Дмитрий Васильев - Фарцовщики. Как делались состояния. Исповедь людей «из тени» Страница 6

Что на что меняли

Москва – столица нашей Родины, но у нее существовал один весомый недостаток с точки зрения фарцовщиков: в столице нет морских портов, которые могли бы обеспечить бесперебойный поток иностранных граждан, и при этом (что важно!) не «крутых шишек», а обыкновенных, доступных для общения людей. Но ничего – выкрутились. Для начала придумали, как обойтись без валюты, дело с которой никто из начинающих фарцовщиков иметь категорически не хотел – боялись. И правильно делали, что боялись. Потому что как только правоохранительные органы, и в частности наша доблестная милиция, поняли, что вытворяют некоторые несознательные советские молодые люди, так тут же решили припугнуть их от души, чтобы пресечь хотя бы валютные операции, которые карались в СССР наиболее строго. А как можно было припугнуть с точки зрения закона? Только проведя несколько «громких и показательных» процессов, чтобы отбить у потенциальных валютчиков всякую охоту якшаться с денежными знаками других стран.

Одним из самых известных процессов начала 60-х годов стал суд над тремя крупными московскими валютчиками: Яном Рокотовым, Владиславом Файбышенко и Дмитрием Яковлевым. Громкий процесс закончился присуждением высшей меры наказания – расстрела каждому из них. Спору нет, они действительно ворочали серьезными делами на валютном рынке, но «спохватились» органы правопорядка только после того, как в 1959 году правительство СССР резко ужесточило наказание за незаконные операции с валютой, и по этой статье было принято решение увеличить срок по максимуму. Собственно, поначалу суд вынес по делу трех валютчиков совсем другой приговор – им дали по 15 лет «строгого режима», но по настоянию Н. С. Хрущева, лично контролировавшего ход судебного процесса, приговор был пересмотрен и подсудимые были приговорены к расстрелу. К этому процессу трудно подобрать другие эпитеты, кроме как «показательный» и «устрашающий». Власти намеренно подробно освещали ход судебных процедур в прессе, дабы советские люди без тени сомнения убедились в том, что любые незаконные операции с валютой будут караться немедленно и безжалостно.

Рейтинг популярности

Показательные процессы помогли. Иметь дело с валютой во время фарцовки в 60-е годы отваживались немногие. Но приходилось изворачиваться. В качестве товара на обмен шли (в порядке популярности):

1. Бутылки с хорошей русской водкой – тогда такой считалась (да и была) «Столичная». В середине 60-х появилась такая же водка, но с винтовыми крышками, – это был и вовсе экспортный вариант.

2. Армянский коньяк двух сортов – «Арарат» и «Двин». Коньяки были настолько качественными, что позволить себе такой алкоголь за границей могли только по-настоящему богатые люди, в СССР же он стоил сущие копейки.

3. «Монеты с Лениным». На самом деле под этим определением понимались любые юбилейные монеты, которые имели в СССР хождение наряду с обычными деньгами и котировались по номиналу, а зарубежные коллекционеры давали за них вполне приличные деньги.

4. «Командирские» часы. Внушительный на вид часовой механизм, отличавшийся практически швейцарским качеством исполнения и славившийся не только своим бесперебойным и точным ходом, но и тем, что, по легенде (созданной самими же фарцовщиками), выдавался только в виде наградного поощрения в Советской Армии. На самом деле эти часы хоть и стоили не «три копейки», но продавались в любом военторге.

5. «Русские сувениры». Под этим собирательным названием шли сувениры известных во всем мире русских производителей: Палех, Жестов, Хохлома. Произведенные вручную настоящими потомственными мастерами, такие сувениры особенно ценились за границей, считаясь предметом роскоши. Тут тоже была одна тонкость. Изделия перечисленных марок активно отправлялись Советским Союзом на экспорт и стоили за границей очень дорого, тогда как в советских магазинах их можно было купить в десять раз дешевле.

6. Икра замыкает список. И не потому, что как продукт обмена она не интересовала иностранцев. Интересовала, и еще как! Вот только достать ее в те времена было простому советскому человеку очень сложно. А фарцовщики все же не были поголовно детками «советских бонз». Так что если удавалось достать икру, любую сделку (обмен) можно было считать удавшейся. Иностранцы при виде заветных икринок теряли всякое соображение. Еще бы его не потерять, если на одной баночке, приобретенной в СССР, можно было «сделать» дома около ста долларов. В 60-х годах даже в Америке это были большие деньги, что уж говорить про Европу.

Вооруженные этими привлекательными предметами, фарцовщики могли «подкатываться» к иностранцам, будучи почти уверенными, что «дело может выгореть». Где же обретались в те времена вожделенные зарубежные гости и каким образом простой советский паренек или девушка могли с ними пообщаться, да еще в неформальной обстановке? И опять же, в первую очередь фарцовщики воспользовались успешным опытом Фестиваля. Иностранные студенты уже один раз отлично себя зарекомендовали как поставщики, так за чем же дело стало? Вот и подались фарцовщики в общежития, в которых проживали студенты из других стран, приехавшие на учебу в СССР. До 20.00 в общежития вход был теоретически свободным, а в тех случаях, когда на практике вход преграждал комендант, вопрос можно было утрясти или за «деревянные», причем за очень небольшую сумму, или за «жидкую валюту» – ту же водку, только похуже качеством, чем предлагалась иностранцам. Вариант с «общагами» был для фарцовщиков практически беспроигрышным. Бедные иностранные студенты, которым вечно не хватало денег, выдававшихся им в виде стипендии родителями или государством, которое их послало учиться, с удовольствием включались в любые торгово-обменные операции, если эти операции могли принести дополнительные барыши.

Дельцы-студенты

Лучшими партнерами по делу фарцовки считались студенты из развивающихся стран. Во время Фестиваля страну посетили молодые люди из бывших колоний, но приехавшие были настолько подавлены огромным количеством свалившихся на них впечатлений, что на что-то еще их просто не хватало. Тогда как в общагах обретались уже пообтеревшиеся в сутолоке большого города студенты из Индии или стран Африки, способные с азартом ухватиться за выгодное деловое предложение. Им, как это ни странно на первый взгляд, было что предложить фарцовщикам. В 60-х годах крупные страны (особенно Америка, Англия и СССР) вели настоящую войну за установление в развивающихся государствах «нужного» режима. Капиталисты изо всех сил старались заполучить в свой стан очередную страну с «демократическим строем», а коммунисты из кожи вон лезли, но старались способствовать возникновению еще одного полигона для проведения опытов по насаждению социализма. При этом в ход шли любые дипломатические – и не очень – приемы, с помощью которых могущественные «Большие Братья» пытались завоевать расположение правителей развивающихся стран. Дипломатические битвы за такие страны порой разыгрывались нешуточные. Недаром самый известный в истории ядерного оружия конфликт разразился именно за установление «нужного политического режима» на Кубе – «Карибский кризис».

В целом ситуация выглядела приблизительно так: с одной стороны, представителям «стран третьего мира» социалистические страны с удовольствием предоставляли небольшие партии стратегического сырья, медикаменты и врачей, бесплатное образование для молодых граждан. А с другой стороны, капиталисты забрасывали население дешевыми суррогатными продуктами, бытовой техникой и строили на территории этих стран заводы по производству различной пустячной дряни, обеспечивая население рабочими местами. Такой вот эквивалент блестящих бус для дикарей в обмен на золото или слоновую кость.

Например, приехавший учиться в Союз студент из, допустим, Зимбабве, у себя на родине мог запросто зайти в большом городе в магазин и приобрести там любые импортные шмотки. Были бы деньги. С которыми, что понятно, были как раз проблемы. Страна-то все же развивающаяся, и позволить себе сносный уровень жизни могли приблизительно 3 % населения. Вот такой студент и хватался за подвернувшуюся возможность улучшить свое материальное положение с помощью фарцовщиков, которые очень быстро додумались что к чему. Подобный альянс (фарцовщиков и иностранных студентов) был особенно хорош системой расчетов. За присланные с родины шмотки, часто заранее заказанные фарцовщиками, со студентами расплачивались «деревянными», которые им, в отличие от туристов, были нужны как неплохая прибавка к стипендии.

Между прочим о стипендии. Она у иностранных студентов была просто фантастическая. Конечно, точная цифра зависела от конкретного вуза, но в среднем в месяц иностранец получал около 70 рублей. Для сравнения: советский студент получал стипендию около 25 рублей, а «ленинские стипендиаты» – особо отличившиеся в процессе учебы – получали 35–40 рублей. И еще для сравнения: зарплата рядового преподавателя вуза в то время составляла приблизительно 120 рублей. Но надо отдать должное: студенты, приехавшие из «стран третьего мира», учились как проклятые, понимая, что знания, полученные в Союзе, – их единственный шанс выбиться на родине из глухой нищеты. Высшее образование «автоматом» обеспечивало их нормально оплачиваемой работой, и не абы где, а в столице собственного государства. «Советские дипломы» очень высоко ценились тогда по всему миру. Поэтому только соображение, что за фарцовку можно вылететь из института, удерживало ВСЕХ студентов от перманентного процесса зарабатывания денег. А соблазн был велик, ибо денег, полученных неправедным путем за пять-шесть лет учебы, можно было накопить немало, и особо рачительный молодой человек мог привезти на родину даже некоторый стартовый капитал для открытия собственного дела. Но и перспективы честно отучиться, не отвлекаясь на получение побочных доходов, тоже были чертовски заманчивы. Недаром если сейчас сделать произвольную выборку и поинтересоваться составом кабинетов министров и даже президентов республик стран третьего мира, что называется, «через один» можно наткнуться на выпускников советских вузов. Так что бедные студенты хоть и имели все возможности предоставить фарцовщикам бесперебойный канал поставок, но не очень-то стремились к этому. Из двадцати студентов только один или два решались на постоянное сотрудничество.