Публикации на портале Rara Avis 2018-2019 - Владимир Сергеевич Березин Страница 63

Кстати, в том советском прошлом была хорошая книжка пародий «Липовые аллеи», которую написали Лазарь Лазарев, Бенедикт Сарнов и Станислав Рассадин. Там было прекрасное описание заседания редколлегии в журнале «Переводные картинки». Сказочные герои вели себя, как нормальные советские редактора: открыл заседание Мюнхгаузен. «Он призвал участников обсуждения к правдивому анализу всех наболевших вопросов. Первым в прениях выступил Незнайка, который со всей прямотой признался, что он ничего не знает. Вокруг глубокого и острого выступления Незнайки завязалась оживленная полемика <…>.

Взявший затем слово Бармалей заявил:

— Я за многообразие. Здоровый читатель все проглотит.

Оратора горячо поддержали Акула-Каракула, Крокодил.

— Товарищ Бармалеев упрощает, — так начал свое выступление Дядя Степа-милиционер.

Резко покритиковав Бармалея, Акулу-Каракулу и Крокодила за всеядность, он затем подробно остановился на проблеме современного стиля в музыке.

— Главное, — сказал он, — чтобы было тихо! Чтобы никакой музыки после одиннадцати часов ночи. А тех, кто танцует стилем, я лично всегда вежливо удаляю с танцплощадки…»[154].

Заседания редколлегии у фантастов проходят в социальных сетях, и они очень хорошо укладываются в стиль этой пародии. «Куда нас тянет Тяни-Толкай?!» — спрашивает Тётя Лошадь. Никто никого не слушает, все делятся своим психотерапевтическим выговариванием.

Поэтому я напомню прекрасную историю с приглашением сторонних экспертов. (Нет, я понимаю, что темы в Сети протухают быстро, любой скандал тут же замещается следующим, как патрон в пулемёте. Теперь актуальнее то, соборы в Англии или пляски на столе в библиотечном храме. Но больно уж пример хорош, да и удобнее об этом писать, когда спорщики подустали). Так вот, одни фантасты позвали на своё заседание главного рецензента страны Галину Юзефович. Ну, да — она главный рецензент, с эти ничего не поделаешь — не вы, не я, а вот она. Или вот Василий Владимирский — главный рецензент фантастического — бывают такие должности. И Галина Юзефович (не без некоторых, так сказать, опечаток в устной речи), сказала фантастам, что, во-первых, они плохо работают со словом, не вычитывают сами свои вещи, а корректура и редактура в их книгах — редкий гость, во-вторых, прямая назидательность «наше добро лучше их зла» сейчас плохо работает, а, в-третьих (и это самое интересное), что те люди, которые раньше читали про попаданцев, начинают просто играть в игры на мобильных телефонах и покидают зону чтения. Иначе говоря — хотите за ворота, так вот что там ждёт, но можете, конечно, оставаться, но кормовая база сужается.

В общем, это выглядело примерно так же, как если бы в 1982 году в СССР пригласили какого-нибудь эксперта по супермаркетам из Америки и спросили бы, как ему у нас. И честный эксперт сказал бы: у вас плохо. Во-первых, продавщицы не должны хамить покупателям. В-вторых, тухлой еды не должно быть на прилавке. В-третьих, нужно отладить связи с поставщиками, чтобы… Нет, настоящий эксперт ничего бы не сказал, а только напился водки Stolichnaya в баре «Интуриста». Потому как если эксперт сообщает такое, то жители гетто ему отвечают: «Ты нас недостаточно знаешь, твоя квалификация во внешнем мире к нам не применима, мы тут давно живём, фамилия у тебя странная, да ты вообще кто?»

С Юзефович так и вышло, и мне-то как раз интересен не повод, а сам механизм возмущения внутри гетто[155]. Это оборонная риторика писателей (а внутри гетто количество писателей, кажется, равно количеству читателей), которые почувствовали, что им пытаются запретить писать плохо. Они долго отвоёвывали себе право писать плохо, и нате! Как всегда в таких случаях начался сумбур, никто не дочитывал никого до конца, не то, что источников, но и реплик ближнего собеседника. Из того, что примитивное морализаторство не работает, был выведен призыв писать про гомосексуалистов, из претензий к редактуре —…нет, не помню, как это парировалось. Как вишенка на торте, сгустилась из воздуха идея мирового заговора, который запретит фантастам издаваться.

Я клоню к тому, что это яростное плодотворное обсуждение сохранило для нас всю систему ритуальных плясок советского времени, — не только в литературе, а где угодно. Пример с торговлей уже приведён, так можно про автомобили. Как? У нас плохие автомобили? Как заграничные лучше? Да я на своём «Москвиче» по бездорожью в Соловец ездил! Да кто это говорит вообще? Что он понимает в «Жигулях»? Погодите, может он на деньги Сороса живёт? На гранты, да? Англичанка гадит? Ну так ясно тогда всё. Внутри гетто с потрескавшимися, но крепкими ещё стенами, удивительным образом воспроизводится риторика прошлого. Те, кто читал жухлые стенограммы обсуждений и отчёты о собраниях, легко могут сличить аргументацию и стиль. Когда-то люди хотели быть настоящей советской литературой, и вот, наконец, судьба смилостивилась. Стали.

В той самой истории про заседание редколлегии журнала «Переводные картинки» был такой эпизод: «С содержательной речью выступил Рассеянный с улицы Бассейной, который подверг резкой критике книгу „Три товарища“:

— Меня не устраивает в этой книге прежде всего низкий интеллектуальный уровень героев, — говорит он. — И вообще они слишком розовые… (Серый Волк заинтересованно: „Почему розовые?“) Конечно, розовые! И эти нелепые, бессмысленные имена: Наф-Наф, Нуф-Нуф… (Оживление в зале. Выясняется, что оратор имел в виду книгу „Три поросенка“.)»[156].

Так вот — фантасты довольно складно ругали Юзефович, и я наблюдал за одним голосом в хоре, пока он не произнёс с сарказмом: «И вот это отхватило Нобеля?!» Ну да: Ниф-Ниф, Нуф-Нуф, все фамилии на «-ич» одинаковы, как и наши знания об их носителях. Конец перспективы.

17.09.2018

​Разухабистое (о развязности в литературном стиле)

Малый разухабистый: и сплясать, и спеть, и соврать — на всё первый сорт.

Михаил Салтыков-Щедрин, «Культурные люди»

Меня всегда занимало то, как время экспериментирует со стилем, — то есть тот случай, когда даже не писатель, а сам календарь водит рукой писателя. Всегда хочется чего-то нового, будучи современником, ты его не замечаешь, а вот оно, рядом с тобой. Поэтому благоразумные современники не спешат ругаться, они помнят, как комично выглядят дневники обывателей, в которых потомки вычитывают впечатления от вечера футуристов. Дескать, вот глупый балаган, и особенно этот долговязый дурень в жёлтой кофте.

Люди мудрые, впрочем, понимают, что и гении часто участвуют в каком-то балагане и глупо выглядят не только в начале своей карьеры, но и в её завершении. Но и эти люди не лишены благоразумия, которое