Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6443 ( № 50 2013) Страница 6

– Подведём итоги?

– Во-первых, сегодня мы можем выйти на темпы экономического роста в 6–7 процентов без ущерба для населения. Во-вторых, есть три сектора, которые должны стать локомотивами всей нашей экономики. В-третьих, грамотные инвестиции в сельское хозяйство позволят нам решить проблему продовольственной независимости. Зерно мы уже экспортируем. Все разговоры, что после «тучных лет» наступили «тощие», – чепуха. Серьёзными расчётами это не подтверждено.

Беседовал Олег НАЗАРОВ

Теги: экономика , развитие

Статус жертвы

Валерий Коровин. Удар по России. Геополитика и предчувствие войны. - Издательство "Питер", 2014. – 1000 экз.

Автор убеждён, что череда просчётов Российского государства на внешнеполитической арене, её неопределённый статус провоцируют США на военную агрессию против нашей страны. Утверждение, согласитесь, на грани фола. Но каковы же аргументы?

На его взгляд, упущения российской внешней политики, недостаточная жёсткость на международной арене создают предпосылки к тому, чтобы воспринимать Россию как слабого игрока, который постоянно сдаёт свои позиции. А именно слабость провоцирует агрессивно настроенные страны на более жёсткие действия.

Американцы, конечно же, пока остерегаются России как всё ещё ядерной державы, у которой существуют остатки ядерного щита. Конечно же, они опасаются и неуправляемого хаоса, который может возникнуть на территории России вследствие стихийного распада либо незапрограммированной внешней агрессии, например со стороны исламских моджахедов, террористов или государств, находящихся вне зоны американского контроля. Но...

Американцы, рассуждает автор, любят упорядоченность и последовательность событий. Они любят прогнозировать, потом планировать и реализовывать свои планы, а не становиться заложниками ситуаций, возникающих под воздействием чужой воли и чужой логики. Конечно, распад России, её демонтаж как суверенного государства находятся в приоритетных планах США. Но они хотят сделать этот процесс управляемым и готовы применять жёсткие меры воздействия в ситуации, когда Россия начнёт реально сопротивляться этому демонтажу, когда она начнёт выпадать из графика собственной самоликвидации и заявлять о суверенитете, о собственной воле, как это было в августе 2008 года. Вот такие геополитические выпады вынуждают американцев думать о более жёстких сценариях и переходить от технологий бархатного давления, бархатных революций к более жёстким мерам, например уличным беспорядкам, как это было 6 мая 2012 года. А затем к ещё более жёстким мерам воздействия, таким как разжигание межэтнических конфликтов на Северном Кавказе, активация сетей глобального международного исламистского терроризма. А далее – изучение возможности прямого военного удара по территории России как довершающей фазы, которая должна поставить точку в существовании российской государственности.

В современных условиях военный удар по России будет предвосхищён реализацией стратегии сетевых войн. То есть сначала будет установлен максимальный контроль над фрагментами Российского государства с помощью социальных сетей в интернете, сетевых сообществ, организованных религиозных, культурных, политических групп, которые настраиваются на работу против российской государственности.

Тогда сознание россиян будет сформировано таким образом, что всё, что идёт от Запада, воспринимается как исключительное благо, которому сопротивляться не надо, а нынешняя власть, политический режим никуда не годятся. Тогда может быть осуществлён прямой военный удар по России. Сетевые войны, которые ведутся против России сегодня, призваны сформировать общественное мнение именно таким образом. Тогда горячая фаза, довершающая этот процесс, будет восприниматься некритично, не вызовет никакого сопротивления со стороны населения.

Заметим, автор понимает, что сей сценарий имеет несколько футуристический, апокалиптический характер. Но подчёркивает, что книга описывает и анализирует именно предпосылки, которые к нему ведут и делают его реализацию не столь невероятной, как может показаться на первый взгляд. Собственно, книга и написана в надежде, что прогнозы, которые даны в ней, будут содействовать предотвращению реализации этого катастрофического для нашего государства сценария.

Со своей стороны скажем, что задуматься есть о чём. Как и поспорить.

Непродажные и продающиеся

С писателем и художником Максимом Кантором нельзя разговаривать равнодушно. Один из очень немногих, он не боится учить, напомнить о душе и нравственности, не делает вид, что никто никому ничего не должен и что главное в творчестве - свободное самовыражение. Он считает, что без своей мысли нет и своего языка. А собственная мысль – это очень серьёзное требование. Мы говорим с ним сегодня о мыслях и идеях: их наличии, цветении, трансформации – и зияющем отсутствии.

– Ваша новая книга "Хроника стрижки овец" начинается главой «Памяти России» и словами: «Вот была страна Россия». С вашей точки зрения, это милосердно по отношению к стране, в которой мы живём?

– Я не думаю, что здесь уместно слово «милосердие». Когда говоришь о странах, о феномене их исторического существования, а не о людях, которые в них живут[?]

– И по-прежнему думают, что они живут в России…

– Да, и по-прежнему так думают, и будут пытаться вернуть или сохранить эту принадлежность… Но когда мы говорим именно о стране – она действительно переживает не лучший, а, вероятно, худший период своей истории. В какой-то момент она собиралась, разрасталась. Потом остановила это экспансивное развитие и стала жить, колонизируя собственный народ. Все цивилизации поднялись на колониях – нет ни одной, которая бы выросла, просто возделывая свой сад и обмениваясь на свободном рынке Средиземноморья плодами крестьянского труда. Россия богатела за счёт внутренних колоний. И то, что Сталин в первую очередь занялся национальным вопросом, был комиссаром по национальным вопросам, – это важно. Именно национальный вопрос был той скрепой, которой надо было держать империю. Любая многонациональная империя, лишаясь большой идеологии, которая держит эти лоскутки, трещит и по классовому, и по национальному признаку. Это естественно, это не проблема одной лишь России. Да, Российская империя в том виде, в каком она была собрана при Екатерине и возобновлена при Сталине, прекратила своё существование. С этим надо примириться, как с собственной смертностью.

Вообще мне кажется, что для современного человека отсутствие сознания собственной смертности является очень большим упущением. Когда я говорю с европейцами и с русскими, я всё время чувствую, что люди живут вне осознания конечности своего бытия. Рядовой европеец не хочет знать, что он умрёт. Всё конечно – и Россия, и даже планета Земля. Достоинство человека выражается в том, что он принимает вещи такими, какие они есть.

– Но ведь роман «Красный свет» вы посвятили отцу, «Хронику стрижки овец» – сыновьям. У вас есть ощущение преемственности, которая уходит из прошлого в будущее. Разве это не расходится с вашими рассуждениями о конечности?

– Ни в коей мере. Я верю в вечную жизнь души. Если вы спросите меня, останется ли русская идея, которая объединяла пространство, не уйдёт ли она – нет, не уйдёт. Но смешивать представление о бессмертной душе и знание о конечности бытия я не могу. Умение различать эти две вещи, кстати, подразумевает и понимание разности усилий, которые необходимо потратить на то и на другое.

– Представьте себе, что русские в начале XVII века подумали бы, что им не нужно возвращать своё государство, поляки в Москве, ну и пусть, зачем с этим бороться – «умерла так умерла»…

– Может быть, и так… Но даже если мы будем столь счастливы, что наша страна выживет ещё раз и ещё раз соберутся эти земли, если появится какая-то идея, которая их соберёт, – а я пока её не вижу – то да, может быть... Но это не значит, что она не распадётся вновь. В моём утверждении, что Россия, Российская империя распалась, нет ни злорадства, ни паникёрства. Бывает, что один боксёр падает на ринге. Это не значит, что он не встанет.

– Вы время от времени говорите, что вас травят, зажимают и так далее… В чём это выражается? Ведь вы достаточно известны, несомненно, авторитетны…

– Слово «травят» я употребил ровно два раза. Именно для того, чтобы поставить на место оппонента и включить это слово в словарь происходящего. Надо сказать, что если бы я не был живучий и достаточно психологически устойчивый – то меня бы давно не было. Это началось не вчера и не позавчера, а много лет назад. Очень многим не понравилось, что я выступаю за фигуративную живопись, против авангардизма и инсталляций, против западного рынка. Вышло так, что прославился я помимо этого, но возможности выставляться в России мне закрыли. Закрыли не какие-то партийные деятели, а уважаемые, авангардно мыслящие люди, которые считали меня ретроградом, хотя отлично знали, что я не ретроград. Они знали, что я выступал против советской власти, против Брежнева и Сталина, писал картины с лагерями, когда они-то как раз молчали. Но меня решили отодвинуть, я портил общую картину. Они боялись (как и сейчас) критиковать Церетели – а вот Кантор им мозолил глаза.