Владимир Гаков - Виток истории (Зарубежная научная фантастика 60-70-х годов) Страница 7

Во втором романе место действия — дом-город на 2000 жильцов, обеспеченных всем необходимым в их собственной «замкнутой вселенной». Это одновременно и срез западного общества в миниатюре: налицо расслоение пресловутого «среднего класса» на «высших», «средних» и «низших», этажный антагонизм, крайняя степень духовного обнищания, одичания и даже вырождения буржуа-обывателя. По замыслу архитектора дом-город должен олицетворять собой утопию, где обеспечены процветание и истинно человеческое существование его жильцов. На самом деле микросоциум обитателей многоэтажника — всего лишь сумма крайних индивидуалистов, разобщенных ядом стяжательства и животными инстинктами (вплоть до элементов каннибализма). Из-за «духовной ржи» этот современный колосс обречен.

Нарисовав в своих произведениях последовательно уничтожаемый мир, Боллард еще не в состоянии предложить читателю другой, лучший. Уйдет ли писатель окончательно в лабиринты «внутреннего ландшафта» или бросит ясный взгляд на мир, его окружающий, покажет время.

МИР, ВЫВЕРНУТЫЙ НАИЗНАНКУ

Итак, монолиты остались, а как движение «Новая волна» умерла. Умерла, не просуществовав и десятка лет. Молодым британским бунтарям оказалось не под силу преодолеть двух главных противоречий, ставших для движения роковыми. Первое — это несовпадение теоретических деклараций и их практического применения: призванная вывести традиционную научную фантастику из тупика, «Новая волна» завела ее в новые. Ведь самый привлекательный, казалось бы, пункт ее программы — повернуть научную фантастику лицом к сегодняшнему дню, его животрепещущим проблемам — оказался смазанным с самого начала. Все свелось к смене антуража, от обветшалого к более модному… Второе противоречие — классическое и не раз проанализированное в другой связи: невозможность построения новой культуры при абсолютном отрицании старой.

«Новая волна» — уже прошлое научной фантастики, и все-таки ощущение свежего ветра перемен в мире этой литературы не покидает нас, когда мы обозреваем британскую сцену в период после «Волны». Причем это относится не только к молодым, но и к тем ветеранам, что были вынуждены перестраиваться, бороться за свои пошатнувшиеся пьедесталы.

Словно поднимая перчатку, брошенную задиристою молодежью, в конце 60-х вернулся к активной творческой деятельности Артур Кларк, творчество которого хорошо известно в Советском Союзе. Во многом этому возвращению способствовал феноменальный успех фильма Стэнли Кубрика: «2001: Космическая Одиссея», сделанного в содружестве с писателем. Однако попытка превратить сценарий фильма в роман, предпринятая Кларком в 1968 году, успеха не имела: книга выглядит менее глубокой и более скучной, нежели фильм. Обретение былой «формы» дается нелегко — произведения Кларка 70-х уступают не только книгам молодых, но и его признанным шедеврам 50-х годов — романам «Конец детства» и «Город и звезды».

Роман «Свидание с „Рамой“» (1973) посвящен излюбленной теме писателя — контакту с инопланетной цивилизацией. Отряд землян исследует гигантское сооружение иного разума, неведомыми путями залетевшее в Солнечную систему. Кларк снова верен себе — тщательность и пунктуальность в деталях, интересные прогностические догадки, и динамичный сюжет делают роман занятно и живо написанной книгой. Но это все-таки фантастика популяризаторская — без размаха, философской глубины, серьезной Социальной проблематики. Объективно говоря, роман не хуже многих других книг писателя, известных у нас в стране. Но то-то и досада, что знаком наш читатель пока в основном лишь с «одним» Кларком — автором «Лунной пыли» и «Большой глубины». «Другой» Кларк известен хуже — в основном по «2001-му» и отдельным рассказам («Девять миллиардов имен бога», «Стена Мрака» и др.) — Хочется надеяться, что знакомство с романами «Конец детства» и «Город и звезды» еще впереди, и тогда советскому читателю откроется Кларк — романтик и философ, а не только эрудит и технократ.

Что же касается технократических воззрений, то они в полную меру проявились в его последних работах, особенно в романе «Земля Имперская» (1975). Точно указано время действия-герои, живущий в исследовательской колонии на Титане, летит на Землю, чтобы поспеть к торжествам, которые состоятся 4 июля 2276 года — спустя полтысячелетие со дня подписания американской Декларации независимости… В будущем, каким изобразил его Кларк, наука в союзе с технологией практически решила все больные проблемы западного общества. Но насколько же бледной и вялой выглядит эта утопия, как все напоминает старозаветные «молочные реки в кисельных берегах»!

Хотя книги писателей старшего поколения по-прежнему популярны (роман «Свидание с „Рамой“» даже завоевал высшие премии жанра), объясняется это скорее «магией имен», авторитетом самих писателей, а не художественными достоинствами их последних произведений (все вышесказанное относится и к творчеству Ф. Хойта и Д. Кристофера). Зато внимание критики и читателей привлек английский «третий отряд» (так мы отныне условно будем называть молодых авторов, не связанных или порвавших с «Новой волной»). Он не может пока похвастать звездами, сравнимыми с именами Ле Гуин или Нивена (об этих и о других американцах речь впереди), но ряд успешных дебютов налицо.

Характерно то, что молодые английские писатели все чаще обращаются в своих произведениях к острым социальным проблемам, избегая при этом сводить анализ проблем к анализу ощущений, вызванных этими проблемами в мозгу индивидуума (как это было обычно в произведениях «Новой волны»). Вот ряд примеров.

Сатирический портрет «молчаливого большинства» мещан и обывателей дан в романе Д. Морленда «Сердцечасы» (1973). В преддверии полного краха британской экономики в будущем некто Мэтлок предлагает следующее. Экономическая стабильность, утверждает он, прямо пропорциональна демографической; регулируйте второе (с помощью вживленного в сердце электронного стимулятора, управляемого из общенационального центра), а первое образуется само собой… Добропорядочные избиратели настолько лояльны по отношению к правительству, что позволяют, по усмотрению последнего, отключать себя, когда ему заблагорассудится. И все же автор не теряет надежды: даже самая совершенная система оболванивания масс не способна уничтожить в человеке человеческое; и через сорок лет после внедрения идеи Мэтлока сам автор выпущенного джинна возглавляет борьбу против чудовищной системы…

Похожие проблемы «социомедицины» будущего анализируются Д. Комптоном в романах «Синтеудовольствие» (1968) и «Бодрствующее око» (1974), а также М. Кони в интересном романе «Друзья бредут в ящиках» (1973). В последнем произведении рассказывается о том, как в далеком будущем посредством трансплантации мозга «оригинально» решена проблема бессмертия: всякий, доживший до 40 лет, отправляется на операцию, в результате которой его мозг пересаживается новорожденному ребенку. От гражданина требуется немногое: «не шуметь». Однако и в этом мире бессмертных начинает созревать недовольство.

Есть и другие примеры подобного «сдержанного оптимизма». Так, в романе Р. Каупера «Закат в Бриарее» (1974) традиционная космическая катастрофа (излучение от взрыва сверхновой в далеком созвездии достигает Земли, вызывая мутации) понадобилась не для того, чтобы живописать кошмары, а с целью показать стойкость, «выживаемость» человеческой, породы, ее удивительную жизненную силу… В романе Э. Купера «Бредущий по облакам» (1973) тема опять-таки традиционна: луддитское движение в пасторальном обществе, пережившем некогда ядерную войну и навсегда отказавшемся от какой бы то ни было технологии. А решение — вновь гуманистическое и по-своему светлое: в этом далеком и недобром будущем нашелся-таки мальчишка, решивший построить летательный аппарат тяжелее воздуха…

Наряду с конкретно-социальной фантастикой не превращается поиск общефилософских истин как в окружающей человека природе, так и в нем самом. Такая смена ориентиров косвенным образом связана с нынешним общим процессом переориентации значительной части этой литературы в сферу гуманитарных наук. Например, в романе Й. Уотсона «Вложение» (1975) исследуется целый комплекс философских проблем лингвистики, семантики, антропологии, эволюционной теории и социальной психологии. Тут и размышления об эволюционном пути человечества, и глубинный анализ влияния языка на культуру и психологию, остро поставленные вопросы этики. И вместе с тем более привычные повороты — например, прямое продолжение кларковской темы инопланетного разума, «стража» земной цивилизации, ее воспитателя и учителя.

Очень показательна эволюция молодого английского фантаста Кристофера Приста, последний роман которого, «Машина Пространства» (1976), не так давно вышел в русском переводе. Эта интереснейшая и в своем роде экспериментальная книга написана «под Уэллса» и посвящена ему, причем сам великий фантаст появляется среди героев этого романа. Написана книга в твердом следовании традициям поздневикторианской прозы — трудно отделаться от впечатления, что читаешь чудом не изданный до сих пор роман Уэллса! Но кто бы мог подумать, что подобная ностальгия по «старым добрым временам» захватила одного из самых радикальных прежде молодых бунтарей!