Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6481 ( № 39 2014) Страница 7

Нашим, вашим – всей ораве!).

Топит нас на переправе

Точное, как рупь в оправе,

«Знанье»: кто болван, кто – гений.

Гордость. Ярость предпочтений.

И хоть, ловкие в подставе,

Нужный сон мы видим въяве,

Всё ж… генетика лукавей! –

Остроумней, сокровенней.

Ничего она не знает

Из предписанного нами;

Не даётся на капризы

И – опять-таки – сюрпризы

Нам подносит временами;

Вычернит – кого ты хвалишь,

Выбелит – кого ругаешь.

Выбор сделав самый странный,

Выведет на подвиг бранный –

От кого не ожидаешь…

Голубк[?] заставит драться!

Вряд ли станет разбираться –

Кто тут бык, а кто Юпитер;

На Коричневой Корриде

Всех застигнет в «лучшем виде»,

Кто о совесть ноги вытер.

Зря естествоиспытатель

(Или попросту – пытатель)

Бдел над колбою бессменно:

Этот случай не случился

Чтобы Моцарт получился

Из искусственного гена!

Тщетно – Воланд пущен в дело,

Тщетно – скачет Азазелло,

И (под крики сербов пленных)

От восторга жмёт вприсядку;

Тщетно – мчат в тележках генных –

Ребятишек убиенных

Органы на пересадку…

Тщетно – снова изверг моден

(В царствах принят, ассам сроден!);

В генетической цифири

Ни к какому делу в мире

Ген злодейства непригоден!

По Судьбе-Определенью

(Да по щучьему веленью)

Ген злодейства не пригоден

Ни к какому делу в мире.

Сентябрь, 2014

Новому Дадону

Да как же, – если мы для вас «ни род, ни племя», –

Мы создали язык великий в то же время?

Но русофоб молчит, – бедняге нечем крыть.

И жареный петух, должно быть, клюнул в темя.

Июнь, 2014

Несговорчивые вишни

…Конечно, здесь не сад Тантала,

Но и не роща бога Вишну:

Я здесь ни разу не достала

С ветвей рубиновую вишню!

Одни деревья одичали,

Другим – наверно, жалко ягод?

И (хоть на свете есть печали

Потяжелее этих «тягот»)

Пробиться к вишням невозможно!

Обычный способ не годится.

Хотя… одна неосторожна

И прямо в форточку глядится!

Но так как есть у ней причуда –

Не потакать хозяйским целям, –

Её не выудить оттуда,

Не обломавши ветку в целом!

Кругом какой-то мелкий фатум…

Зайти в обход? Подкрасться с тыла?

Но проведёшь фортификатум

И смотришь – рвение остыло.

Здесь под стеною ряд колдобин

Не просто – взора не ласкает:

Он для незваных неудобен,

Но и своих не пропускает!

Конечно, здесь не сад Тантала.

И вообще бывает хуже.

Но я никак не ожидала,

Что вишни вынырнут… снаружи

Забора! Выйдут на дорогу!

(Да здравствует дыра в заборе!)

Вот уж теперь-то, слава Богу,

«И запируем на просторе»!

Но, улыбаясь мне знакомо

(Добрососедство – высший довод!),

Сосед – (через четыре дома) –

Идёт сюда насчёт плодов -от.

Общителен и дружелюбен, –

О, как мои он хвалит вирши!

Он рад греметь о них, как бубен!

– Стишки… А тут ещё и вишни…

Нет, правда: по всему посёлку

Он опусы мои прославил.

Но… (кто б ему намылил холку?) –

Ни ягодки мне не оставил!

…Конечно, здесь не сад Тантала,

И лишь пародия на «муки».

Да я-то к вишням перестала

Тянуть бессмысленные руки.

Долой танталовы «мученья»!

Тут Заросли! Тут Приключенья!

Быт бит? Но то-то и чудесно,

Что всё здесь как-то… неизвестно!

Дом обойти – нужна отвага.

Съесть ягоду – и то проблема…

Но не почесть ли нам за благо,

Что боги хлеб дают – без джема?

Не с грусти здесь тропа заглохла,

А из презрения к потугам…

Так, может быть, как раз неплохо,

Что здесь не всё – к моим услугам?

Что (весь в простых, но в сильной мере

Недосягаемых, соблазнах)

Сад выполнен в одной манере,

А не в пятидесяти разных?

Сам воздух здесь из тайны соткан

(Не знаешь – где топор, где вилы!)

Здесь на шести смиренных сотках –

Спят Путешественные Силы!

Как в сказках, тут круг[?]м препоны

Да сторожа – кусты-грифоны;

Цветочек Аленький не трогай!

Златого Яблочка – не пробуй!

(Да мы-то – в жизни сей затейной –

За виноградом и не лезем

И не ворчим – «хорош да зелен»;

Тем лучше, если он – ничейный).

Как в сказках, тут на всём Запреты.

Но до чего же здесь не лишни

Недостижимые ранеты

И несговорчивые вишни!

Зачем Фортуны челядинцы

На сласти мы бываем падки?

Нам не достанутся гостинцы?

Но мы не дети. Всё в порядке.

Хочу надеяться, что грозный

Нахрап – не всё преодолеет;

Что – хоть уж где-нибудь – бесхозный

Отрезок рощи – уцелеет!!!

А пресловутый «плод запретный»,

А виноград зелёный, лисий –

Да отнесём к алчбе всесветной,

К завистливости чьих-то мыслей

И к незатейливости миссий.

Сентябрь, 2006

Соль земли в шерстяной тряпочке

Откуда взяли-то

Фарлаф и Ловкий Плут,

Что именно они от Зевса род ведут?

Заслышат разговор насчёт «сверхчеловеков» –

И. вспыхнув до ушей, оглянутся;

– Мы тут!

Март, 2014

Теги: Новелла Матвеева

До белой слюны,

В этом материале наш давний автор и друг Сергей Есин защищается от критических стрел своих недоброжелателей. Конечно, жанр литературной самозащиты, наверное, не самый востребованный и объективный, но, на наш взгляд, в этой статье Есин поднимает несколько очень важных общелитературных вопросов, и мы сочли возможным дать нашим читателям ознакомиться с ними.

Библейское присловье - любите своих врагов, абсолютно справедливо уже потому, что иногда недоброжелатель может принести такую пользу и внутреннее успокоение, которым не наградит и любимый, и ближайший друг. В любом писателе живёт испуганная рефлексия: как там твоё отзывается слово? Да ещё в наше время, когда молчание – это символ литературного процесса. Если коротко – Евгения Щеглова, мой давний критик-недоброжелатель, написала в далёком журнале "Урал" большую статью «Сам себе имитатор. Сергей Есин и его герои». Я почти счастлив. Дальше я объясню, почему я называю Щеглову, которая написала кандидатскую диссертацию, большую часть которой заняла моей персоной, «недоброжелателем», но пока небольшая цитата. Кто же знал, разве мог я раньше подумать, что так внимательно меня, оказывается, читали, разгадывали смыслы, сопоставляли и анализировали. Да разве мог я ожидать такой поразительной рекламы своему недавно выпущенному «Собранию сочинений» в пяти томах! Итак: автор статьи от имени интеллигенции пишет:

«Мы-то с самых 90-х, времени бурной, но недолгой популярности «Соглядатая», «Имитатора» и «Временителя»[?] успели подзабыть, как вчитывались некогда в эти романы, как тщательно выискивали в них потаённый смысл, как докапывались – до глубинного смысла этих витиеватых творений, как удивлялись отваге писателя, дерзнувшего посягать на интеллигенцию и разоблачить её гниловатую и подловатую сущность».

Это всё обо мне! Радостно, как неофит, впервые встретившийся с признанием мэтра, кричу: это меня разгадывала страна! Это в моих романах, напечатанных в лучших тогда либеральных журналах «Знамя» и «Новый мир», все искали потаённый смысл! Да может ли писатель желать для себя лучшей и счастливейшей доли?! Сама История прикоснулась к моему бесшабашному лбу!

Но этим скрытым и радостным для меня панегириком вдумчивый критик не ограничилась. Евгения Щеглова разобрала не только три, так понравившихся ей в лихие 90-е, а ныне разочаровавших, романа, но и сравнительно недавний – «Маркиз», в котором я устроил увлекательную для себя игру: не только отправил старинного недоброжелателя России маркиза Кюстина в наше время для ревизии в Россию, но и поселил в собственной квартире. Не забыла Щеглова и давний мой роман – «Смерть Титана» – о В.И. Ленине. Возможно, Лениным критик заинтересовалась именно потому, что темпераментный и некорректный Владимир Ильич как-то очень прямо, не страшась парфюмерного глянца, высказался об интеллигенции. В основном Щеглова обижается за интеллигенцию И всё-таки Ленин здесь попутно, он стерпел всё и уж, конечно, стерпит наскоки боевого критика. Классовые и другие симпатии всецело на стороне Троцкого. Что там Ленин, «фигура не самая гуманная в истории человечества»! Ну а теперь первые выводы.

Я вспомнил, как в начале перестройки, когда в «Нашем современнике» – я-то ещё думал, что литература делится не на патриотическую и либеральную, а на литературу и не литературу – вышла моя повесть «Стоящая в дверях» – так сказать первое сочинение о двойственной, особой роли интеллигенции в событиях 91-го года. Через два или три года, очухавшись, тогдашняя «Литературная газета» поместила статью готовой на многое Евгении Щегловой. Статья, конечно, была, мягко говоря, занятная, как и сегодня в «Урале», почти, как в 30-е годы. Но и время тогда было своеобразное и почти безальтернативное. Новый редактор «Литературки» Юрий Поляков рассказывал: провели исследование, за предыдущие чуть ли не десять лет в газете ни разу не был упомянут Валентин Распутин. Шла восторгуха исключительно по поводу литературы либеральной. Я бы сказал «время Щегловых».