Николай Зенькович - Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга Страница 7

На расширенном заседании правительства Виктор Черномырдин заявил о неких «умельцах», которые «из завлабов рвутся в президенты».

Корреспонденты поинтересовались у Сергея Шах­рая, не его ли имел в виду премьер.

— Я горжусь тем, что работал заведующим лабо­раторией МГУ, где прошел хорошую научную и прак­тическую школу, — сказал Шахрай. — Однако и у меня после выступления премьера сложилось аналогичное мнение. На мое заявление о готовности уйти в отстав­ку, которое я подал в ходе заседания, Черномырдин письменно ответил, что он «даже не знал», что я был завлабом. Таким образом, ко мне эта реплика не имеет никакого отношения.

А к кому имеет? К Гайдару?

Май 1994 года. «Круглый стол» в редакции «Вечер­ней Москвы». Выступает председатель Совета Федера­ции Владимир Шумейко:

— Вот говорят: демократы, коммунисты... Ну нет в России ни одного демократа и нет ни одного комму­ниста. Это все условные наименования.

— Очень странно слышать это из ваших уст, — произносит кто-то.

— Я всегда об этом говорил, все пять лет. Есть люди с демократической формой мышления, есть лю­ди с желанием построить демократию, но это долгий и нудный процесс, занимающий десятилетия, иногда столетия. В Европе этот процесс занял двести лет. И коммунистов у нас нет, потому что нет ни одного человека, который верит, что можно построить бес­классовое общество, где труд станет потребностью, где все равны и т.д. Это все библейские понятия — справедливость, правда. Никакой справедливости нет и никогда не будет.

Кремль. Середина октября 1995 года. Кабинет ру­ководителя президентской администрации Сергея Фи­латова.

Журналист Александр Хинштейн. Сергей Александрович, сейчас я работаю над темой контроля спецслужб, и в первую очередь Службы безопасности президента, над властными структурами. Могли бы вы мне в этом помочь?

Филатов. Вы правильно сделали, что пришли... А здесь говорить не боитесь? (Показывает глазами на потолок.)

Хинштейн. Я лицо неофициальное. Скорее, это вам надо опасаться.

Филатов. Я ничего уже не боюсь... Но стоило вам только, войти в Кремль, как кому надо стало же известно: Хинштейн пошел к Филатову. Вы ду­маете, зачем журналистов начали водить под охраной? (Примерно год назад по распоряжению шефа Глав­ного управления охраны Барсукова представителей СМИ стали от входа до кабинета сопровождать ох­ранники, не давая зайти ни к кому, кроме как к за­казавшему пропуск.) Чтобы знать, с кем они обща­ются... Тему вы подняли очень злободневную, важную. Я давно думал начать в открытую об этом говорить, но... Сам-то я готов в бой хоть сейчас, надо понять лишь, как это отразится на президенте. Я очень люблю Бориса Николаевича и не хочу доставлять ему не­приятностей...

Понимаете, Александр Евсеевич, хочу работать, и, главное, могу! А не дают!!! Постоянные интриги, борь­ба под ковром. Отбирают людей, профессионалов, неугодных им. Бьюсь за каждого, но все равно отбира­ют. Увольняют тех, кто действительно болеет за Рос­сию... Если человек не разделяет их точку зрения, близок с другими людьми— с «Мост-Банком», ска­жем, — все. Он обречен. Чуть что не так — достают досье...

— То есть на каждого сотрудника заведено «дело»?

— Я не могу это утверждать, но думаю, что так... Постоянно прослушивают. Я пытался пригласить спе­циалистов, чтобы они проверили кабинет, меня от­правили... в Службу безопасности президента!

Ноябрь 1995 года. Совет Федерации рассматривает проект очередного закона. Председательствует Влади­мир Шумейко.

Депутат Лодки н. Владимир Филиппович, вы, конечно, хитрый политик...

Шумейко. О-о-о...

Л о д к и н. И порой ваша хитрость переходит в ко­варство.

Шумейко. Нет-нет.

Лодкин. Я понимаю ваш тактический...

Ш у м е й к о. Я бы сказал по-другому: вы умный, но ваш ум иногда переходит...

Лодкин. В коварство.

Шумейко. Я бы согласился — в изощренность.

В 1996 году президент Ингушетии Руслан Аушев рассказал корреспонденту «Известий» Елизавете Домнышевой, как началась война в Чечне два года назад:

— Поздно вечером 28 ноября 1994 года меня при­гласил к себе в Белый дом Виктор Степанович Черно­мырдин и сказал, что есть идея обратиться к президен­ту с просьбой о наведении в Чечне конституционного порядка. Он протянул мне бумагу. Когда я прочел текст, а он был небольшим, мне все стало ясно...

Аушев сказал:

— Виктор Степанович! Это война!

Черномырдин ответил:

— Да нет. Там просто наведут конституционный порядок.

И добавил, что все главы республик и регионов Северного Кавказа эту бумагу уже подписали. И в са­мом деле, под текстом стояли названия регионов и рес­публик, главы которых были согласны с этим «Об­ращением». Аушев увидел фамилии президентов Ады­геи— А. Джаримова, Северной Осетии (Алании) — А. Галазова, Кабардино-Балкарии — В. Кокова, главы Карачаево-Черкессии В. Хубиева, глав соседних Став­ропольского и Краснодарского краев Е. Кузнецова и Е. Харитонова, Ростовской области — В. Чуба.

Очередь оставалась за Аушевым. Но он, по его словам, единственный, да еще глава Дагестана М. Ма­гомедов, кто не подписал документ о войне по просьбе «трудящихся». А остальным уж очень хотелось ос­тавить след в истории. Оставили...

Январь 1995 года. Швейцария. Министра иностран­ных дел России Андрея Козырева на пресс-конферен­ции журналисты спросили:

— А когда Ельцин помирится с главным рефор­матором России?

Речь, видимо, шла о Гайдаре. Но Козырев— хит­рый придворный льстец. И он ответил, зная, что его слова передадут по закрытым каналам в Кремль:

— Чтобы Ельцину встретиться с главным рефор­матором России, ему достаточно подойти к зеркалу.

Начало чеченской войны. Видный думский деятель Егор Гайдар выступает против силового решения кон­фликта. Он неоднократно подчеркивает, что по от­ношению к северокавказцам допустимо использовать исключительно «пряник».

Но несколько лет назад, когда Егор Тимурович входил в состав правительства и даже некоторое время возглавлял его, случилась ситуация, о которой поведал журналист Лев Сигал на страницах «Новой ежеднев­ной газеты».

В Кабардино-Балкарии начались волнения, и рос­сийские власти арестовали вожака кавказцев-конфеде­ратов Мусу Шанибова. Смутьян обратился к и. о. премьера Егору Гайдару с точно такими же речами, на что последний ответил:

— Власть не может демонстрировать слабость.

И после этого еще говорят: «Не место красит че­ловека»?

— Деньги у нас есть! И только неорганизованность вот такая... ведет к тому, что люди по два месяца не получают зарплату, — гневно заявил президент Борис Ельцин 30 января 1996 года.

15 февраля он снова заверил своих подданных:

— Я вам заявляю, с марта месяца проблем с зара­ботной платой не будет!

25 февраля министр финансов Владимир Пансков в развитие президентского указания обнадежил рос­сиян:

— Обеспечить людей заработной платой, и особен­но бюджетную сферу, — это задача номер один.

Но уже 19 сентября новый министр финансов Алек­сандр Лившиц осторожно произнес:

— Мы не финансируем «по потребности» — мы финансируем по бюджету.

27 ноября первый вице-премьер Владимир Потанин скромно пообещал:

— ТЭК (топливно-энергетический комплекс) нам может объявить вендетту, но пенсионеров мы нако­рмим.

6 декабря премьер Виктор Черномырдин с наигран­ным оптимизмом сказал:

— Ситуация позволяет с декабря нормализовать выплату пенсий и покончить с задержкой.

Но уже в канун Нового года премьеру ничего не оставалось, как признать:

— Люди и народ ждать больше не могут. Ибо ждать больше нечего...

— Мы будем посылать российские части в состав миротворческих сил ООН, но это не может являться формой выплаты задолженности этой организации, — заявил осенью 1992 года министр иностранных дел России Андрей Козырев.

«Заявление министра можно расценить как некор­ректное, — отреагировала информированная россий­ская газета «Коммерсантъ». — Выплата российского долга Организации Объединенных Наций (около 200 млн. долл.) в настоящий момент довольно обремени­тельна, и Россия уже прибегала к «натуральной» фор­ме его оплаты (российский батальон в Югославии)».

Май 1997 года. Человек, лишивший в августе 1991 года Москву памятника Дзержинского, через шесть лет был помещен в польскую тюрьму, где в свое время сидел Феликс Эдмундович. Первый заместитель пред­седателя Моссовета, советник президента России, де­путат Госдумы — это все он, Сергей Станкевич.