Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №10 (2003) Страница 6

12 августа.

С утра думал о Якутии. Вспоминал Семена Данилова, Георгия Башарина, Болота Боотура. Как лежит моя душа к этой северной стране! Как много она дала моей душе, моему пониманию жизни. Эти пустынные пространства под высоким бледно-голубым небом, эти молчаливо текущие реки, на берега которых изредка выходят дикие олени, эти холмы, на которых молчаливо сидят полярные совы, эти наслеги, спрятанные в распадках с коновязями, на которых сидят старые вороны. “Одинокие сумерки Севера, волчье око Полярной Звезды”. Кажется, так я когда-то написал о первых моих впечатлениях от Якутии. А пришел с прогулки домой, заглянул во вчера купленную книжку Федора Абрамова “Так что же нам делать?” — и пахнуло на меня суетой литературной жизни, какой-то странной вымученностью душевного мира Абрамова. То и дело он чего-то требует от себя, от своих современников, от своих соплеменников. От Слова к пустословию — не путь ли это человечества? Не этим ли измеряется вся его история?

Не много же понял в нашей истории этот доктринальный прозаик, если так легко отрекается от человечества.

Долго шел я по жизни земной.

Вслед мне черные ветры клубили.

Шел чащобами, шел целиной,

Миром шел и жестокой войной.

Думал, к свету, а вышел к могиле.

15 августа .

У Евгения Евтушенко есть стихотворение, которое, по-моему, называется “Долгие крики”. Человек из центра едет в провинцию, в сибирско-уральскую глухомань, добирается до берега какой-то реки и, желая ее переплыть, зовет паромщика. Но сколько ни кричит, никто не отзывается. Только эхо гуляет по глухим закоулкам тайги: Русь стоит и докричаться до нее невозможно. Столичный человек чувствует себя одиноким в этом мертвом пространстве. Таков смысл этого стихотворения, типичного для поэзии шестидесятников. Все они жаловались на глухоту России, все они чувствовали себя чужими на ее пространствах. И вот другой поэт — Николай Рубцов. Кажется, даже ровесник Евтушенко. Есть у него стихотворение о том, как он едет из столицы в глубину России на поезде, на пароходе, потом верхом, потом пешком… кажется, сейчас будет как в “Долгих криках”... Но стих кончается неожиданно: “И буду жить в своем народе”.

В этом и состоит главное различие русской и “русскоязычной” поэзии. Для одних Россия — мать, для других — гостиничная консьержка.

Ольга Дубова • Солдаты России (Наш современник N10 2003)

Ольга ДУБОВА

СолДАты россии

Говорят, нынешнее время не рождает героев и нынешняя молодежь уже не имеет боевого духа былых времен... Неправда. Просто враги русского и других коренных народов России делают все для того, чтобы страна не знала своих героев! Они делают все для того, чтобы забить нам головы пошлостью, грязью, насилием, создать впечатление, что жизнь наша состоит из одних гадостей, вызвать чувство стыда за то, что мы русские, породить уныние и отчаяние, настроить нас на вымирание. Зачем?

По планам нового мирового порядка, нас должно остаться в России 15 миллионов. По последней переписи нас 143 миллиона. В начале девяностых было 150. Но даже ничего не зная о статистике, достаточно пройти на кладбище любого города, поселка, села, посмотреть количество свежих могил, прочитать даты смерти на крестах и памятниках, достаточно взглянуть на бывшие школы, детские ясли и сады, в которых можно обнаружить кого угодно, кроме детей, чтобы понять: Россия вымирает. Вымирать и дальше, причем быстро, бессловесно и безропотно, предписано моей Родине сценаристами “мирового правительства”. И поэтому новому поколению, которое все-таки посмело родиться у русских, несмотря на планы по сокращению рождаемости, поколению, которое эти “господа” обозвали поколением пепси, пива и биг-маков, его родные, национальные герои ни к чему. Ну, на худой конец — стопроцентный американец, вроде Рембо. Пока что эти рембо помалкивают: хоть мы и “Верхняя Вольта”, но с ракетами; но уже проложены на картах те пути-дорожки, которыми погонят они развеселое поколение пепси вымерзать — голодать в резервациях и бараках! Да и рукотворные катастрофы последних лет, уже осуществленные и еще планируемые, не оставляют особых иллюзий: Югославия, Ирак, далее везде... К тому времени, когда настанет наш час и до нас доберутся нанятые мировым правительством зловещие рейнджеры, останутся ли среди любителей “пепси” люди? Русские люди, не согласные на рабство?..

Давайте посмотрим на тех, кто достоин высокого звания русского героя. Они еще недавно жили среди нас, ходили, дышали тем же воздухом, любовались небом и наслаждались жизнью, смеялись, страдали. Но при всем при этом они жили с постоянной, неброской, даже какой-то обыденной готовностью к подвигу, вся жизнь их была пронизана добротой и любовью.

Воспитывать — это значит определять судьбу нации. Когда-то мой школьный букварь открывался словами: “Мы не рабы, рабы не мы”. С них начинали знакомство с грамотой и первоклассник Толя Савельев, и маленький Олег Зобов, по ним еще учился Женя Родионов. Какие слоганы сейчас бьют в глаза с рекламных плакатов, слетают с юных уст? “Сникерсни!”, “Отдохни!”, “Бери от жизни все!”, “Живи в удовольствие!”, “Не дай себе засохнуть!”. В светлом будущем построенной когда-нибудь рыночной экономики во весь рост встанет вопрос о том, изволит ли собственник (хозяин) дать тебе отдохнуть, взять все от жизни? А может, ему будет нужнее, чтобы ты “пахал” на него в поте лица? И как долго надо будет тебе прыгать перед ним на задних лапках, чтобы с кайфом “оторваться” и “сникерснуть”?

16 февраля 2003 года в Краснознаменном зале Культурного центра Вооруженных сил России состоялся вечер, посвященный памяти русских героев нашего времени: полковнику ФСБ, начальнику штаба подразделения антитеррора “Альфа” Анатолию Николаевичу Савельеву, гвардии майору ВДВ Олегу Николаевичу Зобову, пограничнику, рядовому Евгению Родионову.

Три разных героя нашего времени не были знакомы при жизни, носили разные воинские звания, служили в разных родах войск, жили далеко друг от друга, были разного возраста: в момент совершения подвига Жене Родионову было 18, Олегу Зобову — 37, Анатолию Савельеву — 51 год. Ho все они были граждане своего государства в настоящем, высшем смысле этого слова: любили Родину и несли за нее ответственность. Они были настоящими сыновьями России — сначала Советской, потом “демократической”. Они были патриотами своего Отечества. Такого, которое есть, в котором довелось им жить во второй половине двадцатого века, а на пороге третьего тысячелетия погибнуть за него, уйти в землю-матушку, вскормившую и вспоившую их, давшую им силы и любовь. И еще: все они были “рабы не мы”, с присущими каждому лучшими чертами русского национального характера: добротой, самопожертвованием, выносливостью, смелостью и отвагой. “Умирать следует за то, ради чего стоит жить”,— сказал французский летчик и писатель Антуан де Сент-Экзюпери. Давайте же посмотрим, откуда в наших современниках взялся и как проявился тот русский дух, который так хотят и никак не могут уничтожить наши враги.

АНАТОЛИЙ САВЕЛЬЕВ: ЗА ДРУГИ СВОЯ

...19 декабря 1997 года в Москве, у посольства Швеции в России был взят в заложники торговый советник посольства. На место происшествия прибыл полковник ФСБ, начальник штаба управления антитеррора “Альфа” Анатолий Николаевич Савельев. Оценив степень риска для жизни заложника и сложную обстановку, Савельев предложил добровольно обменять себя на шведа. Он сел в машину к террористу в 11 ве­чера, провел в ней более двух часов. Был хотя и добровольным, но пленником. Еще при посадке в машину уголовник-террорист с заднего сиденья накинул на шею Савельева удавку, иначе на обмен не соглашался.

Полковник Савельев знал, что у злодея есть оружие — его мельком видел милиционер, охранявший посольство. Савельев знал, кому в лапы добровольно отдает себя. Но уверенность в своих силах, чувство долга и та самая всегдашняя обыденная профессиональная готовность к самопожертвованию сработали.

Даже сейчас, спустя почти шесть лет после гибели Савельева, истинная причина смерти окутана тайной. Напомним факты. Через некоторое время после того, как Анатолий Николаевич поменялся местами с заложником и сел в машину, люди в штатском — участники операции — передали ему какой-то сверток. По их словам, там были термос с чаем и бутылка коньяку. Потянулись томительные минуты ожидания. Машина, где сидели террорист и заложник, постоянно находилась в поле зрения телекамер. Примерно сорок минут спустя все заметили, что Савельев уронил голову на руль. К машине пошел врач; вернувшись, доложил, что дела плохи: полковник потерял сознание.