Евгений Стариков - Фараоны, Гитлер и колхозы Страница 6

«1. Во всех колхозах строго соблюдать трудовую дисциплину, ранее учреждённые общими собраниями правила внутреннего распорядка и нормы выработки, беспрекословно выполнять приказания председателей и бригадиров, направленные на пользу работы в колхозах.

2. На работу выходить всем безоговорочно, в том числе служащим, единоличникам и беженцам, работать доброкачественно…

3. Бригадирам и счетоводам строго ежедневно учитывать работу каждого в отдельности лица и записывать выработанные трудодни.

4. Подготовку почвы к осеннему севу и проведение осеннего сева производить строго коллективно.

5. Распределение всего собранного урожая… года производить только по выработанным трудодням, о чем будет дано отдельное распоряжение.

6. Строго соблюдать неприкосновенность от посягательства к расхищению государственного, колхозного… и личного имущества частных лиц».

«Ну и что тут интересного, — скажете вы, — заурядный документ сталинской администрации». И ошибётесь. Перед вами приказ гитлеровских оккупационных властей по районам Смоленской области, отданный в июле 1941 года.

А вот похожее на предыдущий приказ распоряжение военной комендатуры, изданное в августе 1941 года, но уже по Витебской области (орфография и пунктуация оригинала):

«В целях своевременной уборки сенокоса и хлебов приказываю:

1. Уборку и обмолот хлебов производить существовавшим до сего времени порядком, т. е. коллективно. В тех сельских обществах, где урожай разделён на корню, сжатый хлеб свезти в общественные склады Руководство уборкой возлагается на председателей колхозов, указания и распоряжения которых для каждого члена общества обязательны. Невыход на работу без уважительных причин будет рассматриваться как противодействие командованию германской армии со всеми вытекающими последствиями. К уборке хлебов привлекать всех единоличников, насчитывая им трудодни».

Из сходства двух приведённых документов видно, что трогательная забота гитлеровцев о колхозах, их председателях и даже трудоднях, — не отсебятина какого-то свихнувшегося штурмбанфюрера, а единая политика, проводившаяся Берлином во всех оккупированных районах Советского Союза. Как свидетельствуют историки, всякая попытка ликвидировать колхозы пресекалась самыми «жёсткими мерами». Сохранялась прежняя структура руководства колхозами и совхозами.

Труд в колхозе при гитлеровцах был обязательным. «Все трудоспособные с четырнадцатилетнего возраста работали по 11–12 часов в сутки, — пишет Н. И. Синицына. — Каждый обязан был выработать 20–25 трудодней в месяц. «Общинников», не выработавших 20 трудодней, по распоряжению старосты и немецкого коменданта увозили на биржу труда для отправки в Германию или сажали в концлагеря». Для колхозников это не было новинкой, ибо двумя годами раньше, в 1939-м. советская власть установила для них обязательный минимум трудодней, за невыполнение которого карали не менее жестоко, чем при немцах. Мало чем от сталинских порядков отличалось и отоваривание трудодня: немцы выдавали крестьянам по 8 —11 килограммов хлеба в месяц на трудоспособного, выработавшего норму. В пайке были обычно ячмень, овёс, просо. Такими методами фашистам в 1942 и 1943 годах удавалось ежегодно выжимать из советских крестьян по 4,1–4,2 миллиона тонн зерна и 1,1 миллиона тонн мяса. Советские историки Н. И. Синицына и Б. Р. Томин сообщают, что по этому поводу говорили крестьяне: «Хитрую политику гитлеровцев может каждый дурак разгадать: им нужен колхоз для того, чтобы лучше грабить нашего брата, так как поодиночке они сделать этого не в состоянии».

Ну что ж, крестьяне абсолютно правы. При этом они могли бы ещё и добавить, что «хитрая политика гитлеровцев» мало чем отличалась от «хитрой политики сталинцев»: просто оккупанты по достоинству оценили свойство квазиобщин- колхозов служить помпой, перекачивающей народные богатства в карман грабителя-государства (безразлично, чужеземного или своего, «родного»). Наложив на собственный народ колониальную кабалу, подобную кабале в голландской Ост-Индии, сталинизм выступил как «внутренний оккупант» и при этом создал систему, вполне пригодную и для оккупанта внешнего. По замыслу создателя колхозов, изъятия в виде обязательных поставок зерна государству производились безотносительно как к материальным издержкам производства, так и к фонду жизненных средств производителей-колхозников. То есть в значительной степени госпоставки шли за счёт необходимого продукта. Именно по этой причине в 1930 году по сравнению с 1928-м советский экспорт зерна увеличился чуть ли не в 50 раз. Древнеегипетские квазиобщины, «госхозы» Шумера, колониальные плантации голландской Ост- Индии, колхозы при Сталине и при Гитлере не просто сходные, а совершенно идентичные «азиатскому» способу производства структуры. Государственная собственность, основанная на редистрибуции, — одна из наиболее древних форм собственности, форма докапиталистическая, а не посткапиталистическая, как нас учили в школе. Она вырастает напрямую из собственности общинной и появляется задолго до основанной на рынке частной собственности. Попросту говоря, наши колхозы — реликт глубокой-преглубокой древности. Оттого, что в 1941 году одни хозяева сменились другими, трагическая история колхозов обрела гротескные формы. Порой все начинало походить на фарс с переодеванием. Итак, гитлеровцы — «защитники колхозной собственности». Ну, а коммунисты? Коммунисты убеждали крестьян разбирать по домам колхозный скот, инвентарь, продукты, при уборке колхозного урожая распределять его между собой и прятать. В общем, вели себя, как заправские «кулаки и подкулачники» в 1929–1930 годах. И это люди, свято соблюдавшие «закон о трёх колосках» — принятое в августе 1932 года правительственное постановление о защите колхозной собственности. Напомню его содержание: «В качестве меры судебной репрессии за хищения (воровство) колхозного и кооперативного имущества — расстрел с конфискацией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже 10 лет». За первые же четыре месяца после принятия указа было осуждено свыше 50 тысяч человек, а к середине тридцатых годов, по некоторым оценкам, в заключении находилось уже более 3,5 миллиона бывших крестьян — семь из каждых десяти лагерников. И вот теперь, в 1941-м, защитники колхозной собственности будто сменили идеологию. И немудрено: созданный ими инструмент грабежа оказался в руках у «конкурирующей фирмы». Зато прислужники гитлеровцев заделались ярыми ревнителями колхозного строя. Алесь Адамович свидетельствует: «Я сам слышал, как полицай орал на крестьян: «Кулацкое семя!»

Вместе с «коллективистской идеологией» и колхозным строем гитлеровские оккупанты были вынуждены перенять и весь сопутствующий им бардак и прочие родимые атрибуты, как-то: производственные совещания, планы сельхозработ и сдачи продукции, сетования селькоров местных газет на обычное колхозное разгильдяйство в выражениях и газетных штампах, ничуть не изменившихся после оккупации. Ну как тут не вспомнить описание Марксом индийских сельских общин: могут меняться династии и иностранные поработители, но ничего не меняется в этих общинах — основе «азиатского» способа производства; те же старосты, те же границы, те же порядки, даже те же названия1. Слава Богу, мы все-таки не колониальная Индия, индуистский принцип «ахимсы» (непротивления злу насилием), несмотря на все старания Льва Толстого, не столь уж глубоко в нас сидит. Так что при всей своей тихости иногда мы можем быть очень даже буйными — вот и устроили немцам партизанскую войну Все-таки с иностранными кровопийцами воевать как-то проще, нежели со своими, единокровными. «Свои» не то нам как-то ближе, что ли, не то просто ничего у нас не получается с ними — в 1929–1930 годах попробовали было сопротивляться, так кровью захлебнулись. Сопротивление же гитлеровским оккупантам тоже приобрело антиколхозную окраску. Свидетельствует Алесь Адамович: «Как самозабвенно лгали мы, партизаны, себе и несчастным бабам, колхозникам, которых фашисты жгли, убивали за помощь нам, «сталинским бандитам»: зато колхозов уже не будет! И все будет не так, как до войны!» Но пока шла партизанская война, колхозы, ставшие из сталинских гитлеровскими, функционировали по тем же законам. Полистаем страницы книги В М. Гриднева «Борьба крестьянства оккупированных областей РСФСР против немецко-фашистской оккупационной политики. 1941–1944». Вот в доказательство провала «колхозной» политики гитлеровцев автор приводит цитаты из газеты оккупантов «Новый путь» (хорошо названьице — в русле традиций!), живописующей беспризорность колхозного инвентаря, отвратительное отношение колхозников к скоту, который «утопает в грязи», «мёрзнет в полуразрушенных сараях».

Селькор газеты предлагает привлекать к ответственности лиц, виновных в плохом состоянии дел в хозяйствах. Далее он же сообщает о недостатке фуража и семян.