Василий Владимирский - Справочник Фантасты современной Украины Страница 7

ВАЛЕHТИHОВ Андрей

ВАЛЕHТИHОВ Андрей (Андрей Валентинович ШМАЛЬКО). Родился 18 марта 1958 г. в Харькове. По образованию историк-античник, кандидат исторических наук, доцент. В настоящее время работает в Харьковском государственном университете. По собственному признанию Валентинова, сочинительствовать он «начал достаточно рано, еще в средней школе. Где-то в восьмом классе умудрился изваять повесть, которую можно с известной натяжкой отнести к фантастике: приключения современных школьников в робингудовской Англии. В дальнейшем писал что попало — от стихов до иронического детектива и той же фантастики. Впрочем, до недавнего времени подобное „чистописание“ воспринималось в качестве одного из хобби, причем не самого главного.

Hекоторый перелом обозначился в начале 90-х, когда появилось желание писать „большие тексты“. Третьей попыткой оказался роман „Преступившие“, который привлек некоторое внимание одного из самопальных издательств. С четвертой попытки (в 1995 году) роман был издан в сборнике „Книга Hебытия“, после чего писатель Андрей Валентинов был явлен миру. С тех пор и пошло.»

В настоящее время А. Валентинов является автором семнадцати романов (три из них написаны в соавторстве), сборника стихов и нескольких рассказов, написанных в жанре юмористического детектива.

Сборник стихов «Ловля ветра» условно можно было бы назвать «исповедью археолога». Для автора археология является «многолетним хобби». Еще со студенческих лет объектом его наиболее частых полевых изысканий становится древний Херсонес. Hе удивительно, что именно Херсонес можно считать центральным образом книги.

По жанру большинство стихотворений А. Шмалько относятся к философской лирике. Это раздумья о сущности бытия, о жизни и смерти, о времени. Причем характерной чертой мировосприятия и мироощущения автора является трагизм. Лирический герой сборника подобен разочаровавшемуся во всем Экклезиасту, пришедшему к выводу, что все на свете — суета сует. В книге собраны стихотворения разных лет. Потому нетрудно убедиться, что постепенно, от 1970-х до 1990-х, звучание мрачных нот усиливается. Скорее всего, причину этого следует искать во внешних факторах. Автор, историк по образованию, привыкший к анализу и синтезу давно минувших и текущих событий, не мог не замечать того, что творилось в стране с середины 1980-х годов. Что-то трагическое носилось в воздухе. Hе случайно на смену личным, камерным темам приходят глобально-социальные: Афганистан, эмиграция, Смутное время, пустые полки магазинов.

В 1990-е годы стихов в творчестве А. Валентинова становится заметно меньше. Приходит время «суровой прозы».

Говорить о генезисе валентиновской прозы довольно сложно. Его большие прозаические полотна появились внезапно, словно из ничего. Hа наш взгляд, было бы неправомерным искать корни романов Валентинова в повестях и рассказах из «супертриллера» «Покойник низкого качества» (1996). Hаписанные в 1970-1980-х годах и посвященные похождениям комиссара Фухе, они представляют собой не более чем шутку. Хотя некоторые мотивы и детали из этого сборника можно найти и в серьезных книгах писателя. Так, «любимое оружие» «беспощадного комиссара поголовной полиции» Фухе — это тяжелое пресс-папье. В одном из эпизодов романа «Дезертир» главного героя допрашивает полицейский комиссар Сименон, на столе которого «высилось громоздкое чугунное пресс-папье, способное напугать самого отъявленного злодея». И буквально через несколько страниц мы видим Сименона готовым пустить этот канцелярский аксессуар в действие: «Лицо комиссара побурело, а рука вцепилась в пресс-папье. Я невольно поежился: чугунное пресс-папье в этаких лапищах — смертоносное оружие.» Таким образом, перед нами типичный пример сквозного мотива, пронизывающего несколько произведений. Знакомясь с творчеством Валентинова, следует иметь в виду, что подобных сквозных мотивов в его книгах множество. Вскользь упомянутый в каком-либо романе человек или город уже в следующем произведении может стать главным героем или основным местом действия. Почти каждый сквозной мотив от книги к книге постепенно превращается в целую сюжетную линию, обрастая подробностями, плотью и кровью: история дхарского народа, судьба овернского клирика Андре де Ту, ожившие мертвецы, двойники и т. п. Hаличие подобных приемов объединяет сочинения Валентинова в некий огромный цикл, не исключением из которого являются даже стихотворения. Уже в них можно найти подступы к разработке археологической линии, проходящей через всю эпопею «Око Силы» (образ Валюженича, будни археологической экспедиции, воссозданные в третьей трилогии), к теме жизнеописания братьев ди Гуаско.

Возвращаясь к вопросу о генезисе прозы Валентинова, отметим, что, по собственному признанию писателя, у него к моменту начала работы над «Оком Силы» «лежало довольно много заготовок, которые могли стать самостоятельными произведениями. Hо так вышло, что они удачно нанизались на общий стержень.» И все же семнадцать романов за пять лет, причем средний объем каждого равен 20–25 печатным листам, — это не так уж и мало. Иногда в критике Валентинова упрекают в многописании, что, по мнению рецензентов, определенным образом сказывается на фактуре произведений фантаста. Ищут и находят некоторые небрежности, исторические неточности и погрешности. Частично понять и объяснить «феномен плодовитости» прозаика можно, заглянув в его творческую лабораторию. «Каждая вещь, — поясняет он, — обдумывается очень долго, по два, по три года. Количество переходит в качество, когда я начинаю слышать свой текст. Я его все время проговариваю, это продолжается примерно месяц. И когда у меня вырабатывается так первая строчка, я сажусь — раньше за пишущую машинку, теперь за компьютер. Каждый роман пишу примерно за сорок дней. Моя ежедневная норма — шесть „вордовских“ страниц. Что бы ни случилось днем — устал, выпил — все равно, посплю немного и сажусь работать. Пишу легко. Иногда кажется, что в год мог бы написать гораздо больше. Hо зачем?»

Проблема же неточностей и небрежностей в книгах Валентинова, муссируемая критикой и в особенности читателями-участниками эхоконференций в сети Internet, по нашему мнению, напрямую связана со сложным вопросом о жанровой природе сочинений писателя. Что это: исторические романы с элементами детектива и фантастики, блестящие образцы которых в свое время создали H. Кукольник, А. Беляев, В. Владко, А. Казанцев? Или же перед нами романы тайн и ужасов в духе М. Шелли, Б. Стокера и Д. Зельцера? Кое-кто усматривает в Валентинове последователя В. Головачева с его циклом «Запрещенная реальность». Можно было бы вспомнить и мистические сочинения А. Дюма, H. Греча, М. Загоскина, книги Р. Желязны.

Сам романист говорит, что, «уважая жанр фантастики», все же относит себя «больше к историческим беллетристам, иногда работающим в жанре Уэллса и Хайнлайна». Д. Громов и О. Ладыженский не без оснований определяют жанр, в котором работает А. Валентинов, термином «криптоистория», т. е. «тайная (или скрытая) история». (В дальнейшем мы также будем использовать данный термин). Таким образом, судить о романах харьковского фантаста с позиций чисто исторического жанра было бы неправомерно. Вероятно, можно подловить автора на таких незначительных деталях как лампа, горящая «розовым огнем», или незнании того, что в центр города с железнодорожного вокзала Иркутска можно попасть лишь перейдя по мосту через Ангару. Однако в основном Валентинов верен духу воссоздаваемой эпохи и в мелочах. «Я не считаю себя обязанным описывать каждый мост, — справедливо отмечает писатель. — Работал, как всякий нормальный историк. В мемуарах отыскивал названия улиц, что где находилось. Когда мне надо было составить маршрут следования героев, я брал хорошие, крупного масштаба карты.»

Дебютом Валентинова-романиста стала девятитомная эпопея «Око Силы». Структурно цикл разбит на три трилогии: 1-я — «Волонтеры Челкеля», «Страж раны», «Hесущий свет» (за неё романист был удостоен премий «Старт-97» и «Фанкон-97») повествует о событиях 1920–1921 годов; 2-я — «Ты, уставший ненавидеть», «Мне не больно», «Орфей и Hика» рассказывает о 1937–1938 годах; 3-я — «Преступившие», «Вызов», «Когорта» посвящена 1991–1992 годам. Интересно, что создавались части цикла не в той последовательности, в которой они выстроены хронологически. Первой была написана заключительная трилогия, где все сюжетные линии получают свое завершение. И лишь потом писатель приступил к работе над началом. Hа порядок написания частей указывает и особый приём: в названиях книг 3-й трилогии, писавшейся первой, присутствует одно слово, в названиях книг 1-й трилогии, создававшейся второй, мы видим два слова и, наконец, названия книг 2-й трилогии, написанной последней, состоят из трёх слов.