Игорь Гергенрёдер - Антинормандская Великорось Страница 7

То есть заговорить о том, а не была ли Россия поднемецкой страной?..

Не обижая никого подозрением об обиженности, извинимся за вопрос, убедительно ли объяснено Александром Исаевичем поведение тех же русских генералов? О М.В.Алексееве сказано: «Всегда такой оглядчивый, сдержанный, терпеливый Алексеев — не в ночном бреду, но в утренней ясности, не проверив никак: а что на самом деле происходит в столице? не задумавшись: что будет с армией, если неподчинение разжечь на самой её верхушке? — подписал фантастическую телеграмму, призывающую генералов переступить свою генеральскую компетенцию и судить о судьбах императорского трона».

Что же такое нашло на Михаила Васильевича? Отчего — оглядчивый и, не в бреду находясь, — не задумался? «В помрачение утянулся», — вот она, причина. Утянулся, «не видя, что совершает прямую измену своему воинскому долгу».

Столь же исчерпывающе растолковано, почему и другие генералы поспешили «изменить собственной присяге!» Александр Исаевич проникает в самую суть:

«Такое единое согласие всех главных генералов нельзя объяснить единой глупостью или единым низменным движением, природной склонностью к измене, задуманным предательством». Чем, однако, объяснить можно, так «только элементом всеобщей образованной захваченности мощным либерально-радикальным (и даже социалистическим) Полем в стране». Под «Полем», которое «струилось сто лет», подразумеваются антигосударственный радикализм, умствования интеллигенции, настроения «городской общественности». Силовые линии Поля «густились — и пронизывали, и подчиняли все мозги в стране, хоть сколько-нибудь тронутые просвещением, хоть начатками его». Поселялись в мозгах мысли о вреде самодержавия, об отсутствии свобод, о социальной несправедливости…

А мысли о преобладании немцев — не поселялись! Будто и не говорил никогда Достоевский о фаворизированном племени. Не произносил своей знаменитой фразы-просьбы Ермолов. Не проклинал немцев Скобелев. Не видели русские военные, из поколения в поколение, — кому неизменно и верно удаётся карьера. Не носила в 1914 половина командующих армиями немецких фамилий, не составляли одни только прибалтийские немцы четверть русского офицерства…

Не было ничего подобного. «Поле», которое включало в себя разные оттенки недовольства, возмущения порядками, — при всей своей всеохватности — противонемецкую тенденцию, однако же, не вобрало. Силовыми линиями могли быть и были радикальные, социалистические устремления, а национально-освободительные — нет! Будто вовсе и не то, что принято ими называть, послужило единому согласию генералов, согласию, которое претворили в действие Алексеев и Рузский…

Другой вопрос, что далее дело пошло не так, как они рассчитывали. Власть им не досталась. Но она стала воспоминанием и для людей фаворизированного племени. Разговор о нём с падением монархии, похороненной подписью Михаила Александровича, сделался утратившим серьёзность разговорчиком вчерашнего дня. Насущным было уже иное. Владевшие массами побуждения быстро меняли направление и характер.

Однако то, что двигало восставшими в Феврале, запечатлелось в фактах. Ярость избирала людей с немецкими фамилиями. В Петрограде был убит граф Штакельберг. В Луге закололи штыками лейб-гусара поручика В.К.Клейнмихеля, конно-гренадера полковника Н.Н.Эгерштрома, генерал-майора Г.Г.Менгдена, графа, чей предок был магистром рыцарского Ливонского ордена. В Твери толпа растерзала губернатора Н.Г.Бюнтинга. Видя скопление людей вокруг дома и зная об убийстве чиновника-немца, Бюнтинг предугадал свою участь, успел связаться с находившимся в Твери викарным епископом и исповедаться.

Тем, кто столь настойчиво отнимал власть у «варягов», пришла пора звать кого угодно для спасения собственных жизней. Бессудные расправы множились и на фамилии уже никто не смотрел, ширилось разложение, страна сползала к Октябрю. А там немного понадобилось дней и ночей, отмечаемых деятельностью ревтрибуналов и ЧК, чтобы стало отражением момента: земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет, придите к нам и правьте нами.

Враги немцы вошли в Псков, в Ростов-на-Дону, в Новочеркасск, в Крым, к невероятному облегчению жителей остановив массовые аресты и казни. Бунин в дневнике «Окаянные дни» оставил запись, как в 1918 он с надеждой ждал в Москве прихода германских войск. Однако избавителям хватало и своих забот, помимо спасения русских от русских.

Лечившийся в Пятигорске Николай Владимирович Рузский осенью 1918 вряд ли отказался бы увидеть там германские каски. Арестованный, он на допросах в ЧК падал в обморок. «По дороге в глубь кладбища /…/ генерал Рузский заговорил тихим протяжным голосом. С грустной иронией заметил он, что свободных граждан по неизвестной причине ведут на смертную казнь, что всю жизнь он честно служил, дослужился до генерала, а теперь должен терпеть от своих же русских. Один из конвойных спросил: „Кто говорит? Генерал?“ Говоривший ответил: „Да, генерал“. За этим последовал удар прикладом ружья и приказ замолчать». (Красный террор в годы Гражданской войны: По материалам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков / Под ред. док-ров ист. Наук Ю.Фельштинского и Г.Чернявского. — М.: ТЕРРА — Книжный клуб, 2004, с. 50, 51, 53).

Будь палачи грамотными людьми, они могли бы перед тем, как зарубить Николая Владимировича, поговорить с ним о нормандской теории, поразмышлять о роли норманнов и о роли династии фон Гольштейн-Готторпов в России. Ведь не без гордости же сказал Рузский о себе и императоре: «Я — убедил его отречься от престола».

И другие участники дела имели полное право поддержать беседу, которая обернулась бы ничем иным, как, опять же, тоской по варягам. Подобные, слава Богу, нашлись. Бывшие военнослужащие австро-венгерской армии чехословаки начали борьбу с диктатурой большевиков на железной дороге от Пензы до Владивостока. На Север, на Дальний Восток, на Юг бесхозной страны пришли англичане, американцы, французы, войска других государств — членов Антанты.

Но никто не намеревался увязать в войне, биться с большевиками до победы над ними.

Варяги в России не задержались. Правители же её сами были не прочь понести свет к соседям. И, хитря, интригуя, строя козни, делая ставку на обман, подставились нашествию. Народ, поначалу встречавший пришедших хлебом и солью, понял: варяги-то не те! Это примитивные захватчики, оболваненные собственной мерзкой кликой убийц.

Когда с ними покончили благодаря союзу с Великобританией, США и другими странами, союзники России не удостоились благодарности. Их подавали и подают как невыразимо коварных врагов, желающих её распада.

Один из многих примеров: выпущена книга «самого популярного современного историка» Николая Старикова под названием «Кто „заказал“ Россию». Англия с Америкой — а вы думали кто? Англичане вложили нож в руки Хионии Гусевой, чтобы пырнула Распутина и не дала ему уговорить царя не воевать с Германией. Англичане вывели толпы на улицы Петрограда требовать хлеба в Феврале 1917. На англичан, спешно разрушая Россию, работало Временное правительство. Английская разведка обеспечила Октябрьский переворот, надоумив немцев пропустить через Германию пломбированный вагон с Лениным и его соратниками.

А что — дала английская литература гениального Джеймса Бонда, так получай, Англия, обличения от благодарного читателя господина Старикова! Осталось только добавить, что нормандскую теорию, поселив её в головы немцев, в Россию подбросили, опять же, англичане. И ещё непременно нужно к английским разведчикам Сиднею Рейли и Освальду Райнеру присовокупить американца Ли Харви Освальда, что, бесспорно, и сделает с блеском Николай Стариков, ибо количество загадочных фигур свидетельствует об изощрённости противороссийских происков.

Упорство, с каким приветствуется их разоблачение, говорит, что власть верит в нормандскую теорию и дико страшится повторения. Не для того ли, чтобы навечно опровергнуть и похерить теорию, разгоняются мирные манифестации, чей прообраз видят в той вольнице, которая жила в Новгороде после Рюрика?

Власть ищет подпитки у чего-то, что древнее, чем Русь. Это племя рось, полоскавшее рты росой. Его возвеличивают, приписывая ему поклонение косточке медвежьего пениса, превознося поцелуйный обряд. Делая всё не так, как делали бы норманны, созидают антинормандскую Великорось. В ней тупой омоновец, услышав, что его мат не нравится прохожему, хватает того за волосы и кулаком разбивает ему лицо, нимало не стесняясь нацеленных на него камер. Трое других работников милиции, мчась пьяными в машине, таранят автомобиль свадебного кортежа и принимаются яростно избивать жениха и невесту, после чего его и её признают виновными. Виновными объявлены и две женщины, ехавшие в автомобиле и погибшие оттого, что в их ситроен врезался, помчавшись по чужой полосе, мерседес миллиардера.