Анатолий Иванов - Публицистика Страница 7
- Категория: Документальные книги / Публицистика
- Автор: Анатолий Иванов
- Год выпуска: -
- ISBN: нет данных
- Издательство: -
- Страниц: 31
- Добавлено: 2019-02-21 12:59:49
Анатолий Иванов - Публицистика краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Анатолий Иванов - Публицистика» бесплатно полную версию:Избранные статьи, очерки, заметки.
Анатолий Иванов - Публицистика читать онлайн бесплатно
Думал обо всем этом сегодня первый секретарь сельского райкома партии, как и вчера, позавчера, как много дней подряд. Где бы он ни находился — дома, в райкоме, в поле, — думы одни и те же: уборка, страда. Других дум нет, голова занята только этим. И все его думы, все размышления, сомнения в конце концов замыкаются на одном: когда начинать косить? И уж потом — чем косить, как взять полегший хлеб.
— Я считаю, Геннадий Михайлович, мы правильное решение приняли, — неожиданно говорит Каратаев.
— Правильное, — отвечает Гудошников не громко, но уверенно.
Исхлестанное ветрами лицо Каратаева осветилось легкой улыбкой, стало мягче и добрее. И, как человек, сделавший трудную работу, он облегченно вздохнул:
— Всюду, где хлеба в таком состоянии, как у тебя, начинаем косить. Ждать нечего…
— А если осень действительно будет хорошая? — спрашиваю я. — Поторопитесь свалить хлеба, потеряете, по вашим подсчетам, по полтора центнера с гектара…
— Нет, скоро начнутся дожди, — не задумываясь, произнес Каратаев. И еще раз добавил: — Нечего ждать. У Вдовиченко — это директор совхоза «Лесной» — пшеница вот такая же, даже спелее есть массивы, а он убеждал меня не начинать косовицу по крайней мере с недельку. Надо будет к нему съездить, поглядеть, объяснить… А то потеряет пол-урожая, директор тоже молодой…
Гудошников ничего не сказал на это, только чуть кивнул головой.
Так и не ответил в тот день Георгий Васильевич Каратаев на мой вопрос: смог бы когда-нибудь он навсегда оставить Сибирь? Видимо, не расслышал все-таки его.
Ребенком приехав с родителями из Перми, Каратаев окончил в селе Мошкове десятилетку, работал секретарем районного комитета комсомола. Потом учился в Новосибирской высшей партийной школе, а закончив учебу, попросил направить его в свой район. Вскоре коммунисты избрали его секретарем Мошковского райкома партии. Через некоторое время район расформировали, Каратаев, хотя ему предлагали разные интересные должности за пределами Сибири, остался все же там, стал работать секретарем парткома совхоза, затем заместителем председателя райисполкома, и вот с 1966 года он первый секретарь сельского райкома партии, теперь уже Коченевского.
…На другое утро мы стояли у небольшой, гектаров в десять, пшеничной полосы, принадлежащей тоже «Кремлевскому» совхозу. Полоса эта была удивительна, и хлеб стоял плотной стеной, плечом, как говорится, не раздвинуть, колос длинный, мощный — я никогда не видел таких колосьев.
— Просто чудо-пшеница! — невольно произнес я.
— Может быть… — серьезно сказал Каратаев. — Сколько?
— В этом колосе семьдесят шесть зерен, — ответил агроном совхоза Анатолий Андреевич Леонов.
— А что ж ты с Алтая не уехал куда-нибудь, скажем, в южные области? Виноград бы сажал да вино давил… — ни с того ни с сего задал вдруг Каратаев вопрос агроному.
Я знал, что Леонов был до этого начальником районного производственного управления где-то на Алтае, но то ли работа ему не нравилась, то ли не сработался с кем-то и попросил освободить его от должности. Ну что ж, бывает и так. Мог ехать Леонов, агроном по специальности, куда угодно, а остался в Сибири.
— Да она, проклятая, зовет же… — улыбнулся Леонов.
— Зовет, проклятая, — усмехнулся и Каратаев. И мне стало ясно, что Георгий Васильевич все-таки расслышал мой вчерашний вопрос.
— Чем же зовет-то?
— А кукушки здесь жалостливее плачут. Ветер вкуснее пахнет. Мало ли чем… — ответил Каратаев. — Уедешь даже в отпуск — так дни считаешь.
Ветер нес запахи, обычные для осенних полей, — размолоченной соломы, старого уже березового листа, сгоревшего бензина и солярки. И все же пахло еще чем-то древним и свежим, как сама земля. Может, это солнечные лучи растворяли кромки облаков, в которых перемешались запахи всех сибирских рек и озер, трав и лесов, гор и степей, да бесшумно проливали их вниз, на землю.
— Значит, семьдесят шесть? — опять проговорил секретарь райкома. — У меня — шестьдесят три… Но даже если по пятьдесят, по сорок, по тридцать шесть, наконец, будет в колосе зерен, это что же получится? По тридцать пять, по сорок, по пятьдесят центнеров зерна с гектара! Вот добьемся такой урожайности по всей Сибири — и можно, куда ни шло, уехать. А?
— Да, хорошо бы… — протянул Леонов. — Я имею в виду не уехать, а хотя бы по тридцать пять-то на круг. Только тогда уж и вовсе разве уедешь…
Эта чудо-пшеница называется «новосибирская-67». Как сорт она еще не существует, с ней работают пока ученые Новосибирской опытной станции, в прошлом году передали несколько центнеров семян этой пшеницы совхозу для испытаний в производственных условиях.
— Что-то она покажет на будущий год? — говорит Каратаев. — Как будет вести себя? Сорт обещает быть вроде этак среднеспелым. В общем, для нашего климата подходит. Конечно, каковы еще ее мукомольные, хлебопекарные качества? Интересно, очень интересно…
Где-то в году, может быть, 1962-м или 1964-м на сцене новосибирского театра «Красный факел» выступал народный театр Мошковского Дома культуры. Он показывал пьесу «Люди, которых я видел». Одну из главных ролей исполнял Георгий Васильевич Каратаев.
Мы долго вспоминали, кем тогда работал Каратаев: то ли секретарем райкома партии, то ли секретарем парткома совхоза.
— Наверное, в райкоме партии, — смеется Каратаев. — Помню только, что возникла идея о создании народного театра, а актеров нет… Кто стесняется, кто не решается. Да как же так, думаю? Да я сам пример покажу! Собрал учителей, врачей, агрономов. Распределили роли…
— Помню, спектакль ваш прошел успешно.
— Ну, это потому, что герои пьесы были настоящие советские люди, попавшие в беду, а зрители им сочувствовали.
— Кажется, среди героев пьесы есть и сибиряки?
— Не помню сейчас… Да что герои литературного произведения! Посмотри, поговори с настоящими, живыми героями, — с неподдельным волнением проговорил Георгий Васильевич. — Вот хотя бы с семьей механизаторов Папушиных. О них недавно областная газета писала. Или комбайнеры Елфимов, Жданов, Андрей Болгов. С такими людьми мы любой, самый трудный хлеб уберем!
Вдруг Каратаев остановился, задумался на несколько секунд.
— Интересные вещи происходят. И очень, знаешь, поучительные, дающие, во всяком случае, пищу для размышлений. Вот в совхозе «Раздольный». Комбайнер Владимир Касьянов никогда не был в передовиках. А нынче взялся! Скосил уже хлеба с 270 гектаров. 270 — вроде немного. Но какого трудного хлеба! День и ночь на полосе. Или Михаил Чунихин. Взял обязательство намолотить 8 тысяч центнеров. Это не шутка.
— Чем же ты это объясняешь?
— Ответственностью, — сказал Каратаев твердо.
Значит, подумалось мне, я был прав в своих ощущениях, когда вчера в слове секретаря райкома «начинай», в одном только этом слове, в тоне, каким оно было произнесено, явственно уловил это чувство ответственности, великой и до конца осознанной ответственности человека за урожай.
— Да, ответственностью, — еще раз повторил Каратаев. — Конечно, мы всячески заинтересовываем людей материально. Но главное сейчас для людей не высокий заработок, не премии. Очень повысилось у всех чувство ответственности за дела страны. Все более по-государственному стали простые сельские люди подходить ко всем событиям, ко всем делам.
Через день или два, будучи в Новосибирске, я поделился своими мыслями и впечатлениями от поездки в Коченевский район с первым секретарем обкома партии Федором Степановичем Горячевым, рассказал и о последнем разговоре с Каратаевым. Выслушав меня, он проговорил:
— Ответственность перед землей — самая великая ответственность. Именно она рождает в человеке человека. А этого и добивается всей своей деятельностью партия…
Потом он улыбнулся и добавил:
— Вот среди вашего брата писателя встречал горе-теоретиков… Кулаков, мол, уничтожили и тем самым уничтожили настоящих знатоков земли, настоящих земледельцев… Нашли тоже «земледельцев». Но ответственность и у них была. Перед своим карманом. Не-ет, настоящих, истинных земледельцев мы вырастили. Не просто земледельцев, а хозяев! И отдали им землю в полное и безраздельное владение. В позапрошлом году, когда часть хлеба из-за каприза погоды под снег ушла, я видел, как мужики-комбайнеры плакали… Чего бы им, спрашивается? Каждый будет и дальше где-то работать, такую же зарплату получать… А вот плакали. Какой мерой оценить эти слезы?
…Днем позже, когда был в Искитимском районе, мне вдруг почудилось, как может заплакать один из таких мужиков. Он стоял среди пшеницы, тяжкие колосья были ему почти по грудь, он гладил их ладонью, он их ласкал. Так мать, наверное, гладит и ласкает волосы своего ребенка, и, честное слово, при этом у него было такое же, как у матери, выражение лица.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.