Коллектив авторов - Быть чеченцем: Мир и война глазами школьников Страница 7

Находиться в университете было невыносимо. Все напоминало о Казбеке. Когда входишь в наше кафе, то сразу же в глаза бросаются огромные черные буквы: «Казбек, ты здесь все купил».

Огромными черными буквами (о наших братьях) мы оставили не только на стенах, но и в наших душах вечную память, нестирающуюся печать.

Мы, вайнахи, — сильный народ, что бы с нами ни делали, наш дух не сломить. И мы верим, что наша Чечня возродится из пепла.

Под бомбежками

Айзан Дзухаева, г. Грозный, школа № 27, 9-й класс

До войны 1994 года мы жили в Ленинском районе, остановка «Автобаза», корпус 3, квартира 18.

Во время войны у нас все сгорело, и мы переехали жить в Старопромысловский район, на 15-й участок[25]. Здесь я пошла в первый класс в школу № 27, где сейчас и учусь.

Пережив войну 1994 года, все ее ужасы, я не верила, что моему народу придется пережить еще более ужасную войну.

Это произошло в сентябре 1999 года. Мы находились в школе на занятиях. Урок прервал неожиданный гул самолета. У меня от страха пробежали мурашки. В голове пронеслась мысль — неужели война? Я была права, война! Это было ужасно. Через некоторое время самолеты начали бомбить Грозный. От разрывов бомб сотрясались стены нашей школы. Дети стали плакать, переживая за родителей, и хотели быстрее попасть домой. Меня сковал страх за жизнь родителей. В голове была одна мысль — добраться до дома и увидеть своих родителей.

Домой нас проводили учителя. И когда я увидела своих родителей, то от счастья, что они живы, у меня на глаза навернулись слезы.

Но самое ужасное было впереди. На второй день люди с участка начали уезжать, осталось всего пять-шесть семей. Наша семья тоже никуда не выехала. С нами осталась еще наша тетя, Хазан. Самолеты продолжали бомбить город, пылали в огне нефтяные скважины.

Нам с братом было очень страшно, мы не знали, куда спрятаться. Но, к счастью, на нашем участке есть бомбоубежище. Женщины, которые остались, привели его в порядок. Муж моей тети, Руслан, сделал печку. Ее топили дровами, которые рубили мальчики.

Ночевали мы все в бомбоубежище, так как ночью был сильный обстрел.

Однажды утром мы вышли из бомбоубежища, пришли домой. Папа затопил печку, мама собиралась приготовить завтрак. И вдруг раздался выстрел, и над нами просвистел снаряд, мы услышали сильный взрыв. Я от испуга закричала и от взрывной волны упала на пол, мама быстро стала одевать брата, и мы побежали в бомбоубежище навстречу свистящим снарядам. От взрыва, раздавшегося рядом, нас засыпало землей. Мы добежали до укрытия, но взрывы не прекращались. Женщины и дети стали плакать, читая молитвы, в которых просили Аллаха сохранить всем жизнь. От этих воспоминаний у меня на глаза наворачиваются слезы и сердце сжимается от страха. Ведь мы могли погибнуть.

Два дня мы не могли выйти из укрытия, всюду слышались взрывы.

Но самой ужасной для нас была ночь на 12 декабря 1999 года[26]. На улице было холодно, уже выпал снег. На ночь мы шли в бомбоубежище, начался обстрел. Он продолжался всю ночь. Стены бомбоубежища дрожали от взрывов. До бомбоубежища не успела добежать группа парней, двоих ранило, но третий с ними не вернулся. Его нашли на следующий день, уже под вечер. Он лежал под елью, сломанной снарядом. Ахмед еще дышал. Мужчины с трудом нашли машину, но до больницы Ахмеда не довезли. По дороге он умер.

Когда о его смерти сообщили матери, это была душераздирающая картина. Тамуся — мать погибшего Ахмеда — начала кричать, плакать и рвать на себе волосы от горя. Это было горе женщины, потерявшей за месяц мужа и сына. Муж Тамуси Ахъяд погиб 9 ноября 1999 года под бомбежкой.

После этой ночи мы пытались выехать, но каждый раз по дороге нас обстреливали, и мы возвращались домой.

Наконец, когда дали последний коридор[27], это было 7 января 2000 года, нашей семье удалось выехать из Грозного. Моя мама, я, брат Хамзат и сестра Зарема трех лет, привязав на палки белые майки, пошли по дороге в направлении нашего села Кень-Юрт Надтеречного района, которое находилось на расстоянии 34 километров от нас. На улице стоял мороз, руки и ноги от холода посинели и не чувствовались. Мы взобрались на гору, на которой находился пост, и попросили у солдат разрешения погреться у них в палатке. Солдаты разрешили, и мы зашли. Согревшись, мы собрались идти дальше. Нам оставалось пройти 25–27 километров, но солдаты поймали машину и нас довезли до нашего села.

Когда мы попали к родным, нас стали обнимать. Все плакали. Это были слезы радости, что мы живы.

На третий день мама и тетя уехали в Грозный, там остался папа.

Своих родителей я увидела только 9 апреля 2000 года, когда меня забрали домой. Увидев их, я заплакала. Головы моих родителей побелели от седины.

Но я благодарю Аллаха, что все мы выжили в этом страшном аду.

Для того чтобы передать все беды и невзгоды, что мы пережили, весь ужас войны, не хватит ни слов, ни страниц в тетради.

Взрослые! Я прошу вас, опомнитесь, остановитесь! Пожалейте нас, ваших детей!!!

Автостанция в центре Грозного. Чечня, 2004

Вид из окна.

Район «7-й школы», Грозный, Чечня, 2004

Центральный рынок.

Грозный, Чечня, 2004

День артиллериста

Милана Зунайраева, г. Грозный, школа № 14, 11-й класс

То, о чем я хочу написать, — грустный рассказ-воспоминание о недавних военных действиях.

Это произошло 21 ноября 1999 года, в 22:00. День артиллериста — самый ужасный день в этом году! В этот день погибло столько близких родственников! Этот день навсегда запечатлелся в памяти у каждого из нас.

Мы были беженцами в селе Гойты[28]. У нас во дворе жили три семьи: бабушка, тетя и двоюродный брат Орцик; дядя, его жена, два сына и две дочери; и наша семья — папа, мама, я, три сестры и брат. В это утро каждый из нас как будто предчувствовал несчастье, каждый был необыкновенно близок друг к другу.

В этот день был день рождения у моего двоюродного брата Биболта. Мы поздравили его и пошли спать. Уже в 22:00 меня разбудила сестра. Начали сильно стрелять… Наш попугай стал метаться в клетке и кричать что-то, как будто чувствовал приближение смерти. Мы оделись, вышли в коридор. Мой брат Тима и двоюродный брат Орцик ужасно хотели спать, особенно Орцик. Отец вышел вместе с дядей за калитку, где уже стояли папины двоюродные и троюродные братья. Мама с тетей тоже вышли за ними. Мы остались с бабушкой в коридоре. Я и моя сестра Бэлла хотели выйти к маме, чтобы позвать их, но не тут-то было: началось что-то ужасное, небо стало красным. Моя сестра забежала в дом, я — за ней. Нас бомбили. Потолок начал обваливаться, мама с тетей успели забежать в дом. Наша машина, стоявшая во дворе, загорелась. Я начала звать отца. Все плакали. Загорелась крыша дома, мы кричали, задыхались от дыма и копоти. Я видела ворота, которые отбросило далеко, а за воротами стояли родственники, в том числе мой отец, и у меня защемило сердце: неужели его больше нет? Я начала его звать. Я даже не знаю, как это случилось. Он забежал сквозь огонь к нам и вывел нас из дома. Мы выбежали все босиком и поползли задом. Все начали спрашивать об Орцике. Уже в яме, за домом, дотронувшись до спины своей сестры и увидев кровь, я испугалась. Она была ранена. Моя мать, отец, сестра, двоюродный брат Биболт были ранены. Моя бабушка и Орцик были убиты. У Орцика оторвало полголовы, бабушке пуля попала прямо в сердце. Весь коридор был в крови. В эту же ночь умер троюродный брат отца[29].

На следующее утро, глядя на наш дом, где мы были ночью, мы думали: «Неужели все это мы пережили?» Мы даже не поверили, что мы живы. Да, нам удалось выжить, а вот единственный сын моей тети погиб.

Спустя два года у нас родился брат, но опять начались несчастья. Мой отец работал таксистом. 4 октября 2001 года к нему в машину подсели двое парней. Они отвезли его в безлюдное место и дважды выстрелили в голову, но он чудом выжил. Он перенес две сложные операции и остался жив.

Прошло два года. Он встал на ноги. Сейчас он работает адвокатом.

Кто бы мог подумать, что такое ужасное горе постигнет нашу семью?! Все, о чем я написала, это не сочинение из моего воображения, а истинная история семьи Зунайраевых, которая может быть типичной историей чеченской семьи последнего десятилетия XX века.

Пока я буду жив…

Зураб Идалов, Грозненский район, с. Чишки, 8-й класс

Никто и никогда не сможет разубедить меня в том, что самое страшное зло на Земле — это война. К сожалению, молодое поколение Чечни узнало ее не по книгам и фильмам — она прошлась страшным смерчем по нашим судьбам, по нашим жизням.