Геннадий Сысоев - Фашизофрения Страница 6

Но это же не журналисты, скажет читатель, это фарцовщики и портняжки. Наверное, так и есть. Либо эти люди так и не сумели стать журналистами, либо они настолько уже прикормлены, что перестали ими быть. Или еще не журналисты, или уже не…

При всех воодушевляющих воплях о том, что на Украине (в пику России) наконец воцарилась свобода слова, подавляющее большинство украинских СМИ официозны. Официозные СМИ отличаются от официальных тем, что подают все ту же официальную пропаганду, только делают это, прикрываясь титлами «независимых» газет и телеканалов. То есть, по существу, обманывают свою аудиторию.

Увы, все так. На Украине много болтовни в прямом эфире, но уже не осталось честной журналистики. Потому что все честные журналисты националистическим агитпропом немедленно объявляются «врагами нации», украинофобами, рукой Москвы и «пятой колонной». Какие же они в таком случае «украинские»? Следовательно, по логике кумов-патриотов, все честные — украинские, а все не украинские — нечестные.

Украина больна. И тот, кто ее любит, молчать не должен. Болен отец, и у его постели два сына. Один указывает на страшные опухоли и призывает лечить. Второй, со снисходительной усмешечкой на откормленном личике, поет: все хорошо, и будет ще краще, и твердит, что это вовсе не раковые опухоли — это мускулы у батька так нарастают…

Если мы увидим такую картину в реальности, то справедливо скажем: первый сын действительно любит отца и хочет, чтобы он жил. А второй словоблудием маскирует ожидание наследства, чтобы поскорее получить его — и двинуть к дочери в Англию, к сестре или тестю в Соединенные Штаты…

А ведь «отец» и «отечество» — слова одного корня.

…Каждый раз, слыша об «оружейном скандале», вспоминаю фразу из репортажа первых дней войны, звучавшую примерно так: «над осетинским селением грузинские военные украинской ракетой сбили русский самолет».

СССР был тюрьмой народов, об этом нам рассказали еще академик Сахаров и жена его Боннер. Разумеется, ведь «в Совке» в кухонных склоках (не с высоких трибун и не в эфире) звучали похабные словечки вроде «жид», «хохол», «москаль» и «чурка». Зато теперь настала цивилизованная дружба народов, со всеми положенными ей политкорректностью атрибутами: дружественным огнем, гуманитарными бомбардировками и миротворческими убийствами. Дружба такая, как в старом советском анекдоте — вплоть до полного уничтожения всех недружественных. По-видимому, для людей, называющих себя интеллектуалами, демократами, либералами, кровь лучше грязи.

Глава 3. Что такое фашизм

Каждый гусар — хвастун, но не каждый хвастун — гусар.

Фашизофрения — это болезнь массового сознания. Выше мы уже видели примеры того, как люди в массе и порознь верят одновременно во взаимоисключающие вещи. И ниже будут другие примеры из того же ряда. Шизофрения поражает людей по одному, а фашизофрения — и по одному, и в группах, и все общество целиком. Последний случай, понятно, самый тяжелый. Похоже, именно это и случилось с Украиной, в значительной степени — и с Россией, и с остальной Европой.

Это европейская, точнее — новоевропейская болезнь. Она не могла бы ни развиться, ни даже проявиться, если бы не разрушение СССР — одного из победителей во Второй мировой войне, и если бы не ревизионизм истории самой победы.

Она бы не проявилась, если бы не воспоследовавшее создание Евросоюза — «Объединенной Европы», бюрократы (то есть правители) которой снисходительно, как на болезни роста, смотрят на проявления неофашизма в «молодых демократиях». Возможно, правители Евросоюза снисходительны потому, что полагают инъекции фашизма допустимыми ради преодоления «коммунистического наследия» у новых европейцев.

Говоря «европейская болезнь», я, конечно, подразумеваю — и российская тоже. Потому что Россия — европейская страна. Хотя в разные периоды истории ее соседи предпринимали попытки выдавить Россию из Европы, что хотя и невозможно по географическим причинам, но казалось возможным политически. Такая же попытка предпринимается после разрушения СССР, то есть сегодня. Делается это посредством отождествления Европы и Евросоюза. Если вы принимаете это тождество, то, естественно, для вас все, что не в границах ЕС, — уже не Европа.

Разумеется, Россия — еще и азиатская страна, но евразийцы, отрицающие принадлежность и многовековую связь России со Старым Светом, оказывают ей тем самым плохую услугу.

И мы видим, что болезнь, о которой говорим, заражает людей не только на Украине или в Прибалтике, или в России с ее пресловутым «русским фашизмом». Она присутствует и в «старой Европе», с ее традиционными, существующими еще с ранних послевоенных времен неофашистскими движениями. И в «новой Европе» — странах, присоединенных к Евросоюзу после разрушения СССР.

«В польских школах XXI века не говорят ученикам, что война Польши с Гитлером 1939 года была нашей ошибкой. Однако, анализируя польско-советские отношения, учебники учат именно этому», — пишет в своей статье в польском издании «Nie» (11 февраля 2005 г.) Ежи Урбан.

Статья иронична, провокативна, все достойное порицания автор высмеивает очень тонко, пожалуй, даже слишком тонко. Читатель даже не всегда может отличить осмеяние от апологетики. В этом — сила и слабость тонкой иронии.

Автор изучил 18 свежеизданных учебников истории, прочитав главы о Второй мировой войне и ее последствиях для Польши и обратив при этом особое внимание на тему «Советский Союз и Польша».

«После всего прочитанного меня интересует следующее: какое по счету поколение учеников, вместо того чтобы покорно поддаваться полосканию мозгов, задаст, наконец, вопрос: „Какого, спрашивается, эти идиоты — маршал Рыдз-Смиглы и министр Юзеф Бек решились на войну с Гитлером?“»

И наконец, вывод статьи, написанной после прочтения современных польских учебников истории:

«Проявлением мудрости стало бы вступление в Антикоминтерновский пакт. Потом (вслед за Болгарией, Венгрией и Румынией) заключение союза с Третьим рейхом и превращение в такое же, как и эти страны, вассальное государство Германии. И, как следствие, отправка в июне 1941 года на войну с Советским Союзом».

Статье предпослан характерный заголовок «Гитлер был прав».

«Некоторые историки даже говорят о „европейской гражданской войне“, в которой „христианская и цивилизованная“ Европа встала на сторону фашистов, воевавших с „большевистскими варварами“, — пишут в бельгийской „La Libre Belgique“ Ги Спитальс, Жан-Мари Шовье и Владимир Калле. — Так считают в Таллине, столице Эстонии, которая, между прочим, входит в Евросоюз. Подобного рода теории в ходу в Эстонии и Латвии, а также в Галиции (Западная Украина)».

Но бельгийские авторы далеки от наивной мысли, что подобные воззрения в упомянутых регионах являются плодами собственного производства. В своей статье, которая озаглавлена «Зачем замалчивают „красную победу“», они анализируют общеевропейскую тенденцию, уже много лет подпитывающую неофашистские движения:

«Специалист по русской истории Марк Ферро считает, что впоследствии появилось некое табу, которого не было раньше: сейчас не принято говорить о том, что именно Советская армия разгромила силы Вермахта, и что благодаря этому произошла высадка союзников в Нормандии, и американо-английские войска смогли освободить Западную Европу. Нельзя сказать, что эти операции просто следовали друг за другом, существует прямая связь между ними. Но годы шли, началась холодная война, и роль Советской армии стали потихоньку замалчивать. А сегодня, когда она распадается (М. Ферро писал эти строки в 1992 г.), мы все больше доверяем англосаксонским источникам, расписывающим свои военные успехи».

Бельгийскому политику и двум журналистам «просто хотелось бы, чтобы 8 и 9 мая, отмечая очередную годовщину фашистской капитуляции, мы не забывали о некоторых исторических фактах. И чтобы никто не воспользовался этим днем, чтобы реабилитировать коллаборационистов и ставить памятники бывшим эсэсовцам!»

Но памятники ставятся — и бывшим эсэсовцам, и бывшим агентам абвера и гестапо. И происходит это в разных странах, как будто по какому-то заранее написанному сценарию. Стоит в Эстонии начать бороться с «Бронзовым солдатом» — и почти сразу в Польше начинается борьба с памятниками советской эпохи, и почти мгновенно она перебрасывается на Западную Украину.

Нам придется вспоминать многие страны. Разумеется, больше всего я буду говорить об Украине. Не потому, что положение здесь наихудшее; наверное, не худшее, я, во всяком случае, очень надеюсь, что не худшее. А потому что, как у нас говорят, свое сильнее болит.