Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6517 ( № 28 2015) Страница 7

Любовь к езде, азарту и играм, широту и безоглядность своей натуры сама Франсуаза объясняла тем, что в её жилах течёт русская кровь. Даже аварии (после одной из которых ей чудом удалось выжить) не могли её остановить.

"Только закрыв за собой дверь, можно открыть окно в будущее", "Пишу, как дышу, следуя своему инстинкту, не думая о том, что надо непременно сказать нечто новое", - писала она. Почести, как и посмертная слава, мало её интересовали. По этой причине она отказалась от предложения стать членом Французской академии.

Тем не менее каждый её роман был громким событием в литературной жизни.

Франсуа Мориак, французский писатель, сказал ещё после выхода её первого романа: в ней есть стиль и тайна, это "маленький очаровательный монстр", чудо, которое вряд ли когда-нибудь повторится.

Да, Франсуаза Саган, явившаяся в нужное время, сказав слово, которое для многих было как глоток холодной воды в жаркий день, не повторится, как и её эпоха.

Пожалуй, в её образе жизни и в творчестве было нечто такое, что импонирует русскому менталитету и вызывает недоумение, замешанное на восхищении, у Запада.

Ей без труда удалось покорить западную публику и вызвать любовь и интерес российских читателей. Сегодня писателей-женщин становится всё больше и во Франции, и в России. Но имя Франсуазы Саган не затеряется среди них, так как она была "у истоков", первой женщиной, не побоявшейся рассказать открыто о своих чувствах и именно о том, что её волновало, устремлённой в будущее и - не боявшейся жить.

Наталья КАУЛИНА

Теги: литература , литературоведение , критика

От какого наследства они отказываются?

Все слышали о празднике Нептуна: кто впервые пересекает экватор на судне, того полагается обливать забортной водой. Достигнув экватора года, читающая публика попала под ушат бодрящей влаги от Дмитрия Быкова: прославленный поэт, прозаик и просветитель в одной из своих лекций обрушился с неожиданно резкими нападками на Иосифа Бродского.

Сама по себе атака на нобелевского лауреата, чей юбилей мы недавно отметили, - не повод клеймить Быкова как нового Герострата. Поэт - не икона. Всякий поэт уязвим. У Кушнера есть об этом стихотворение: "Конечно, Баратынский схематичен. Бесстильность Фета всякому видна" и так далее.

Есть свои недостатки и у Бродского. И если о немузыкальности, которую Быков ставит ему в упрёк, могут поспорить стиховеды и музыковеды, то укорять Бродского в многословии значит ломиться в открытую дверь. В то же время некоторые быковские претензии совершенно умозрительны. "Бродский - это поэт отсутствующего метафизического усилия". Ну как это проверишь? Метафизика - дело тёмное.

Мне не хочется подробно разбирать эти нападки по существу; в конце концов, что под руку попалось, то и в дело пошло. Куда интереснее понять, откуда у Быкова появилось желание побольнее ударить Бродского и почему это произошло именно сейчас.

Дмитрий Быков уже третье десятилетие говорит и пишет о литературе, у него было время высказаться о любом интересующем его авторе. Порой он рисковал, выбирая себе героев; ну кто ещё смог бы увлекательно рассказать, допустим, об Эдуарде Асадове?

Но тему Бродского Быков предпочитал обходить. Впрочем, в книге "Булат Окуджава" из серии ЖЗЛ есть главка, в которой эти два поэта сравниваются. Вот что мы в ней читаем:

"Куда ближе они, однако, не в поэтических, а в личных установках: отсутствие либеральных иллюзий или по крайней мере борьба с ними; подчёркнутое достоинство, осанка "власть имущих"; любовь к русской культуре[?]"

"Бродский и Окуджава демонстрируют обострённую, уязвлённую независимость[?]"

"[?]Именно поэты этого типа и класса - самоироничные романтики или сентименталисты романтического склада - особенно чувствительны к оскорблениям, глухоте, пренебрежению".

То есть в 2009 году, когда вышла книга, Бродский для Быкова был однозначно положительным персонажем и как поэт, и как личность. А вот что Быков говорит о нём в своей нынешней лекции:

"Бродский замечательный выразитель довольно гнусных чувств - зависти, ненависти, мстительности, принадлежности к какой-то большой корпорации, к народу[?] А с чувствами благородными у него не очень хорошо".

Чем объяснить этот разворот взгляда и тона? Вскрылись новые обстоятельства биографии поэта? Были опубликованы неизвестные ранее стихи? Ни то и ни другое.

В иудаизме есть экстремисты кашрута, считающие, что один лишь взгляд нееврея (скажем, из-за соседнего столика в ресторане) делает кошерное вино некошерным. Вот и с Бродским произошло примерно то же: его сглазили нехорошие люди.

Хватило книги Владимира Бондаренко "Бродский. Русский поэт" и пары юбилейных колонок в "лоялистской" газете "Известия", чтобы либеральная интеллигенция (а Быков в литературной части один из её вождей) принялась вычёркивать Бродского из своего читательского меню.

Конечно, в русской литературе всегда были фигуры, от которых продвинутая публика воротила нос. Есенин, например. Там же запах, запах! "Пахнет рыхлыми драчёнами, у порога в бочке квас". Этот запах ещё Баба-яга не любила.

Но чтобы вот так взять и отринуть Бродского, который, казалось, сидит у интеллигенции обеих столиц в самой сердцевине культурного кода? Это как самому себе аппендицит вырезать. А куда девать отскакивающие от зубов цитаты из "Писем римскому другу"? А "Рождественский романс", ещё в юности наизусть заученный, прикажете теперь забыть? А "Я входил вместо дикого зверя в клетку" - что ж, не входил, получается?

Наконец, не было бы большой ошибкой сказать, что аудитория самого Быкова - это в значительной мере аудитория, воспитанная на Бродском.

Бродский думал, что он "заражён нормальным классицизмом"; доктор Быков диагностировал у поэта инфекцию патриотизма и поместил его в карантин. По сути, Бродский для Быкова лишь повод ещё раз эту инфекцию обличить.

"Потому что патриотический дискурс - это умение извлекать наслаждение из гнусностей".

Да, давно нам пора узнать, что и Пушкин в "Полтаве", и Лермонтов в "Бородине", и Блок в цикле "На поле Куликовом", и Ахматова в "Мужестве" тем именно и занимались, что извлекали наслаждение из гнусностей.

Обо всём этом, может, и не стоило писать, если бы мы тут столкнулись с извивом ума оригинального одиночки. Но я боюсь, что Дмитрий Быков поддался более общей тенденции, "страсти к разрывам", которая всё более овладевает либеральным сектором нашего общества.

Здесь, несомненно, есть влияние Украины. Многие российские либералы превратились теперь в "политических украинцев" и все на свете меряют на украинский аршин, который ощутимо короче русского.

Русская всеотзывчивость? Не слыхали о такой. Вместо неё тут господствует узость исторического и культурного горизонта, мелочность обид, воля к проведению разделительных линий: "кто не с нами, тот против нас".

Бродский же не первый полетел за борт; ещё раньше с корабля рукопожатной современности были сброшены и Новелла Матвеева, и Юнна Мориц. Последнюю недавно разоблачил филолог Ян Пробштейн: мол, ещё в 1966 году она как-то неправильно выступала на писательских собраниях, так что её последующее "моральное падение" (протест против бомбёжки Белграда американцами) было предрешено.

Воля "политических украинцев" к идейной полицейщине доходит до курьёза. Я по простоте душевной думал, что поэт Игорь Иртеньев и его супруга Алла Боссарт, тоже поэтесса, - образцы рукопожатности, ничем не отличающиеся от других известных образцов, один к одному, как луховицкие огурчики.

Но есть, оказывается, нюансы: недавно поэт Александр Самарцев, эмигрировавший в Киев, подверг сию чету остракизму (т.е. забанил в социальной сети Facebook) за имперский синдром. В то же время поэт Алексей Цветков, фанатичный сторонник украинского национализма, послал чёрную метку поэту Виктору Куллэ - умеренному либералу и, кстати, большому специалисту по Бродскому.

Словом, на палубе корабля, проходящего экватор года, творится такая пиратская махаловка, что Нептуну впору было бы не новичков обливать, а забираться с ногами на фальшборт, как арбитру в канадском хоккее.

Что ж, если либеральное течение стало разделяющей силой в нашей культуре, то патриоты просто обречены на объединяющую миссию. Не искать врагов. Не вычислять ненадёжные элементы. Прощать творцам слабости и брать у них лучшее.

Тем более что доброе слово уже показало себя эффективным оружием: Бродского-то отбили, Бродский наш! Надо развивать наступление. Не замахнуться ли теперь[?] да хоть на того же Окуджаву? Говорят, некоторые его песни популярны у донбасских ополченцев. Разве это не повод сбросить его с либерального корабля?