Александр Анненский - Сто один пост на радио «Эхо Москвы» Страница 6

И все же, не стал я обижаться на немецких профи – хотя, чего греха таить – приятного мало; ну да, будем надеяться – они-то, как раз, не всерьез…

У меня просто предложение… Давайте навыпускаем таких открыток на всякий случай про всех наших соседей… Кто знает – что еще будет… А так, раз – а у нас уже готов «несимметричный» государственный ответ…

Ну вот, дарю сюжет про тех же немцев, к примеру: Привстал бюргер в ванной, наполненной пеной… горкой ладонь, где положено, приложил… на полу размокшие счета валяются… и зовет жену: «Шац (сокровище), я уже почти вымылся, выхожу, иди скорее, пока вода еще не остыла, и детям скажи, чтобы были готовы…»

Немцы не обидятся, они хоть и помешаны на экономии, но люди с юмором, умные… Кстати, своих в беде не бросают…

А открытку эту я, все же, покупать не стал.

14.11.2011 16:25:00 Жизнь и смерть "Максима"

В такие же осенние дни сорок пять лет тому назад в городе Гамбурге несколько серьезных мужчин, представляющих интересы местного пароходства «Немецкие атлантические линии» и крупнейшей «Немецкой верфи» страны подписали контракт и спецификации на строительство нового сверхсовременного круизного судна, специально предназначенного для трансокеанских рейсов из Европы в Америку Уже к лету оно было заложено на стапелях, а, спустя менее двух лет, было готово к спуску на воду – в этой стране намеченные планы удивительным образом имеют обыкновение осуществляться точно в срок.

Foto В.Harrow, 1974

В начале 1969 г. супруга тогдашнего канцлера Германии Курта Кизингера легко разбила о борт готового судна бутылку марочного шампанского и удаче Марии-Луизы аплодировали сотни собравшихся в громадном доке рабочих.

Новый турбоход, названный в честь места своего рождения «Гамбург», успел поработать совсем недолго – очередной мировой топливный кризис выявил нерентабельность его сегодняшней эксплуатации и поставил владельцев перед нелегким выбором. Переименованное в «Hanseatic», судно было выставлено на продажу и, пройдя через руки нескольких посредников в 1974 г. оказалось на балансе советского Черноморского морского пароходства. Лайнер получил очередное имя «Максим Горький» – в память советского писателя, не лучшими произведениями которого мучили школьников страны. А также лучшего капитана Сергея Дондуа, ставшего впоследствии Героем соцтруда.

Новый турбоход сразу стал и оставался до конца флагманом пассажирского флота Советского Союза; впрочем, советские граждане его почти не видели. Отданный под фрахт знаменитому немецкому «Неккерману», он большую часть года выполнял туристические рейсы с немцами вокруг Земли, пару месяцев крутился по Северным морям, к зиме вставал на плановый ремонт в Германии, а потом возвращался на Средиземку, откуда и стартовал в очередной трансатлантический кругосветный круиз.

…Это было удивительное время, дававшее, как понимаешь теперь, молодому человеку ежедневный повод задумываться о противостоянии двух миров, двух образов жизни. Речь вовсе не шла о некоем подспудном классовом антагонизме богатых и тех, кто их обслуживает, существующем в любом обществе. Просто каждый день автоматически проявлялось различие между существованием самых обычных людей, принадлежащих к свободному миру, и тех, кто в силу своего рождения изначально принадлежал к несвободным, каждый, даже самый маленький шаг которых, был заранее расписан и регламентирован.

Ну не мог никоим образом совершающий круиз полицейский из Баварии поверить, что выполнение его просьбы при расставании к хорошо обслуживавшей его с женой официантке – оставить домашний адрес, чтобы можно было прислать рождественскую открытку, будет стоить той закрытия визы и запрета на профессию. Честный ответ убирающей каюту пенсионеров из Голландии стюардессы о зарплате ее родителей на родине приведет к немедленному переводу той на портомойку.

Нельзя было и помыслить, к примеру, о совместной прогулке по городу, куда приходил пароход, пассажира и члена экипажа – последний мог выйти на берег на несколько часов только в составе тройки, возглавляемой старшим, имеющим полномочия в случае необходимости немедленно вернуть его на борт.

Любопытно, что это ощущение некоей своей «неполноценности» вовсе не обязательно адекватно осознавалось большинством самих работающих тут людей… Ситуация «поражения в правах» представлялась многим из нас тогда лишь естественными и логичными издержками весьма престижной работы на пассажирских судах заграничного плавания. В самом деле – каким иным образом советский человек тогда мог за пару месяцев увидеть весь огромный мир – от фигуры Христа над Лиссабоном до аккуратно выстриженного в форме экзотических животных кустарника в парках Новой Зеландии…

В устроенном по общим законам советской страны мирке, люди на судне жили по негласным правилам родного государства – на первом же общем собрании новой смены экипажа всем официально представляли человека, должность которого была озвучена как «офицер безопасности». В судовой роли, разумеется, он числился вторым пассажирским помощником. Конечно, большинство из давно работающих на судне легко могли бы назвать еще человека три его полуофициальных и человек десять – совсем неофициальных помощников – попросту говоря, стукачей.

Первые легко вычислялись благодаря наглости, явно не соответствующей занимаемой какой-нибудь скромной должности, вторые – напротив, вели себя тихо и не высовывались. Конечно же, были на судне люди, так сказать, по определению «смотрящие за идеологией», прежде всего – первый помощник капитана. Такие должности, кажется, существовали в гражданском флоте только двух государств – у нас и в Болгарии. Когда спустя годы исчез Советский Союз и в Морфлоте, как и повсюду, по капле начали ликвидировать все придуманные за это время гадости – первое, что потребовали профессиональные моряки – упразднить этот институт партийных бездельников, катающихся по миру за госсчет.

Людей, вынужденных жить многие годы по этим законам, было не так уж и мало – только один сменная команда нашего красавца «М. Горького» составляла более четырехсот человек, а были еще в одном Черноморском пароходстве – «Ш. Руставели», «И. Франко», «Т. Шевченко», «Белоруссия» и многие другие.

Внутри нашего экипажа, состоящего большей частью из молодежи, несмотря на все запреты, всегда шла своя внутренняя жизнь, мало известная высокому начальству. Изолированные от дома на полгода, а то и год, люди во многом считали себя свободными и от домашних обязательств. И тут в роли провокатора тоже выступали совковые законы – главной причиной, провоцирующей распад семей, было строжайшее советское правило – стоило только зарегистрировать официально свои отношения, и люди навсегда лишались возможности работать на одном судне вместе.

Просто заниматься сексом, не слишком это афишируя и не доводя до разборок, никому не возбранялось. Но стоило людям официально пожениться – их тут же разводили на разные пароходы. Кадровики полагали, что снижают, таким образом, шансы одновременного побега семьи за границей. На самом деле отсутствие возможности легально быть вместе с любимым человеком только нагромождало груз взаимных обид за измены, под тяжестью которого семьи моряков распадались куда чаще других. Но все равно были, конечно, и побеги, были на нашем судне и добровольные уходы из жизни…

Впрочем, шел и обратный процесс, все-таки среди членов экипажа складывались многие новые семьи, впоследствии прожившие вместе долгую жизнь, родившие детей.

Всякое бывало за эти годы с самим турбоходом. В 1975 году на борту взорвались две бомбы, подложенные во время ремонта. 18 сентября 1980-го власти Нью-Йорка не разрешили советскому лайнеру войти в порт, в связи с вводом советских войск в Афганистан, вернее, этому воспрепятствовали сами портовые рабочие. Ему пришлось стать на якорь, а пассажиров на берег доставляли портовые суда. Экипажу был запрещен выход на берег, на судне возникла проблема с питьевой водой. Об этом написала газета «Правда», у Посольства США в Москве состоялась демонстрация протеста.

В ночь с девятнадцатого на двадцатое июня 1989 года лайнер попал в ледовое поле в Гренландском море у берегов Шпицбергена и получил значительные пробоины. Благодаря самоотверженности экипажа судно и пассажиров спасли. Аварийно-восстановительный ремонт на заводе в Бремерхафене обошелся более чем в тридцать миллионов марок.

В декабре 1989 году на борту флагмана советского пассажирского флота «Максима Горького», стоящего на рейде в бухте Ла-Валетта (Мальта), состоялась знаменитая встреча Горбачев-Буш, ознаменовавшая собой конец холодной войны.

Foto Исполн. Офиса Президента США, 1989 (в общественном достоянии)

Шло время и в конце 1991–1992 годов советскую символику сменили атрибуты нового владельца: багамский флаг, порт приписки – Нассау, с трубы убрали серп и молот и перекрасили в цвета российского флага, имя «Максим Горький» отныне писалось латиницей – Maxim Gorkiy.