Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6439 ( № 46 2013) Страница 6

– Разве мы не терпим столько лет реформаторские эксперименты над собой?

– Реформы – совсем не те мучения, которые прежде выпадали нашему народу. Это – не Великая Отечественная... На её фоне реформы – детские шалости. Терпение всегда было нашим конкурентным преимуществом. Когда другие отказывались терпеть трудности и проигрывали, русские выигрывали именно потому, что могли вынести то, что другие уже выносить не могли. Суворов говорил: «Терпение в бою это победа».

Сейчас этого преимущества у нас нет. В том числе и потому, что нам стали внушать, что терпение – свойство рабов, которые не могут управлять своей судьбой. И вот теперь все мы стремимся управлять своей судьбой. Но лучше не получается! Мы и СССР развалили потому, что не хватило терпения. Нам внушили, что СССР – самая плохая страна на свете. В действительности жизнь лишь в нескольких государствах была лучше, чем в СССР. А в сотнях остальных – хуже, зачастую намного хуже. К примеру, на момент распада СССР в том же Китае жизнь была гораздо хуже, чем у нас. Но они вытерпели, извлекли опыт из наших ошибок... И посмотрите на них теперь.

Но нам говорили: «Хватит терпеть, надо разрушить свою страну, и мы заживём сладко!» Мы позволили себя в этом убедить, не захотели терпеть, разрушили страну и… проиграли.

Сейчас я не вижу никакого особенного долготерпения. Да, в глубинке есть люди, которые несут свой крест. В основном это люди старшего поколения. Таким людям можно памятники ставить! Но многие хотят всё здесь и сейчас, требуют немедленного решения всех проблем. А самое главное – многие, чтобы не терпеть, готовы ещё раз пожертвовать страной. Это кризис исторического самосознания. Призывают к очередной революции, но не понимают, что после или начнётся очередной бардак, или снова надо будет выйти к людям и сказать: «А теперь надо затянуть пояса и напряжённо работать». А к этому никто уже не готов – ни лидеры, ни их поклонники. Люди, выходившие на Болотную площадь, вовсе не мечтают встать к станку или выйти в поле, не думают о тяжёлой работе.

– В масштабах страны «болотные» – мизерный процент…

– Но они создают повестку дня. Позитивной картины будущего не дают и они, но привлекательность их модели зиждется на том, что терпеть не надо. Их идеалы – абсолютная личная свобода и постоянное повышение уровня потребления. И в этом смысле они антинациональны, так как вольно или невольно транслируют снова ту же западную модель жизни. Прозападная либеральная тусовка, которая пришла к власти в 1991 году, понимает, что любовь к Родине – вещь, во-первых, опасная для них лично. Во-вторых, вещь, способная привести к превращению России в сильное государство. Они этого не хотят.

– Почему бы государству пропагандистов таких идей не сменить?

– Их потихоньку меняют. Сравните нынешнюю ситуацию с 1990-ми годами. Другое дело, что пропагандистов меняют в той степени, в какой меняется сознание самой правящей элиты. Кроме того, мы заложники свободной рыночной модели. А командные высоты в экспертном и медийном сообществе с начала 1990-х годов и по сей день занимают как раз те, кто по-настоящему Россию ненавидит.

Их концепция проста как три копейки: не надо иметь ничего своего. В России – неправильная история. Ничего умного мы никогда не говорили, и сказать не можем. Все вопросы за нас уже решили более умные дяди на Западе. Они всё давно придумали. Надо встать в очередь к западной цивилизации и ждать, когда вызовут к врачу, а потом неукоснительно выполнять то, что он скажет. В общем, они считают, что Россия должна быть абсолютно послушной.Для них мы – люди третьего сорта, не имеющие права на собственные умозаключения, не говоря уже о собственной политике. Вот этого, кстати, терпеть не надо, с этим надо бороться. В этой части долготерпение ни к чему.

– С такими «экспертами» всё ясно. Не ясно, почему их не меняют?

– Принципы управления сейчас другие, нежели были при царях или при коммунистах. СМИ находятся в частных руках. Ситуация меняется очень медленно. Прозападные либералы сильны. У них есть поддержка Запада, есть чёткое представление, какой должна стать Россия, есть по-своему привлекательная идеологическая матрица. Порока – нет, греха – нет. Такие вещи крайне привлекательны, особенно для части молодёжи. Они бьют по страстям, призывая их не сдерживать.

Беседовал Олег НАЗАРОВ

Теги: реформа

Бернар Вербер: «Мой русский читатель – это молодёжь»

"ЛГ"-ДОСЬЕ

Бернар Вербер, к имени которого публика и СМИ неизменно добавляют эпитет «культовый», -  cверх­популярный французский автор странных и забавных книг, повествующих о том, что до недавних пор было вне сферы внимания самых дерзновенных фантастов. Родился в Тулузе в 1961 году. Мировую известность Верберу принесла трилогия «Муравьи», на написание которой он потратил 11 лет. Ныне книги Б. Вербера выходят огромными тиражами. Их читают охотнее, чем постмодернистскую заумь. Интеллектуалы его не жалуют (хотя и не жалят, как гламурных писак), зато любит широкая публика. Особенно пылко любят Бернара Вербера в двух странах – Южной Корее и России, где он – частый и желанный гость. Ежегодно, и обязательно 2 октября у Вербера выходит по книге. Вот и в этом году в издательстве «Альбен Мишель» появились его «Микро-люди» (Micro-humains), второй том трилогии «Третье человечество». Однако ещё в сентябре Вербер посетил Московскую международную книжную ярмарку, где предъявил «Третье человечество» в русском переводе (издательство «РИПОЛ-Классик»). Такое явление Бернара Вербера читающему народу изрядно порадовало его российских поклонников, имя которым – легион. Вербер пишет парадоксально, но удобоваримо. И при этом он на полном серьёзе чувствует себя благодетелем, властителем дум – если не всего человечества, то своего читателя точно.

Его просторное жилище в 16-м округе Парижа поразительно нейтрально. Ни пылинки, как в операционном зале. Мебель high tech – стекло, белая кожа, металл. Ничего лишнего. Ничего личного. На стенах ни одной картины. Лишь в кабинете над письменным столом на деревянном щите закреплён рыжий муравей величиной с собаку – угрожающе реальный! 

– Вы любите муравьёв?

– Мне действительно интересно разглядывать этот мир, существующий параллельно с нашим. В своей квартире-студии, где я некогда обитал, я даже оборудовал муравейник (диаметром в 3,5 м). Его обитатели – древесные муравьи – работали, размножались, даже вели захватнические войны! А потом они все куда-то разбежались.

– Личное любопытство: отчего презентация ваших романов непременно проходит 2 октября? Это случайная дата? Или она что-то значит для вас?

– Эта дата ничего особенного для меня не представляет. Просто к этому времени уже отобраны книги для литературных премий, а их вручение ещё впереди. И наступает период затишья, похожий на «глаз» тайфуна. Ну а ещё это организует мою работу, сообщает ей необходимый ритм. Я знаю: надо к 2 октября выпустить книгу. И точка.

– Насколько я знаю, в России в течение нескольких последних лет вышли практически все ваши книги вплоть до нынешней. Чем вы можете объяснить такую любовь? И в чём отличие вашего читателя в России и во Франции?

– В первую очередь налицо возрастное отличие. Мой русский читатель – это в основном молодёжь. Молодые российские читатели любят мои книги оттого, что они обогащают их представление о связи науки и мифологии, рассказывают о путешествиях и возвращениях, о смешном и печальном, об ангелах и Боге. В России у меня читателей больше, чем во Франции, поскольку в России люди вообще больше читают. У нас в метро, например, редко увидишь молодого человека, уткнувшегося в книгу. А в России они повсюду.

– В ваших книгах часть западной критики смущает то, что вы не соблюдаете границу между жанрами. У вас коктейль из науки, научной фантастики (исконной вотчины англосаксов) вкупе с фантастикой-барокко; всё это – в одном флаконе с приключенческим романом и философским эссе.

– Ну и что тут такого? Я начинал как журналист, публиковавшийся в научно-популярных изданиях. И то, что теперь у меня научные сведения смешиваются с вымыслом, физика с метафизикой, математика с мистикой, не смущает ни меня, ни моего читателя. Я пишу о муравьях, пишу о Боге, ангелах, букашках. Смешение – не размытость. Я как писатель имею право на всё. А уже дело издателей – выпускать мои книги, а критиков – любить их либо не любить.

– А как российская критика относится к вашим книгам? Принимает ли она их?

– Российская критика принимает мои книги прекрасно. Она вообще гораздо более добросовестная, нежели французская. Главное отличие российских критиков в том, что они читают книги, о которых пишут. А во Франции критики попросту халтурят – пролистают книгу, потом слегка поехидничают, подпустят пару-тройку шпилек – и готово. Открываешь такую статью и видишь, что автор не прочёл из рецензируемой книги ни строчки!