Федор Волков - Тайное становится явным Страница 6

В «вольный город» Данциг прибывали под видом туристов немецкие солдаты и офицеры СС, CA и армейских подразделений. 23 августа местные фашисты совершили переворот в городе. Сенат Данцига назначил их предводителя Ферстера главой «вольного города», что превращало город в «гау» (провинцию) Германии[35].

Резко усилилась шпионско-диверсионная деятельность немцев на территории Польши, провоцировались пограничные конфликты. Фашистская печать подняла шум о «жестоком обращении» с германским национальным меньшинством в Польше, обвиняя польские власти в том, что они якобы готовятся захватить Восточную Пруссию.

В те предгрозовые дни Англия и Франция все еще надеялись сговориться с Гитлером, убедить его отказаться от войны на Западе и столкнуть Германию с СССР. В Лондоне и Париже рассчитывали, что, как только Гитлер захватит Польшу и его войска продвинутся к границам СССР, немедленно вспыхнет германо-советское военное столкновение и будет достигнута цель, к которой долгие годы стремились правители Англии и Франции.

Рассчитывая решать англо-германские и франко-германские противоречия за счет других держав, Чемберлен, Даладье, Галифакс, Боннэ крутили заигранную политическую пластинку — предоставить Гитлеру «свободу рук» в Восточной Европе.

На очередном заседании британского кабинета, обсуждавшего угрозу нападения фашистской Германии на Польшу, Н. Чемберлен заявил, что, по его мнению, по вопросу о Данциге «внимание должно быть направлено на политические действия с целью обеспечить передышку, а не на военные меры»[36]. Премьер демонстрировал германским политикам свою готовность «обсудить все проблемы, не решенные между нашими странами», на основе «более широкого и полного взаимопонимания между Англией и Германией»[37].

В свою очередь французский министр иностранных дел Боннэ направил в Варшаву телеграмму, советуя польскому правительству не прибегать к оружию в случае захвата Данцига Германией[38].

Подобные предложения не могли означать ничего иного, кроме очередного Мюнхена, на сей раз за счет Польши.

За месяц до нападения фашистской Германии на Польшу, 2 августа 1939 г., английские министры собрались на очередное заседание. На нем Галифакс весьма недвусмысленно заявил: Англия не намерена воевать из-за Польши, из-за Данцига. «Истинное положение Данцига само по себе не должно рассматриваться как casus belli (повод к войне. — Ф. В.)»[39].

Английские министры готовы были торговать польской территорией, лишь бы Гитлер пошел воевать против СССР.

Следует отметить: в период напряженнейшей международной обстановки, когда пламя пожара мировой войны могло забушевать в любой момент, английские министры хранили поразительную беспечность и благодушие. Со 2 по 22 августа, когда война была уже на пороге, английский кабинет не собирался ни разу. Министры отдыхали на курортах Гастингса и Брайтона, охотились в горах Шотландии, на ее живописных озерах, бродили по долинам и лесам Уэльса.

Катастрофический рост угрозы войны все же заставил флегматичных английских министров вернуться из внеочередных отпусков и собраться 22 августа — буквально за 10 дней до начала войны — на очередное заседание.

Совещание министров началось в 3 часа дня. Открывая заседание, Н. Чемберлен охарактеризовал политическое положение в мире как «очень серьезное». Галифакс сообщил членам кабинета «весьма достоверную информацию» о том, что «Германия имеет в виду напасть на Польшу 25 или 28 августа». Английские министры, однако, не приняли решения о самых неотложных мерах для противодействия агрессии фашистской Германии, не отдали приказ имперскому генеральному штабу о приведении армии в боевую готовность, а всего лишь ограничились принятием предложения Чемберлена о посылке очередного «умиротворяющего» послания Гитлеру либо прямо, либо через эмиссара[40].

Однако Гитлера уже не удовлетворяла уступчивость Англии и Франции. 25 августа он пригласил английского посла в Берлине Гендерсона и передал ему почти ультимативные требования Германии — немедленно «решить польский вопрос» путем передачи Германии Данцига и Польского коридора[41]. Гитлер при этом уверял Гендерсона в своем «миролюбии», в том, что он «хотел бы закончить свою жизнь как художник»[42]. И в это же самое время он готовил приказ о нападении на Польшу.

Английская дипломатия продолжала маневрировать. 25 августа был подписан англо-польский «договор о взаимопомощи». По существу, этот договор был лишь средством давления на гитлеровскую дипломатию, с помощью которого Англия надеялась побудить Германию пойти на соглашение с ней. И действительно, даже подобный чисто формальный договор вынудил Гитлера несколько заколебаться. Он временно притормозил колеса военной машины и отменил намеченное на 26 августа нападение Германии на Польшу. Кейтелю было дано указание «немедленно отменить приказ о наступлении»[43]. Войска, вышедшие на исходные позиции, были остановлены. Нападение было перенесено на 1 сентября.

Но колебания Гитлера были кратковременными. Тому причиной являлась позиция английских политиков, твердивших: «Данциг не стоит войны», заявлявших устами видного офицера британских ВВС барона де Роппа: «Польша более полезна для Англии в роли мученицы, чем в качестве существующего государства»[44]. В беседе с Гендерсоном Гитлер цинично говорил: он «не обидится на Англию, если она будет вести мнимую войну».

Англо-французские дипломаты вплоть до начала войны продолжали тайные переговоры с гитлеровцами. Они велись при посредстве родственника Геринга шведского промышленника Бергера Далеруса в Шлезвиг-Гольштейне, Лондоне и Берлине[45]. Главная цель переговоров состояла в подготовке нового Мюнхена за счет польского народа. Во время встреч представителей Англии и Германии речь шла о созыве четырехстороннего совещания с участием Англии, Франции, Германии и Италии для решения вопроса о судьбе Польши. Ни СССР, ни Польшу не приглашали к участию в подобном совещании. Совещание без СССР должно было стать сговором против СССР.

25 августа, в день заключения англо-польского договора, Гитлер передал следующие предложения английскому правительству:

1) Германия желает заключить с Англией пакт или союз, 2) Англия должна помочь Германии получить Данциг и Польский коридор, 3) Должно быть достигнуто соглашение относительно возврата колоний для Германии, 4) Германия обещает защищать целостность Британской империи в случае нападения на нее[46].

Через три дня Гендерсон вручил в Берлине английский ответ на германские предложения. Англия готова нойти на заключение широкого соглашения с Германией, она соглашалась на передачу Германии Данцига и Коридора. Вместе с тем Англия отвергла пункт о возврате немецких колоний, обещая рассмотреть этот вопрос после того, как будут урегулированы другие проблемы. Отвергался и пункт о защите Германией целостности Британской империи.

Однако вплоть до последних дней перед нападением Германии на Польшу Чемберлен и его сторонники надеялись на достижение «широкого и полного» соглашения с Германией. Этого же хотел и Даладье, несмотря на то что Франция была связана с Польшей договором 1921 г., Локарнскими соглашениями 1925 г., предусматривавшими помощь Польше в случае агрессии против нее.

Считая, что нападение на Польшу не встретит серьезного отпора западных держав, 29 августа Гитлер вручил английскому послу Гендерсону ультиматум, вновь требуя передачи Германии Данцига и Польского коридора и приезда в Берлин для переговоров полномочного представителя Польши 30 августа 1939 г.[47] Срок ультиматума — 24 часа.

Польское правительство, зная о надвинувшейся вплотную угрозе фашистской агрессии, не приняло всех необходимых мер по обороне страны. Более того, по требованию английских и французских дипломатов Польша отсрочила на сутки проведение всеобщей мобилизации[48] — до 11 часов 31 августа.

В полночь с 30 на 31 августа, когда истек срок германского ультиматума, Риббентроп пригласил Гендерсона. Риббентроп отказался принять ответную ноту английского правительства и скороговоркой зачитал германский ультиматум Польше. В ультиматуме, состоявшем из 16 пунктов, требовались немедленная передача Данцига Германии, проведение плебисцита на территории Польского коридора[49] и т. д.

Вечером 31 августа после долгих проволочек Риббентроп принял польского посла Липского, назначенного правительством для ведения переговоров с Германией. Министр в категорической форме поставил Липскому вопрос: имеет ли он полномочия от своего правительства для принятия германских требований? Получив отрицательный ответ, Риббентроп прервал беседу с послом[50]. Вернувшись в посольство, Липский узнал: связь между Берлином и Варшавой прервана.