием Ордин-Нащокиным. Согласно этому уставу, иностранцы платили сравнительно небольшие пошлины, но только если торговали оптом и в приграничных волостях. По мере продвижения в глубь страны и при переходе к розничной торговле пошлины вырастали и становились совершенно непосильными. Волей-неволей иностранцы продавали свои товары, не углубляясь в страну.

Почему это важно? А потому, что еще Михаилу Федоровичу, отцу Алексея Михайловича, на Азовском соборе 1642 года посадские люди подали такую челобитную:

«...А торжишка, государь, стали у нас гораздо худы, потому что наши торжишка на Москве и во всех городех отняли многие иноземцы, немцы и кизилбашцы, которые приезжают к Москве и в иные города со своими великими торгами и торгуют всякими товары, а в городех всякие люди онищали и оскудели до конца от твоих государевых воевод... и мы, холопи твои и сироты, милости у тебя государя царя просим, чтобы тебе, государю... в нашу бедность воззрить».