Джошуа Слокам - Всемирный следопыт, 1926 № 04 Страница 6

Когда студенты переправились на лодке через Хугли в попали в английскую часть города, зрелище стало еще поразительней.

Английская часть города — это кусок Европы в самом сердце Азии. Роскошные каменные здания великолепной архитектуры, чистые, хорошо мощеные улицы и сытые люди.

Комфорт и великолепие на каждом шагу резко кричали о бедности, мраке и грязи индусской части города. Здесь не встречались страшные привидения голода, не было видно оборванных, полуголых мужчин и женщин, доведенных почти до сумасшествия вечной нищетой.

Откормленные англичане важно шествовали по улицам, направляясь в свои клубы и конторы. Мимо студентов то и дело проносились изящные экипажи и блестящие автомобили, в которых сидели роскошно одетые женщины…

И ничто не говорило о том, что в нескольких сотнях шагов от всего этого благополучия, по ту сторону Хугли, тысячи людей живут почти скотской жизнью и умирают от голода и заразных болезней, развивающихся на почве грязи и недоедания…

— Скажи мне, бабу, почему наша мать-Индия так страдает? — спросил младший студент своего товарища, когда они проходили по роскошным улицам английского квартала. — Почему в Индии в деревнях никогда не прекращаются голод, холера и чума? Скажи мне, почему это?

— Это происходит потому, — отвечал старший, — что на свете есть люди, которые живут и жиреют потом и трудом бедных людей. Эти люди — коршуны, живущие страданиями миллионов народных масс, и от них надо избавить Индию.

Центральные железнодорожные мастерские в Калькутте охватывают ряд огромных зданий, где помещаются различные отделения: паровозное, вагонное, колесное и другие.

Когда оба студента подошли к мастерским, работа уже кончилась, и тысячи рабочих выходили из главных ворот на широкую площадь перед зданиями. Многие рабочие, увидев студентов, приветствовали старшего: повидимому, рабочие хорошо знали его и относились к нему с уважением.

Вскоре Чандра Синг поднялся на принесенный кем-то обрубок дерева и, обращаясь к рабочим, начал свою речь. Он говорил о гнете англичан, о их притеснениях и о страданиях народа.

— Кто наши правители? — спрашивал он, обращаясь к толпе рабочих. — Неужели мы можем назвать своими правителями тех лгунов и обманщиков, которые настроили кабаков в каждой деревне и высасывают соки народа?

— Это воры, разрушившие нашу индусскую промышленность, разорившие наших деревенских ткачей, кузнецов и медников, потому что стали ввозить в нашу страну товары, сделанные в их собственной стране.

— Разве те, которые бросили нас в широкую пасть голода и нищеты, холеры и чумы, похищая хлеб наших полей, — разве это наши правители?

— Мы, индусы, сделали огромную ошибку, признав власть жестоких, бессердечных и лживых капиталистов. Но теперь мы начинаем понимать нашу ошибку…

— Братья! Ведь, благодаря нашему труду, англичане стали жирными. Они питаются нашей кровью и потом.

— Мы должны сами управлять нашей страной.

— Братья-индусы! Англичане — это племя чертей, переплывшее через семь океанов, чтобы опозорить и обесчестить нашу дорогую мать, золотую Бенгалию, а мы смотрим на это спокойно. Ведь в нас сила. Почему нам не взять дубину в руки и не заступиться за честь матери?

— Братья! Восстаньте, восстаньте! Раскройте свою грудь, жертвуйте кровь своего сердца на спасение родины!

Волнение все больше и больше охватывало слушавших рабочих, и при последних словах студента напряжение толпы достигло своего предела.

— Смерть англичанам, долой угнетателей! — раздались крики среди рабочих.

— Что же нам делать? — кричали студенту стоявшие близ него рабочие.

— Организуем манифестацию, — ответил студент. — Пройдем сплоченными рядами по улицам английского квартала и покажем англичанам, что мы — сила, с которой надо считаться.

— Согласны, согласны, — понеслись тысячи голосов, и скоро рабочие стройными рядами направились к английскому кварталу. Над толпою рабочих взвились знамена, и скоро по рядам раздались звуки «индусской марсельезы», национального гимна индусов «Бандэ Матарам»:

Привет тебе, родина-мать!Многоводная, плодотворная, освежаемая санталом,Темнеющая всходами — мать.

По мере приближения к английскому кварталу пение усилилось, и воодушевление толпы росло.

Привет тебе, великая мать!Сияющая белизной лунных ночей,Усеянная пышными цветамиИ благостно улыбающаяся своим детям.

И тысячи голосов подхватывали припев:

Привет тебе, великая мать!

А в первых рядах перекатывались уже новые слова гимна:

Привет тебе, родина-мать!Грозен гул семидесяти миллионов голосов!Дважды семьюдесятью миллионами рук подняты острые мечи!Кто скажет, мать, что ты бессильна!

И снова могучий припев: «Привет тебе, великая родина-мать», как дуновение бури, пролетал по тысячной толпе.

Когда манифестация достигла главных улиц английского квартала, движение на улицах быстро прекратилось. Торговцы спешили закрывать свои магазины. Банки и конторы опускали железные затворы на окна. Все чувствовали приближение грозы.

Манифестанты продолжали свое шествие.

И вдруг из-за угла улицы появился отряд кавалерии. Солдаты, пришпорив своих лошадей, с обнаженными саблями неслись на толпу. Толпа остановилась. Через мгновение солдаты врезались в гущу манифестантов. Началась невообразимая свалка. Сабли поднимались и опускались на безоружную толпу. Скоро послышались выстрелы. В толпе было смятение: раздавались крики ужаса, мольбы и возмущения. По сторонам улицы бежали старые рабочие с окровавленными головами, стонали раздавленные лошадьми женщины, падали пораженные пулями дети.

Паника возрастала. Но бывшая среди манифестантов группа студентов разбила двери магазина Макдональда, самого крупного в Калькутте торговца оружием, и спешно раздавала револьверы рабочим. Рабочие стали отстреливаться. Им удалось ранить офицера, командовавшего отрядом, и солдаты начали подаваться назад.

Казалось, победа склонялась на сторону манифестантов. В этот момент из соседней улицы появился отряд полицейских с револьверами в руках. За полицейскими шли солдаты-пехотинцы. Неожиданное подкрепление придало бодрость кавалеристам, и они снова бросились на толпу.

Манифестанты держались стойко. Полные героизма, они оказывали упорное сопротивление. Однако, подавленные численным перевесом, остатки манифестантов должны были отступить. Большая часть их направилась на берег Хугли, думая спастись через реку на лодках или вплавь. Но спастись удалось только немногим. Кто не был убит, был взят в плен. Расправа англичан была жестока…

Через несколько дней после избиения рабочих в Калькутте вдоль берега реки Ганга шли два путника. Оба были одеты, как богомольцы. Один из них, постарше, тяжело опирался на палку, и одна рука у него была перевязана. Это были студенты Калькуттского университета Чандра Синг и Танаиготто. Случайно они уцелели при побоище, и только Чандра Синг получил ранение руки. Им удалось бежать из Калькутты, и теперь они шли пешком в Бенарес, чтобы там увидаться с другими членами тайного революционного общества.

В Бенаресе, священном городе индусов, в центре религиозного фанатизма, можно было меньше опасаться шпионов, и поэтому революционеры нередко избирали Бенарес местом своих с'ездов и конференций.

Безграничный, как море, катил Ганг cвои желтые волны. Глубокое молчание царило над мрачной, покрытой туманами далью. Сквозь дымку тумана время от времени на реке виднелся силуэт одинокого рыбака, втаскивавшего в свою лодку рыболовные сети. На берегах, по колена в жидкой грязи, земледельцы пахали на буйволах рисовые поля. Иногда вниз по реке плыли какие-то странные предметы. То были трупы умерших, опущенные родственниками в священный. Ганг, который уносит мертвых, по верованию индусов, в царство блаженных. На некоторых трупах сидели большие коршуны и торопливо работали своими острыми клювами.

— Брат, — проговорил младший студент, — не думаешь ли ты о том, не ошибаемся ли мы, предприняв борьбу против англичан? Хватит ли у нас сил одержать над ними победу?.. Верен ли путь, избранный нами?

— Друг мой, индусы и так терпели уже много лет, А что дало им это терпенье?! Махатма-Ганди проповедует бороться с англичанами непротивлением, но разве эта борьба может увенчаться успехом? Тебя смущают первые неудачи, — продолжал Чандра Синг, — но без жертв ничего не делается. Где ты видел примеры того, чтобы свобода давалась народу без борьбы и без жертв? Наша борьба будет упорной. Англичане не уйдут добровольно: мы для них слишком лакомый кусок. Все мы работаем на англичан. Посмотри на вон того пашущего крестьянина. Половину своего урожая он отдает англичанам. Он вырывает кусок хлеба у своего ребенка для того, чтобы сытый английский лорд мог выкурить лишнюю дорогую сигару!.. Нет, милый друг, если мы сознали необходимость освобождения Индии от англичан, то мы должны бороться; и бороться — до конца.