Владимир Красиков - Библия как реальность. Предельные значения библейских картин мира Страница 7

Итак, мы видим явственную взаимосвязь между субъектом полагания и полагаемыми ими картинами мира. На очереди – содержательное разворачивание концепций реальности Пятикнижия и Нового завета, прослеживание тенденций преображения первой во вторую, ибо преемственность, связь и общеметафизическое единство Библии очевидно и бесспорно.

Концепция реальности в Пятикнижии и Книгах до Пророков, как мы уже отметили, генетивна, то есть ее роднит с мифологиями именно акцентирование внимания к прошлому, как к матрице настоящего. Творение мира и перипетии последующей истории отношений Бога и еврейского народа – главное содержание событий Торы.

Картина творения мира Богом в "Бытии" является наиболее метафизической частью "физической" в целом реальности Ветхого завета. Здесь зримо обнаружима ее двойственность: соединение значений идеализма и физичности, рационализма и иррационализма. Бог творит в "Бытии" только физический материальный мир и нет никакой информации о творении духовных субстанций (душ, мысли, невидимого мира, метафизических мест: ада, рая). Вместе с тем, физичность творимой Богом реальности не косна, а пластична и сопряженна со Словом и Духом Божьим – "каналами" креативной мощи Бога. В этой реальности равнозначимы физически-творческая активность Бога ("сотворил", "отделил", "поставил") и его вербально-творческая активность – они взаимодополняют друг друга. Для нас же интересна именно вербальная активность Бога, которая означает моментальное объективирование Божьего полагания и усмотрения. Кстати, в первой главе"Бытии" можно насчитать семь глаголов, обозначающих творческие действия Бога: "сотворил", "сказал", "назвал", "создал", "благословил", "отделил", "поставил". Эти глаголы входят в обозначение двадцати пяти прямых актов творения. Так вот, хотя число глаголов, обозначающих вербальные действия, меньше, чем число обозначающих прямые физические действия (три из семи: "сказал", "назвал", "благословил"), взаимная пропорция их в прямых актах творения равновелика: 15: 16.

И здесь, в описании технологии творения, мы видим все же преобладание "физического", а не "ментального". Это "говорение", звуковые модуляции. "Сказал" – тождественно акту творения ("и стало так"). Говорение тождественно бытию, где императив, приказ ("да будет, соберется, произведет …") сливается с соответствующим онтологическим формообразованием. И если глаголы "сотворил", "создал", "отделил" или "поставил" включают в себя имплицитно некую неведомую технологию, то "сказал", "назвал" и др., достаточно однозначны и понятны. В этой реальности, которая очень напоминает абсолютно-идеалистическую вселенную неогегельянцев Брэдли и Блэншарда, понятийно-вербальная активность Бога (обозначения-называния: "и назвал Бог…") есть одновременно устройство пределов физического мира и объективирование из Божественного мышления (ведь Бог, взаимообратно, подобен и образен своему творению – человеку).

Это идеалистическое мироустройство физического мира представлено еще в неадекватной форме скорее "делания-говорения" – внешних, воспринимаемых "как бы со стороны", актов. Вся экспозиция [< лат. expositio изложение, описание] "Бытия" задана как-будто со стороны (Второго, не в форме рефлексии Одного Бога) стороннего наблюдателя, который фиксирует: объем произведенных работ, отсчет дней, последовательность действий и эмоциональные реакции Бога.

Вместе с тем, мы можем видеть в тексте и явственные приметы рефлексивности у продуцирующего мир Мышления. Мироустройство оказывается теснейшим образом связанным со знанием, рациональностью, логосом: "И увидел (понял, схватил суть, оценил порядок и перспективы порядка) Бог, что это (данный порядок вещей; указательное местоимение, выделяемое каждый раз в тексте первой главы "Бытия" курсивом – акцентирование-привнесение, похоже, именно данного смысла) хорошо " – то есть "гармонично", "красиво", "соразмерно", "эффективно" и пр., а может и "выгодно", "амбивалентно", "управляемо" и т.п. Только рефлексивный разум может видеть неявную мощь сокрытого, свернутого, потенциального – за видимой легкостью "простоты" – неисчислимость отвергнутых вариантов, которые, однако, присутствуют в простоте в качестве моментов, полутонов, дальнейших возможностей и перспектив.

И уже в "Бытии" мы видим начало извечного противостояния, взаимодополнения и взаимной нуждаемости (коэволюции) Бога и человека, начало той сюжетной линии, которая приведет к установлению новых отношений между ними, равно как и первые признаки ограничения Божественного всемогущества. Так, хотя Бог и сотворил земную реальность, однако, как следует из "Бытия", существуют и автономные от Бога источники Силы – дерево познания и дерево жизни. От первого Адам и Ева получают способность познавать (видеть и анализировать, сравнивать, самоанализировать – рефлексировать), что явно не входило в планы Бога ("Адам стал как один из Нас") и что явилось, собственно говоря, "первородным грехом" – за что была проклята вся земля. И как следует из фрагмента 22 третьей главы "Бытия", Бог опасался того, что человек вкусит еще и от дерева жизни и будет жить вечно, чего Бог не хотел (но предотвратить не мог, если бы человек остался в райском саду ?)

Способный к познанию и Вечный – вот, получается, имманентные атрибуты Бога. Краткосрочность и смертность – предел для полубога, кем стал человек ("как один из Нас"). Человек здесь – вообщем-то результат самодубликации Бога – "по образу Божьему", хотя и не из соответствующей субстанции (праха, земли). И как дубль Бога он представляет собой автономный источник Силы, обладая, по-видимому, некоторой способностью, аналогичной Божественной, к радикальной трансформации идеальной вселенной. Может отсюда то непреходящее стремление Бога сделать человека покорным добровольно, по самоопределению – ибо человек без самосознания Ему был бы уже не интересен. Эта тема требует отдельного рассмотрения и к ней мы обратимся в третьей главе.

Значения мироотношения Бога и человечества в "Ветхом завете" (за исключением разве что первых двенадцати глав "Бытия") представлены еще не в адекватном универсалистском виде, а в этноэгоистической форме идеи Божьего фаворитизма евреев. Парадигма "богоизбранного народа", без преувеличения, – центральная тема "Ветхого завета", а перипетии отношений Саваофа-Иеговы с еврейским этносом лежат в основание мировой истории в ветхозаветной интерпретации. Как говорит современный исследователь Майкл Фишбейн: "с точки зрения библейской религиозности возвышение и падение наций, природные явления и т.д., всегда являются реакцией Бога на те или иные поступки Израиля, а во времена раскаяния и послушания Израиль станет центром надежды и милости, к которому обратятся все народы земли" ( 31, т.1, с.488).

Значения реальности уже в "Ветхом завете" достаточно радикально дуализированы, то есть представлены в виде бинарных оппозиций – соотношений пар значений – позитивного и негативного. И эти значения по преимуществу натуралистичны, даже если их приписывают вроде бы духовным (с нашей, ретроспектвиной точки зрения) явлениям.

Бесспорно важнейшая, можно сказать исходная, оппозиция, которая одновременно принадлежит к первичным актам устраивания Богом земного миропорядка – это оппозиция света и тьмы. Причем мы видим поразительную двойственность значимости этих слов в "Ветхом завете": органичное сочетание абстрактного, метафизического и образного, чувственно-наглядного смыслов.

Так свет обозначает позитивное начало мироздания, бытие, сопряженное с благим началом ("да будет свет"). Светоносные мотивы, которые постоянно присутствуют в описании положительной стороны вселенной, выражают в абстрактно-метафорической форме "бытие" для ветхозаветного человека – вернее его свернутое описание. Это, по существу, максимализация нормально-чувственного ощущения "реальности": здравое бодрствование в яркий солнечный день, когда восприятие предельно ясно, отчетливо, дифференцировано и фиксировано (что и синонимично "сознанию", к примеру в картезианском смысле).

Слово же тьма квалифицирует альтернативное начало, неся в себе смыслы: небытия, которое здесь тождественно некоторым формам существования – вне творения (упорядочивания) либо рождения (младенец, умерший в чреве матери, называется в "Ветхом завете" "небывшим"); смерти и прямого физического отсутствия света (ночи). В "Книге Иова" говорится о стране мрака, "каков есть мрак тени смертной, где нет устройства (порядка, артикуляции, дифференциации, иерархии – выделение и комментарий В.К.), где темно, как самая тьма" ( Иов. 10. 22).