Журнал Русская жизнь - Массовая культура 08.05.2008 Страница 6

В самом слове «поп» нет ничего дурного - это музыка для развлечения (застолья, танцев, секса), которая нравится большому количеству людей. И ничего более. Челентано, Нино Феррер, Вадим Мулерман и даже Жанна Агузарова - это все поп, попс, попса, как угодно. Шестнадцатилетний Лагутенко, спевший клейким лукавым голосом: «Алло, попс, я выхожу на связь!» - явно имел в виду нечто такое, к чему стоит стремиться. Поп требует не столько мастерства или таланта, сколько интуиции, прирожденной точности, дзенского умения попасть в яблочко, не целясь. В англоязычных источниках это называется pop sensibility - чувство попа - и в смысле этой самой сенсибилити, способности создать легкий, совершенный в своей простоте и точности продукт - Юрий Шевчук и группа «Гости из будущего» мало чем отличаются (я прекрасно представляю почему-то, как Ева Польна поет под хаус-аккомпанемент шевчуковскую «Осеннюю» - «Люби всех нас, Господи, тихо, люби всех нас, Господи, громко»). Если уж мы заговорили об англоязычных источниках - гипотетическое противостояние Шевчука и Евы Польны на этой территории давно осталось в прошлом, последние рецидивы конфликта относятся ко времени возникновения панка и индастриала, сейчас вся неакадемическая англосаксонская музыка - это, в некотором смысле, поп. Манифест новой поп-эпохи - книга бывшего журналиста New Musical Express Пола Морли Words and Music. Вся современная музыка выводится в ней из двух произведений - ультраавангардного опуса Элвина Люсье I am Sitting In My Room и песни Кайли Миноуг Can‘t Get It Out Of My Head. С точки зрения вечности они равнозначны и в равной степени прокладывают дорогу в будущее. Поп может не быть оригинальным, но не может не быть модным, поп обязан учитывать звук и образ, который «сейчас носят». В этом смысле идеальным российским поп-музыкантом является, конечно, Виктор Цой, - который, кстати, во всех интервью настаивал, что «Кино» играет поп-музыку, и не гнушался передирать The Smiths и The Cure, а в посмертном альбоме коллеги и вовсе положили две его песни на эйсид-хаусный синтетический ритм и басовый рифф, позаимствованный с пластинки New Order Technique.

Разумеется, в современном российском попе ничего подобного и рядом нет. Русский попс - это вялый и неповоротливый зверь, хоть каким-то подобием «поп сенсибилити» обладают в нем 2-3 человека - Меладзе, Матвиенко, Фадеев, но и у тех после поточной работы на «Фабриках» дзенское чувство хита срабатывает в одном случае из десяти. Русские поп-звезды (за исключением ветеранов и все той же певицы Максим) интересны не в качестве музыкантов, а как некие экзотические существа - c похожим чувством люди посещают зоопарки или смотрят фильмы про пингвинов, а уж Киркоров всяко занятнее и пингвина, и бегемота, и жирафа. В популярности артистов вроде Билана или Лазарева тоже есть нечто зоологическое - так, одна моя университетская знакомая говорила в начале 90-х про Преснякова-младшего: «Песни мне не нравятся, но вот его экстерьер…» И совершенно непонятно, почему эти нелепые и в чем-то трогательные люди вызывают такую бешеную ненависть.

По количеству проклятий в свой адрес с российской поп-музыкой могла бы конкурировать только «банда Ельцина»: попсу громят православные фундаменталисты и патриоты-государственники, творческая интеллигенция и внесистемные рокеры. У последних с попсой особые счеты: послушать здешних мейнстримных рок-музыкантов и их рупор «Наше радио» - так в стране попросту нет беды страшнее и напасти злее. Прекрасный музыкант Шевчук на полном серьезе разыскивал записи, где Киркоров поет без фонограммы, и собрал однажды внушительный хор рокеров, чтобы спеть песню «Попса - розовая пасть голодного пса»; «Наше радио» снабжало свои диски нашлепкой «Проверено - попсы нет». При этом никаких внятных претензий к попсе - за вычетом абстрактных разговоров о пошлости и бездуховности - практически не существует. Дешевые бессмысленные тексты? А если Билан по-английски поет - по-прежнему тексты раздражают или уже нет? Фонограмма? ОК, у любого электронного музыканта - хоть у Kraftwerk, хоть у Daft Punk - музыка на концерте идет из маленькой пластиковой коробочки, никто не делает вид, что она делается прямо на глазах у потрясенной публики. И ничего. Да, русская попса вторична и старомодна, но вряд ли это такой уж смертный грех; клиенты «Нашего радио» тоже не отличаются свежестью музыкальных идей.

На самом деле, ненависть вызывает не собственно поп-музыка, все претензии - не к текстам или аранжировкам, а к способу, каким они попадают в мир. Попса как таковая обязана быть действенной и эффективной, экономические показатели кажутся вполне объективным способом ее оценки - Кайли Миноуг лучше Натали Имбрульи просто потому, что продает больше пластинок. Русский попс выглядит так зловеще потому, что природа популярности в нем абсурдна и непрозрачна, здесь люди становятся звездами нипочему, и звездность их ни в чем не выражается. Что, у какого-нибудь Влада Топалова фанатки дежурят в подъезде? Или альбомы его расходятся миллионными тиражами? Или песни звучат из каждого окна? Он вообще кто? Для русского попса настоящий успех - это сигнал опасности, выскочек здесь не любят (см. все недавние success stories, от Земфиры до Максим). Русский попс согласен быть фоном, обоями, белым шумом; хитрость в том, что у этого фонового шума не может быть альтернативы, его невозможно просто взять и выключить, он всегда где-то рядом и будет рядом всегда. Идут годы, люди рождаются, взрослеют и стареют, меняют цвет волос и страну проживания, бьют спортивные рекорды и совершают научные открытия, - а Леонтьев и Долина по-прежнему здесь, и выглядят точно так же. Вечность в России 2008-го - это не банька с пауками, а зал Кремлевского дворца, где люди смотрят на сцену немигающими пустыми глазами. Можно даже не аплодировать и не подпевать.

Бирюлево-товарная

Счастье с «Биркин»

Елена Веселая

Художник Игорь Меглицкий

Любимая поговорка интеллигентных родителей - «Встречают по одежке, провожают по уму» - снова актуальна. Только если раньше логическое ударение делалось на второй части фразы, то теперь всепоглощающей популярностью пользуется первая. По одежке и встречают, и провожают, от тряпочек зависит чистое небо над головой, успех на работе и счастье в личной жизни. Из всех сказок для нас важнейшей оказалась сказка о Золушке. В роли феи выступают все кому не лень, даже телевизор. «У вас никогда не будет второго шанса произвести первое впечатление!» - повторяет с экрана Эвелина Хромченко. И ей трудно не верить.

Миллионы девушек вступают во взрослый мир с мыслью, что для счастья достаточно переодеться. И это не может быть неправдой - хотя бы потому, что об этом каждый день вещает Первый канал. «Неудивительно, что у хозяйки нашего магазина все получается! - вздыхая, поведала мне продавщица в ювелирной лавке. - Мне бы ее возможности одеться, я бы мир перевернула!» Вера в то, что сумка «Биркин» превращает бирюлевскую красавицу в леди Диану, настолько сильна, что носит характер эпидемии.

Отечественные «служительницы культа» (культовые сумки, культовые туфли, культовые средства для укладки волос), юные и не очень, впитывают «философию» (еще одно модное слово, относящееся теперь ко всему - от йоги до вуду) роскоши с жадностью, начисто лишенной рефлексии. Здесь не до метафор и самоиронии - девушка каждую минуту своей жизни готова к встрече с прекрасным. Принцем, естественно. Или даже королем - возраст значения не имеет. Важен размер королевства.

Я вовсе не против Бирюлева как вполне, может быть, симпатичного района нашего города, где, вероятно, живут прекрасные люди. В смысле своего отношения к вещам все мы немножко из Бирюлева, вне зависимости от того, где живем - в Москве, Риме или Лондоне. Сообщения о Даше Жуковой, покупающей в лондонском бутике десяток одинаковых сумок разных цветов, время от времени будоражат незрелое воображение пользователей сайта compromat.ru. Московские барышни, коллекционирующие «Биркин» и идущие бог знает на какие ухищрения, чтобы хоть немного продвинуться в очереди за счастьем, отдадут все на свете только за то, чтобы потом, небрежно развалясь на диванчике в ресторане и поставив свое сокровище на специальную скамеечку, лениво пропеть подругам: «Я "Биркин" люблю за то, что это самая удобная сумка!» Не верьте, подруженьки. «Биркин» - сумка большая, тяжелая, носить ее можно только на сгибе локтя, внутри все сваливается в кучу, как в мешке. «Биркин» - чистый случай «удушения за престиж».

Вообще, понятие «удобство» из этого мира изгоняется со страстью почти шаманской. «Я привыкла носить неудобные вещи, - говорит одна моя московская знакомая, красавица и светская дама, - поскольку все красивое обычно неудобно». «Сошла с каблука - сошла с дистанции», - говаривал один известный московский стилист, ныне покойный. За ним эту остроту повторяют все кому не лень. Без туфель «Маноло» в борьбу за счастье лучше не вступать - шансы равны нулю. Если, конечно, смотреть на жизнь серьезно и не увлекаться гитаристами, менеджерами средней руки и прочими бывшими одноклассниками.