Эдуард Байков - Уфимская литературная критика. Выпуск 5 Страница 6

Что тут еще можно сказать? Все эти предложения и советы, разумеется, дельные. И все же, как ни крути, а определяет всю политику и идеологию издательства именно государственное финансирование, поэтому и в дальнейшем издательство «Китап» будет вынуждено «плясать от этой печки». Хорошо это или плохо – все зависит от того, как сложится общая экономическая и общественно-политическая ситуация в Башкортостане и в целом в РФ. Достанет ли властям мудрости и дальновидности (и терпения, добавим), чтобы и дальше поддерживать с виду (в нынешних полудиких рыночных условиях) «гадкого утенка», а внутри, в своей сущности – «прекрасного лебедя», продолжит ли государство выделять средства по убыточной статье расходов – вот в чем вопрос. Но убыточна эта сфера только в материально-финансовом отношении. В духовно-ноосферном же – приносит неподдающуюся исчислению прибыль.

Карп Мисаилов[8]

«Увидевший небо в алмазах»

«Байков… «Истоки»… Зав отделом…

Широк душою, крепок телом.

Любитель женщин, враг вина,

А за спиною – Сатана!»

Байков, конечно, гад – но не ползучий, а летучий, то бишь Дракон. А драконы, как известно, не только девиц умыкали и рыцарей по доспехам размазывали, но и учили людей мудрости тайной – так появлялись Посвященные. Самого Будду, говорят, учил уму-разуму какой-то из ихнего, драконьего, племени.

Байков умен – да, этого у него не отнимешь. Он же и хитер – и это правда, ведь устраивая различные «бунты» и «мятежи», плетя сеть интриг, науськивая одних на других, сам он всегда оставался незапятнанным и выходил сухим из мутной воды чавкающего литературного болота. И набирал очки, повышал свой имидж, укреплялся, расширялся, раздувался, поглощая все вокруг себя, захватывая все новые литературные позиции.

Шутка ли – за каких-то пару-тройку лет Эдуард Артурович из никому доселе не известного чудика сделался ведущим литкритиком, «видным башкортостанским» литератором, «королем уфимского триллера», самым публикуемым в Республике автором и прочая и прочая… А его лидерство и верховодство в литературно-творческом объединении «Фантасофия» и в Евразийской академии проблем интеграции?..

Наш «академик всех академий» действительно пишет едва не на любые темы (ведь о нем сказано одним из мэтров республиканской журналистики: «Какую тему ни назови, Эдуард Артурыч тут же достает из своего портфеля – а вот, пожалуйста…»). Правильно сказано о нем и то, что стиль его опусов, то «елейно-благодушный», то «крапивно-жгучий»; то «аскетически-морализаторский», то «развязанно-куртуазный». И это все о нем.

Байков – человек-хамелеон, он как вирус внедряется и с потрясающей быстротой приживается и размножается (в литературно-творческом смысле). Он как муха, едва ли не самая древняя тварь, приспосабливается и выживает в любых условиях. Он вездесущ как таракан и деятелен как муравей, но в отличие от вышеупомянутых букашек Байков обладает острым умом и высокоскоростной сообразительностью – и из-за этого он поразительно СТРАШЕН.

Порою может показаться, что Э. А. Байков – это вообще не человек. А кто же? Ответов может быть несколько: киборг (опытный образец засекреченного технологического центра), виртуальный проект (голографический сетевик-кибероид), симулякр (плод больного воображения литсообщества, коллективный фантом), представитель расы Древних (чудом выживший атлант, лемуриец или житель материка Му), нелюдь (вампир, ликантроп, гуль), инопланетянин, божество (дэва), демон либо ангел. Впрочем, следует остановиться, а то неизвестно, в какие дебри мистики и шизопаранойи способна завести нас наша резво скачущая (подобно молодой, еще не покрытой жеребцом, кобыле) фантазия.

Но надобно все же признать: Байков не только СТРАШЕН, но и ЛЮБ. Он люб нам тем, что, не считаясь с финансовыми расходами, потраченным временем, личными усилиями и растрачиваемой энергией, чужим мнением (подчас завистливым и ехидным) – несмотря ни на что РЕАЛЬНО помогает многим своим коллегам – и начинающим, и уже состоявшимся литераторам. Он нас поддерживает советом и разъяснениями, публикует и издает наши произведения, продвигает наши имена на местном и центральном литпространстве, объединяет нас, разрозненных и единоличных, в дружную компашку, он же лоббирует наши интересы в высших литературно-писательских и правительственных структурах.

Всего этого хватит с лихвой, чтобы закрыть глаза на его чудачества и снобизм, эпатажи и амбициозность. И поклониться ему в ноги – склониться перед Драконом, как когда-то склонялись перед Искендером Двурогим покоренные и объединенные им народы Ойкумены. Прости меня, Господи!..

Александр Леонидов

«Бодрость разума» (О повести Э. Байкова)

«MODUS VIVENDI, или СНЫ РАЗУМА» написаны Эдуардом Байковым (Баюном Явраевым) в 2000 году, осенью. Снабженные пугающе-претенциозным подзаголовком «экзистенциально-трансцендентальная повесть» и двумя эпиграфами, на мой взглад, противоречащими один другому, разделенные на «трансценденцию» и «экзистенцию», «СНЫ» как-то потерялись в общем потоке авторского творчества, не нашли в нем своего места. По правде сказать, повесть оказалась непонятой большинством ценителей творчества Э. Байкова.

Она и в самом деле стоит особняком в ряду его остросюжетных и как бы «условных», моделируемых воображением персонажей в столь же воображаемой реальности. Для малообразованного человека заголовки типа «ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ Id» и «ЭКЗИСТЕНЦИЯ Ego» могут показаться даже оскорбительными.

К тому же и начало повести как-то привычно настраивает на байковский традиционный «экшн», некий евразийский, восточный вариант «вестерна» (уж простите за каламбур), как в «Гневе» или рассказах «Фантасофий»:

«Я являюсь буйным и опасным заключенным. За свое поведение меня наказывают, но все, по-моему, безрезультатно. Затем зам начальника тюрьмы – умная и волевая женщина испробует на нас новую методику – нечто типа особого вида психотерапии, в результате которой мы вроде бы усмиряемся и превращаемся в кротких агнцев…»

Ничто не предвещает, кажется, в таком боевом начале неожиданное продолжение, выход из вымыслов в предельную трезвость реализма, в обостренную и неожиданную для Байкова предельную правду жизни. Автор, который прежде всего «баюкал» сказками (отсюда и БАЮН Явраев, т. е., упрощенно говоря, «враль»), вдруг обращается к удивительно фотографическому, зеркальному отражению действительности, мира вокруг себя. Тут вам, критики, и гоголевское «на зеркало неча пенять», и лимоновское беспощадное к «Эго» саморазоблачение, саморазвенчание героя-автора…

Форма, которую Байков избирает для крайнего, без румян и ретуши, натуралистического реализма, так же потрясающе парадоксальна: это царство Морфея, дымка сновидения, фата-моргана, близкая к воспаленному бреду. Байков-Явраев первым (не побоюсь этого слова!) во всей мировой литературе развернул на 180 градусов метод «чистого воображения» – сновидения, которое традиционно давало авторам право на любую, даже самую экзотическую фантазию, в сторону реалистического, даже клинического «портрета души» человеческой.

Вослед сну, переполненному романтическими символами и деталями развлекательной литературы в стиле раннего Б. Явраева, приходит и «экзистенция» суеты сует:

«Игорь Измайлов – молодой человек среднего роста и довольно приятной наружности – битый час торчал на Центральном рынке, поджидая клиента. Человек, с которым он договорился о встрече накануне, запаздывал…»

Такими словами начинается вторая линия повествования «MODUS VIVENDI», вторая колея, благодаря стабилизирующему влиянию которой первая не проваливается в миражи романтизма, а напротив, служит самой последовательной из всех литературных карт изнанки души героя.

Отныне человеческая жизнь будет словно бы распластана у Байкова-Явраева под микроскопом. Повесть превратится в исследование, распространяемое умелым пером маститого автора вглубь и вширь.

Скажут – и это не ново под луной. Ведь были уже писатели натуралистического стиля: Э. Золя во Франции, М. Кретцер в Германии, были Флобер и «драма среды» Гауптмана… Был на свете Сартр. Но не было прежде такого точного описания именно ГРАНИ материального и духовного мира, их взаимопроникновения, взаимозависимости, той ГРАНИ, которая определяет зыбкость бытия и твердыню вымысла.

«Я нахожусь на крыше (плоской) какого-то невысокого здания. Неожиданно вижу в окне напротив (или это проем?) свою бывшую классную руководительницу, учительницу русского языка Качкаеву Лидию Никаноровну. Теперь она – известная целительница и специалист в области психотерапии. Я, прячась за выступом стены и пытаясь остаться неузнанным, разговариваю с ней, излагаю свою точку зрения на психотерапию и рассказываю о своих проблемах… А перед этим я давил, сжимая в ладони, разрезанную на четыре части луковицу и из нее сочился сок, мякоть и выделялся пахучий запах, испарение фитонцидов, дезинфицирующее воздух в квартире».