Марк Вебер - Нюрнбергский процесс и Холокост Страница 7

«Всякий раз, когда подлинные документы не соответствовали тому, что хотело обвинение или были недостаточны для обвинительного приговора, то использовались эти "письменные показания под присягой". Самой поразительной чертой этих примечательных документов было то, что в них обвиняемые часто сами себе выносили обвинительный приговор. Это понятно только тем, кто сам прошел через методы получения подобных "письменных показаний под присягой"».

Он и другие обвиняемые были "уничтожены" этими письменными показаниями под присягой, "содержавшими доказуемые ошибки фактов в отношении существенных моментов", писал Пол. Одно из ложных заявлений, подписанных Полом, обвиняло в преступлении бывшего Президента Рейхсбанка Вальтера Функа (Walter Funk), которого Нюрнбергский Трибунал в последствие приговорил к пожизненному тюремному заключению. 91 Американские официальные лица также использовали лжесвидетелей. Пол писал:

«Когда эти произведения [письменные показания под присягой] не давали нужные для прокуроров обвинения результаты, то они выводили своих так называемых "главных свидетелей", или вернее, платных свидетелей. Целая череда этих сомнительных, презренных персонажей сыграла свою гнусную роль в Нюрнберге. Они включали в себя высокопоставленных правительственных чиновников, генералов и интеллектуалов, а также заключенных, умственно дефективных и откровенных уголовников-рецидивистов. Во время суда WVHA (суд над Полом) в качестве "главного свидетеля" предстал некий Отто (Otto) из психической лечебницы. Его предыдущий образ жизни являлся типичным для любого закоренелого уголовника. То же самое верно в отношении свидетеля обвинения Крузьяля (Krusial), представившего в суде под присягой самые впечатляющие сказочные повествования, которым, естественно, верили».

Пол также протестовал, что адвокатам защиты не разрешался свободный доступ и использование немецких документов военного времени, которые сумело раздобыть обвинение:

В течение почти двух лет прокуроры обвинения могли использовать по своему усмотрению огромное количество ящиков с конфискованными документами и архивными материалами, находившихся в их распоряжении. Однако, несмотря на неоднократные обращения, немецкие обвиняемые были лишены права доступа к тем же самым документам" Это означало колоссальные препятствия или даже полный паралич защиты подсудимых, поскольку эти ящики с документами также содержали материалы, доказывающие невиновность обвиняемых, и которые прокуроры обвинения были в состоянии не допустить для предъявления в суде. И это называется "надлежащей" процедурой.

Поскольку Пол имел звание генерала в немецких вооруженных силах, то, как с ним обращались англичане и американцы, было незаконным согласно международным соглашениям об обращении с военнопленными. "В результате зверского со мной обращения в Ненндорфе и жестоко обращения в Нюрнберге, психологически я был сломленным человеком", писал он. "Мне было 54 года. 33 года я честно служил своей стране и не осознавал за собой никаких преступлений". Пол подытожил характер послевоенных судов над немецкими лидерами:

«Во время судебного процесса в Дахау — а также это безошибочно проявилось и лишь плохо маскировалось во время Нюрнбергского процесса, — было совершенно очевидно, что обвинители, среди которых преобладали евреи, руководствовались слепой ненавистью и явной жаждой мести. Целью являлось не поиск истины, а уничтожение как можно большего числа противника».

Своему старому другу Пол писал: "Являясь одним из высокопоставленных лиц в СС я не надеялся, что меня оставят в покое. Однако я также не ожидал и смертного приговора. Это — приговор возмездия".92 Он был повешен 7 июня 1951 года. В своем последнем прошении Нюрнбергскому суду Пол выразил уверенность, что когда-нибудь слепая истерия уступит место справедливому пониманию: 93

Когда время расставит все по своим местам, когда улягутся страсти, а ненависть и месть утолят свою жажду, те многие миллионы честных немцев, пожертвовавших свои жизни за свою родину, получат свою долю симпатии и сочувствия, которыми сегодня пользуются жертвы концентрационных лагерей, несмотря на то, что большое число из них обязано своей судьбе не политическим, расовым или религиозным убеждениям или признакам, а своему уголовному прошлому.

Вместе с миллионами людей по всему миру, жадно следивших за судебными заседаниями в Нюрнберге по радио и газетам, сами обвиняемые были поражены свидетельствами, представленными в подтверждение обвинений в истреблении. Прежде всего, это были показания коменданта Освенцима Рудольфа Гесса и начальника Айнзацгруппен (Einsatzgruppen) Отто Олендорфа (Otto Ohlendorf), произведших глубокое впечатление. Однако, вопреки тому, что часто утверждается или клеветнически распространяется, обвиняемые на Нюрнбергском Трибунале заявили, что они не знали ни о какой программе истребления во время войны.94 Эти люди были, в определенном смысле, первыми "ревизионистами холокоста". Главный обвиняемый в Нюрнберге, Германн Геринг (Hermann Horing), который являлся вторым человеком в государстве и преемником Гитлера большей части времени Третьего Рейха, горячо отрицал знание какого-либо плана истребления во время войны. "Только здесь, в Нюрнберге, я впервые узнал об этих ужасных истреблениях", воскликнул он однажды. Он объяснил, что целью немецкой политикой являлась высылка евреев, а не их убийство, и добавил, что насколько ему известно, Гитлеру также ничего не было известно о какой-либо политике истребления.95 Во время одного из редких перерывов между судебными заседаниями, когда вблизи отсутствовали охранники, сидевший вместе с ним на скамье подсудимых Ганс Фрицше (Hans Fritzsche) в частном порядке спросил Геринга об истинности обвинений в истреблении. Бывший рейхсмаршал торжественно заверил Фрицше, что такое обвинение ложно. Свидетельства Союзников, настаивал он, были неточны или неполны, и полностью противоречили тому, что он знал по этому вопросу. В любом случае, добавил Геринг, если и имели место какие-нибудь массовые убийства, то, конечно, не по приказу Гитлера. 96 Генерал Альфред Йодль (Alfred Jodl), начальник штаба Верховного командования вооруженных сил, и, вероятно, самый близкий военный советник Гитлера, дал Трибуналу аналогичные показания. Отвечая на прямой вопрос в связи с этим делом, он сказал: 97

«Я только могу сказать, в полном oсознании своей ответственности, что я никогда не слышал, в письменной или устной форме или намеков, об истреблении евреев" Я никогда не обладал никакой частной информацией об истреблении евреев. Я даю честное слово, что я впервые услышал все эти вещи после окончания войны».

Ганс Франк (Hans Frank), немецкий военный губернатор Польши, показал, что во время войны он слышал только слухи и иностранные сообщения о массовых убийствах евреев. Он спрашивал у официальных лиц, включая Гитлера, касательно этих историй, и его неоднократно заверяли, что они ложны.98 Показания Франка представляют особую ценность, ибо если на самом деле были истреблены миллионы евреев в оккупированной немцами Польше, как это утверждалось, то вряд ли кто-нибудь другой мог лучше об этом знать. В ходе процесса Франк был преисполнен глубокого чувства христианского раскаяния. Его психологическое состояние было таково, что если бы он знал о какой-либо программе истребления, он бы сказал о ней. В ходе одного из заседаний адвокат Франка спросил его: "Вы когда-нибудь принимали какое-либо участие в истреблении евреев?" Его ответ отражает его эмоциональное состояние в то время: 99

«Я говорю да, и причина, почему я говорю да, состоит в том, что под впечатлением этих пяти месяцев заседаний, и особенно под впечатлением показаний свидетеля [бывшего коменданта Освенцима] Гесса, моя совесть не позволяет мне полностью переложить ответственность за это на подчиненных. Я никогда не строил еврейские лагеря смерти или способствовал их созданию. Но если Адольф Гитлер лично переложил эту ужасную ответственность на свой народ, то это также относится и ко мне. В конце концов, мы вели эту борьбу против еврейства в течение многих лет. И, следовательно, я обязан ответить на ваш вопрос в этом смысле и в этом контексте утвердительным да. Пройдет тысяча лет, но эта вина Германии не загладится».

Эти слова, и особенно последнее предложение, часто цитировались, чтобы создать впечатление, будто обвиняемые сами признали свою вину и признали существование в военное время немецкого плана истребления евреев. 100 Менее известными являются слова Франка, произнесенные им в своем последнем обращении к Трибуналу: 101

«В качестве свидетеля я сказал, что и за тысячу лет вина нашей страны не будет заглажена из-за поведения Гитлера в этой войне. [Однако] не только поведение наших военных противников в отношении нашего народа и наших солдат, которое совершенно не допускалось к обсуждению на этих заседаниях, но также и массовое совершение самых страшных преступлений против немцев, о которых я только сейчас узнал, особенно в Восточной Пруссии, Силезии, Померании и Судетах, которые совершались и продолжают совершаться русскими, поляками и чехами, теперь уже совершенно уравняли любую возможную вину нашего народа. Будут ли когда-нибудь судить за эти преступления против немецкого народа?»