Дмитрий Верхотуров - Суворов врет! Потопить «Ледокол» Страница 7

Чтобы не быть голословным, приведем данные по обязательным поставкам государству в колхозах Марийской АССР в 1940 году. Из урожая зерновых и бобовых в 4,1 млн центнеров, картофеля в 1,6 млн центнеров и овощей в 75,1 тысячи центнеров государству было сдано по обязательным поставкам: зерновых и бобовых — 339 тысяч центнеров, картофеля 147 тысяч центнеров, овощей — 8,1 тысячи центнеров. На натуроплату МТС пошло 489,3 тысячи центнеров зерновых и бобовых и 28,4 тысячи центнеров картофеля. В счет погашения ссуды выплачено 129,2 тысячи центнеров зерновых и бобовых.

На трудодни выдано: зерновых и бобовых — 925,2 тысячи центнеров, картофеля — 626,2 тысячи центнеров и овощей — 17,7 тысячи центнеров[43].

Итого, по зерновым и бобовым в обязательные государственные поставки пошло 8,25 % колхозного урожая, по картофелю — 8,85 %, по овощам — 10,8 %. Для сравнения, в 1940 году в земле Саксония-Ангальт забиралось в хозяйствах 38,9 % урожая зерновых[44].

Советский колхозник после выполнения государственного плана мог торговать своей продукцией (как колхозной, так и с личного подворья) на рынке, и в 1940 году колхозы Марийской АССР продали на рынке 35 тысяч центнеров зерновых и бобовых. Гитлеровцы же установили порядок, что крестьянин мог продавать только государству. В СССР не было никакой государственной монополии на молоко и яйца, а в Германии это стало одной из первых мер.

Так что жизнь у «расово чистого» немецкого крестьянина была весьма далека от радости и довольства. Если уж говорить о рабстве, то оно существовало именно в Германии и насаждалось вполне целенаправленно.

Продовольственные затруднения

Немецкое сельское хозяйство, отягощенное элементами феодализма и огромным количеством нищих мелких крестьян и пролетариев, страну прокормить не могло, даже если не брать во внимание природных условий Германии, которые накладывали свои ограничения. Здесь нужно еще упомянуть, что Гитлер стал руководить сельским хозяйством, которое еще не вполне оправилось после Великой депрессии. Тогда из земли выжимали все возможное, не вкладывая в нее. Уже в 1933 году в ряде земель было тяжелое положение: «Вследствие нищеты не проводится мелиорация, почвы истощены. За последние 8 лет посевы полностью затапливались в течение 7 лет. Земельный голод заставляет распахивать даже те земли, которые годны только под лес», — указывает Баварский крестьянский союз[45]. Посевы и сбор зерновых культур так и не достигли уровня 1913 года. С 1925 по 1933 год стоимость мертвого сельхозинвентаря упала с 6 до 3 млрд марок, т. е. сельское хозяйство проедало свои основные фонды, ничем не заменяемые[46].

Также положение Германии было тогда весьма непростым и по политическим обстоятельствам. После уступок по Версальскому миру страна потеряла примерно 15–18 % производства зерновых и картофеля, тогда как население страны уменьшилось на 10 %[47]. Потому Германия восполняла недостаток продовольствия и кормов для скота экспортно-импортными операциями, продавая за рубеж промышленную продукцию. В 1928 году в Германии производилось промышленной продукции на 84,3 млрд марок, а сельскохозяйственной — на 13,9 млрд марок[48]. Огромного избытка промышленной продукции хватало для импорта продовольствия.

Гитлер сумел за несколько лет резко ухудшить состояние германского сельского хозяйства. Все эти нововведения: имперское продовольственное сословие, наследственные дворы, монополии и регулирование — ставили перед собой общую задачу резко сократить импорт продовольствия и кормов, с тем чтобы валютные резервы перебросить на закупку сырья для военной промышленности. На сельское хозяйство же накладывалась двойная ноша: самообеспечение Германии продовольствием и поставки продовольствия, сырья и кормов во все растущую армию и военную промышленность.

Именно поэтому немецкий крестьянин был так быстро и решительно опутан запретами, монополиями, регулированием, чтобы можно было из него выжать как можно больше, как можно быстрее.

Одним из главных механизмов выкачивания сельскохозяйственной продукции из немецкой деревни стали сильно пониженные цены на продукцию. Их резкое падение иллюстрирует таблица[49]:

При этом, как мы видели выше, создавалась такая система сбыта, в которой у крестьянина не было никакой возможности продавать свою продукцию, кроме как государству по этим ценам. Продажа на рынок без разрешения контролирующих органов считалась преступлением. Права распоряжаться своим урожаем после выполнения плана поставок государству, какое имели советские колхозники, Гитлер своим «расово чистым» наследственным крестьянам не оставил.

Как следствие, валовая выручка сельского хозяйства упала с 10,2 млрд марок в 1928 году до 6,5 млрд марок в 1933 году. Сокращение валовой выручки, сокращение доходности делало невозможным закупку сельхозинвентаря, сельхозмашин, вложений в постройки, в мелиорацию, в удобрения, в чем немецкое сельское хозяйство отчаянно нуждалось после периода депрессии. Гитлера же это нимало не беспокоило, а миллиарды марок, выкачанные из немецкой деревни, пошли на вооружение.

Это сказалось сразу же. Уже в 1934 году сбор четырех главных хлебов (пшеница, рожь, ячмень, овес) сократился до 20,8 млн тонн, против среднегодового сбора в 1929–1933 годах — 21,7 млн тонн[50]. Перепись скота в 1934 году выявила сокращение поголовья крупного рогатого скота на 570 тысяч голов, свиней на 765 тысяч голов, что объяснялось вздорожанием кормов. Вырос только сбор картофеля с 44,4 до 46,8 млн тонн, но этот прирост не компенсировал убыль зерновых и скота.

В ноябре 1934 года нацисты организовали «Праздник урожая». Однако крестьяне земли Шлезвиг-Гол-штейн отказались на него ехать. Видимо, праздновать им было нечего. Нацисты пытались погнать их силой, но крестьяне разогнали штурмовые отряды. На подавление бунта были брошены силы штурмовиков и полиции, и в завязавшихся вооруженных стычках было убито 27 и ранено 118 крестьян. Несколько сотен было арестовано.

Крестьяне выражали свое недовольство поджогами кулацких и наследственных дворов. По образному выражению немецкой прессы того времени, поджигалось по двору в час, т. е. 24 двора в сутки. Кроме этого, крестьяне «голосовали ногами» против гитлеровской аграрной политики[51].

Тем временем наступил новый хозяйственный год с новыми трудностями. За 1934/35 год (хозяйственный год длится с 1 октября по 30 сентября) немецкие крестьяне забили из-за дороговизны и нехватки кормов 2,5 млн голов свиней, 1 млн голов крупнорогатого скота и 2 млн голов птицы[52]. Площадь посевов сократилась на 500 тысяч гектаров. Пахать и сеять, откармливать скот становилось все более и более невыгодным. Крестьянин изворачивался как мог, поскольку на него давили всевозможные контролеры и проверяющие, ему надо было что-то иметь на столе и зарабатывать какие-то деньги. В 1935 году на корм скоту пошло 2,8 млн тонн ржи, хотя раньше Германия импортировала кормовую кукурузу, в 1929 году — 3 млн тонн, которой хватало на корм скоту. В 1936 году крестьянин тайком стал кормить скотину пшеницей — других кормов не хватало. Скормили, по примерным оценкам, 500–600 тысяч тонн пшеницы.

Однако пока еще ситуация с зерновыми была более или менее терпимой, и с урожая 1935 года засыпали в запас 1,67 млн тонн пшеницы и 1,52 млн тонн ржи. Следующий год стал еще более тяжелым. Урожай

1936 года был плохой, и засыпанные запасы были израсходованы уже к декабрю 1936 года[53]. К тому же был до самого минимума сокращен импорт продовольствия. Германия стала перед лицом серьезных продовольственных затруднений.

Именно с зимы 1936/37 года начались первые ограничения в продаже продовольствия. Так, с января 1937 года были введены списки клиентов в магазинах по продаже жиров. Население прикреплялось к определенным магазинам. При выпечке хлеба стали использоваться суррогаты: картофель и кукуруза, а хлеб было запрещено продавать в день выпечки. В нацистской печати развернулась бурная кампания с призывами «экономить продовольствие», сокращать потребление хлеба, мяса, молока, масла, яиц, риса. Нацисты советовали налегать на картофель и капусту.