Олег Гусев - Дракон с копытами дьявола Страница 7

Три народных принципа

«Сан Мин Цзюй И» — «Три Народных Принципа» — так называется книга, в которой изложены 16 речей доктора Суна, основные принципы его учения, принципы, которые должны проводить в жизнь против Гоминдана.

Совершенно необходимо знать её содержание, чтобы стал ясен дальнейший ход китайской революции.

Итак, что такое эти «Три Народных Принципа» (цитаты по английскому переводу Прайса, 7 изд.):

Нация.

Суверенитет.

Экономика.

Мы бы предложили перевести эти термины с китайского несколько иначе. А именно:

Народ в своём государстве.

Народ — верховный властитель среди других.

Народ-хозяин.

1. НАРОД В ГОСУДАРСТВЕ. Это значит, что Китай должен стремиться к тому, чтобы быть объединённым в государстве. Доктор Сун указывает, что в Китае есть сильный «семьянизм», т. е. господство семьи, родового начала, есть «кланизм», т. е. господство племенного начала, но нет ещё «национализма», т. е. не развито чувство принадлежности к одному государству; расширительное чувство сродственности между собой у китайцев дальше рода, племени не идёт, асам Китай — это «ди» — «земля», — «Всё, что под небом» — Тянь-си.

«Если мы хотим, чтобы Китай не исчез как расовое, племенное объединение, он должен иметь сознание принадлежности к государству. Пять факторов в ходе истории организовали и выковали Китай: это общая кровь, общие средства жизни — пища и прочее, общий язык, общая религия», — пишет доктор Сун. А между тем, Китаю как целому грозит беда. Доктор Сун указывает, что за последнее столетие население Северной Америки выросло на 1000 %, России — на 400 %, Англии — на 300 %, Японии — на 300 %, Германии — на 250 %, Франции — на 25 %, а американский посол Рокхилл в своей книге о Китае указывает, что население Китая уменьшилось с 400 миллионов на 300 со времён царя Цань-Линь (1736–1796). Значит, народу как всему целому надо просто бороться за своё существование.

Кроме бедствий со стороны природы, Китаю угрожают бедствия со стороны других государств, чему он должен противопоставить своё национальное объединение. Такие державы, как Англия, Франция, Италия, ведут по отношению к Китаю захватническую, империалистическую политику.

Китай, который сумел сбросить маньчжуров, сумеет сбросить с себя и западные державы. Сейчас же Китай по существу есть полуколония, принадлежащая иностранным державам (стр. 36).

У Китая захвачены земли, забраны Таможни, в Китае работают иностранные фабрики, железные дороги, иностранцы получают от этого доходы во всё прогрессирующих суммах. Импорт в Китай в 1921 г. превысил экспорт на 500 млн. серебряных долларов, говорит доктор Сун, которые таким образом оказались увезёнными из бедного Китая другим, более богатым странам. А статистика говорит, что цифра этого пассивного баланса выросла за 10 лет в 2,5 раза, следовательно, через десять лет убыток Китая в год может оказаться в грандиозной цифре в 1 250 000 000 долларов! Такие потери страны в связи с другими доходами, которые здесь наживают иностранцы, просто грозят её обеднением (стр. 43).

Кроме того, китайское население любит вкладывать свои деньги в иностранные банки. Например, во время революции 1911 г. испуганные маньчжуры в Пекине прятали свои деньги в иностранные банки, на иностранных концессиях Пекина и Тянцзина. Таких экстренных вкладов набралось на сумму до 14 миллиардов; иностранные банки тогда не только не платили китайцам проценты за их вклады, но ещё брали с китайцев проценты «за хранение» (стр.47).

Доктор Сун перечисляет подсчёты возможных потерь Китая от такой чужеземной эксплуатации и ставит вопрос:

«Куда же девалось народное, национальное сознание Китая, сознание того, что каждый народ должен быть в своём государстве?»

«Я считаю, — говорит доктор Сун, — что в Китае должна по-прежнему почитаться семья, потом род, а за ними почитаться также и государство…» (стр. 115).

«Китайцы должны быть национально объединены, — говорит доктор Сун. — Это выгоднее. Ведь если бы, например, все люди бы объединились и ели бы обеды, приготовляемые на общих кухнях, это было бы спокойнее и выгоднее» (стр. 114).

«Какими же путями должно произойти это обращение Китая в нацию? — спрашивает доктор Сун, и отвечает. — Самыми разнообразными.»

Он рассказывает следующую интересную историю:

«Как-то в бытность доктора Суна в Кантоне к нему явился английский консул и просил его как главу Южного правительства принять меры, чтобы Китай принял участие в мировой войне и послал китайских солдат на фронт против немцев.

Но это будет очень плохо для вас! — ответил английскому консулу доктор Сун. — Если мы, предположим, согласимся и вы дадите нам прекрасных инструкторов, отличное снаряжение и пошлёте наших людей на фронт, то в Китае проснётся воинственный дух. Из такой первой военной ячейки может вырасти китайская армия в миллион солдат. Если вы теперь дрожите перед Японией за ваши территории, которая выросла точно таким же образом, то Китай может оказаться в десять раз сильнее Японии… (стр. 95).

Консул согласился с этими словами доктора Суна; если бы дело пошло так, как говорил доктор Сун, то, значит, нация бы возникла в Китае военным путём…

Вообще же, — говорит доктор Сун, — мы должны изучать самые лучшие, самые последние образцы европейской цивилизации, чтобы через десять лет если не обогнать все европейские страны, то идти в ногу с ними… (стр. 147).

«Когда же Китай достигнет такого положения, какого достигла Япония, — пишет доктор Сун, — а я не думаю, чтобы наши интеллектуальные силы были ниже японских, то мы не только восстановим наше положение, а и примем ответственное участие в общих делах мира…» (стр. 147).

Итак, нужно, прежде всего, добиться, чтобы китайский народ был сплочён в единое государство.

2. НАРОД — ВЕРХОВНЫЙ ВЛАСТИТЕЛЬ. «Китай всегда имел слишком много индивидуальной свободы, — пишет доктор Сун. — Отношение его граждан к монархии, в сущности, ограничивались лишь сдачей налога в виде зерна. Но чего не доставало китайцу? Китай был всегда бедной страной, и «поэтому, если вы пригласите китайца пойти и заработать, он сразу же согласится»».

Свобода же не приманка для китайца, как равно и царь, она уже не так заманчива и для европейца. Вот почему цели китайской революции, отличны от целей других революций и методы для них должны быть другие. Потому что мы были слишком свободны, мы не имели единства между собой, мы не имели силы сопротивления, и мы оказались захваченными иностранным империализмом и попали под чужой экономический контроль, попали в войны чужих держав за торговлю. Мы стали действительно кучей рассыпанного песка; нам теперь, наоборот, надлежит отбросить нашу индивидуальную свободу и спрессоваться всем вместе в несокрушимое тело, в монолит, который получается с прибавкой цемента в песок. У нас было так много свободы, что мы видим ныне ЗЛО СВОБОДЫ, хотя бы в нашей Революционной партии» (стр. 210).

«Реальная свобода для Китая — это борьба за освобождение нации! — продолжает доктор Сун. — Нам не нужная индивидуальная свобода, вместо этого нам нужно освобождение нашей нации. Индивидууму не следует слишком много иметь свободы, но всем надо иметь свободу нашей нации. Надо жертвовать личной свободой для свободы нации. Пусть студент ограничит свою свободу, и день за днём посвятит науке! Пусть солдат ограничит свою свободу и будет верен своей стране и поможет ей вернуть захваченную у неё национальную свободу!» (стр. 212).

Если лозунги французской революции были «Свобода, Равенство, Братство», то для Китая они звучат по-иному, говорит доктор Сун:

— «Свобода» для Китая звучит как «объединяйся в нацию, в государство».

«Равенство» — это значит «все равны, потому и наш народ равен другим народам и он, как они, верховный властитель.

«Братство» по-китайски это значит «тун-бао» — «объединение», «СООТЕЧЕСТВЕННИКИ», которые должны быть полными хозяевами в своей стране в смысле использования для себя всех средств, потребных для жизни.

Да, — говорит доктор Сун, — Европа завоевала демократию, но мы не можем подражать целиком, безоговорочно европейской демократии; слишком много дурных навыков связано теперь с понятием демократии Запада, с его «свободой». Равенство там на словах, а на деле его немного; демократии Запада равенству ходу не дают.

«Китай никак не может копировать иностранцев Запада в построении так называемого демократического государства, — пишет доктор Сун. — Китай, пережив разгром Боксёрского движения, слишком мало верил в свои силы и поэтому он ничего не хотел брать из своей старой культуры. Но теперь (1924) китайцы научились кое-чему. Раньше китайцы гнались за парламентом, за представительными учреждениями, и после плохого подражания вышло, что мы скопировали все плохие качества Запада, скопировали, увеличив при этом в десять, сто раз. Члены нашего созванного «парламента» оказались просто грязными свиньями, развращёнными настолько, что мир ничего подобного до сих пор ещё не видел… Небывалое явление в представительных учреждениях» (стр. 290).