Сергей Кормилицын - Орден СС. Иезуиты империи. О чем не принято говорить Страница 7

А с другой стороны – заметим ради справедливости – многим насильственно уволенным в запас по условиям Версальского мира ветеранам мировой войны, некоторые из которых едва разменяли третий десяток, было просто нечего надеть из «цивильной» одежды. Списанная униформа была хорошим выходом из ситуации, когда надеть нечего, а достойно и опрятно выглядеть хочется. Между тем на складах ее накопилось достаточно, и приобрести те же самые колониальные рубашки, никому не нужные теперь, когда Германия лишилась колоний, можно было совершенно законно и за сущие копейки. Да и другую военную форму тоже распродавали весьма активно, не запрашивая за нее лишнего. Что ей, в самом деле, пылиться на складах, коли размеры армии сократилась до комических? Кто теперь будет ее носить?!

Носить, как оказалось, было кому: членам штурмовых отрядов – весьма многочисленных и одиозных подразделений НСДАП, на силу которых партия опиралась в первые годы своего существования. Гитлер, может быть, и хотел бы найти себе опору получше – не такую своевольную, не такую опасную, не такую компрометирующую его политику. Но замены СА на ту пору не было.

Эти полубандитские-полувоенные, чересчур самостоятельные подразделения, формально являвшиеся частью партии, но весьма часто предпринимавшие действия, нисколько не согласующиеся с партийной политикой (руководители отдельных подразделений СА вели подчас собственную политическую борьбу, преследовали неугодных и даже содержали, без согласования с партийным руководством, личные концентрационные лагеря для противников и неугодных), были, с одной стороны, незаменимы для выполнения множества задач – от самых щекотливых (политические убийства) до требующих грубой силы (охрана митингов), а с другой – опасны для самого руководителя НСДАП, поверни они штыки против него.

Собственно говоря, своим рождением СС как раз и обязана конфликту, разгоревшемуся в НСДАП вскоре после того, как партия начала набирать силу. Конфликту нешуточному – между политической и силовой частями партии. Силовая часть партии была сформирована Эрнстом Ремом из сил «черного рейхсвера», воинских союзов, военизированных ветеранских организаций.

Рем Эрнст (1887–1934) – руководитель национал-социалистических штурмовых отрядов – СА. Родился в Мюнхене, сделал военную карьеру, воевал в Первую мировую, вышел в отставку в чине капитана. После войны вступил в Добровольческий корпус Франца Ксавье Риттера фон Эппа, где и сблизился с активистами национал-социалистической партии. Был одним из ближайших друзей Адольфа Гитлера. Принимал участие в заговоре Эппа, а также в Мюнхенском путче. Сформировал и возглавил отряды СА. 30 июня 1934 года, в «ночь длинных ножей», арестован бойцами СС и убит.

«Черный рейхсвер» – созданные в Германии в начале 1920-х годов резервные части рейхсвера, не предусмотренные Версальским договором и существовавшие неофициально. Кроме того, существовало огромное число организаций (служивших в том числе и кадровой базой для «черного рейхсвера»), объединявших ветеранов воинских частей, распущенных по требованию стран-победителей, – Добровольческий корпус, «Стальной шлем», «Викинги» и пр.

Далеко не все их члены симпатизировали Гитлеру как главе партии, а уж руководство, состоявшее из кадровых офицеров, и вовсе не стремилось подчиняться «выскочке ефрейтору». Глава одного из наиболее значительных как по численности, так и по влиянию подразделений СА Герман Эрхард, извлекший немало выгоды от членства в НСДАП, заявлял, что его солдаты – вне политики. А Рем так и вовсе открыто предупреждал Гитлера: «Если вы не хотите идти с нами – мы пойдем без вас. А если будет нужно – и против вас». При этом значительная часть офицеров не таясь утверждала, что пойдет за вождями СА, а не за руководством партии. С каждым днем штурмовые отряды становились все более самостоятельными и все менее зависимыми от партийного руководства. Напротив, все яснее становилось, что их истинный хозяин – не партия, а рейхсвер.

Эрхард Герман (1881–1971) – один из организаторов Капповского путча. Офицер морского флота, служил во 2-й морской бригаде. Организатор ветеранского подразделения «Викинги», бывшего некоторое время одним из крупнейших элементов СА.

Гитлер, как можно понять, даже не будучи специалистом – историком или политологом, не хотел терпеть в рядах НСДАП слишком самостоятельное подразделение со столь активным и самовластным руководством. Но сделать для его обуздания пока ничего не мог, а потому, принимая все возможные меры предосторожности, вынужден был терпеть сложившуюся ситуацию. Активность СА заставляла его не на шутку опасаться не только за свое главенство в партии, но и за саму жизнь. Поэтому весной 1923 года он обзавелся личной охраной из числа «старых борцов», не имевших никакого отношения к Рему и поклявшихся вождю защищать его от врагов до последнего своего дыхания. Фактически – группой телохранителей, но работающих не за деньги, а, так сказать, за идею. Лейб-гвардией. Он сам так писал об этом: «Я сказал себе тогда, что мне необходима личная охрана, пусть немногочисленная, но беспредельно преданная мне, члены которой могли бы пойти против собственных братьев».[7]

Нужно сказать, что клятва относительно «последнего дыхания» не была просто красивыми словами. Как показывает практика, клятва верности, приносимая кадровым немецким офицером, значила для него больше, чем соображения личной безопасности. Поэтому, кстати, не должен вызывать удивления у нас, рассматривающих ситуацию со стороны, опираясь на знание истории, и поражавший наших дедов фанатизм кадровых эсэсовцев, продолжавших боевые действия в безвыходной ситуации, без надежды на победу и пощаду. Дело в том, что для немецкого менталитета вообще свойственно очень специфическое отношение к понятиям «долг», «присяга», «честь». Представьте, что война для вас – не просто исторический эпизод, не просто некий фрагмент жизни, но профессия, доставшаяся по наследству от предков, что армия – это не просто силовые структуры, но часть истории семьи. Примерьте на себя это ощущение – и вам станет более или менее ясно, о чем идет речь. Присяга действительно была для них не пустым звуком, но чем-то большим, чем клятва. Частью образа жизни, образа действий.

Новое подразделение НСДАП внешне практически ничем не отличалось от штурмовиков. Единственным знаком отличия «лейб-гвардейцев вождя» было серебряное изображение черепа на головном уборе да траурный креп вокруг красной нарукавной повязки со свастикой. Каких только мистических «прибамбасов» не наворачивают современные «популярные авторы» вокруг этой символики! Диву даешься, как прекрасно развита у них фантазия. И некромантский символ это, и магический сигул, и черт знает что еще.

Между тем ничего необычного ни в траурном крепе, ни в кокарде-черепушке не было. Потому что это были элементы более чем традиционные для армий доброго десятка европейских стран. В середине XVIII века черную униформу и кивера с серебряной эмблемой – черепом со скрещенными костями – носили полки королевских лейб-гусар. В начале XIX века «мертвая голова» появилась на штандарте 17-го Брауншвейгского гусарского полка и 3-го батальона 92-го пехотного полка. В годы Первой мировой череп стал эмблемой элитных штурмовых частей германской армии, огнеметчиков и танкистов. В качестве личной эмблемы его использовал один из легендарных немецких асов Георг фон Хантельман. После 1918 года эмблему стали использовать в униформе подразделения Добровольческого корпуса. И только потом ее переняли лейб-гвардейцы Адольфа Гитлера. Впрочем, не только СС пользовалась старинным символом. В вермахте серебряный череп на головном уборе носили 5-й кавалерийский и 7-й пехотный полки, в люфтваффе – 4-я авиагруппа специального назначения и 54-я ударная, подразделения береговой охраны «Данциг» – «наследники» Черных гусар.

Причем только Германией дело не ограничивалось. «Мертвая голова» и черные элементы в униформе были в ходу у многих гвардейских подразделений разных стран. Под этим знаком воевали в Гражданскую войска генерала Дроздовского, его использовали британские подводники, некоторые части особого назначения армии США, польские танкисты, финские кавалеристы, французские полицейские службы безопасности. В любом случае череп на фуражке или на рукаве символизировал стремление сражаться до победы или до смерти. Или в крайнем случае особую опасность выполняемых подразделением задач. В общем, акцентировать внимание на этой символике не стоит. Не то чтобы она ничего не значила, но, прямо скажем, значила куда меньше, чем принято полагать.

Все начиналось в пивных. СА, а потом и СС вышли именно отсюда. Первым их оружием были тяжелые пивные кружки

Личная охрана должна была оберегать руководителя партии от разнообразных опасностей, как связанных с его политической деятельностью, участием в митингах, публичными выступлениями, так и от тех, которыми чреваты внутрипартийные конфликты. Защитить его от «удара кинжалом в спину» не в идеологическом, а в прямом смысле.