Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2001 #4 Страница 7

Очерк и публицистика :

Вече. НУЖНЫ ЛИ ИНОСТРАННЫЕ ИНВЕСТИЦИИ РОССИИ?

 Прежде всего, это общая оценка Паршевым роли иностранных инвестиций. “На самом деле, — пишет Паршев, — нет никаких идеологических причин для отказа от иностранных инвестиций. Китайцы используют их и правильно делают, с их помощью они строят все более современную промышленность, но у нас так не получится, как бы мы этого ни хотели. Из-за наших особых условий нам нельзя ожидать иностранных инвестиций, какие бы законы у нас не принимались” (“НС”, N4, 2000 г., с. 243). В действительности же причин как идеологического, так и чисто экономического характера для ограничения объема иностранных инвестиций, их строгого государственного регулирования и даже отказа от их использования более чем достаточно, по крайней мере, в тех странах, где имеются собственные источники накопления капитала. Как известно, различают прямые и портфельные иностранные инвестиции. Прямые инвестиции имеют стабильный характер, они вложены в уставный капитал предприятия и дают право контроля над ним, то есть это — вложения в производство, материальные ценности, инфраструктуру. Портфельные же инвестиции, то есть вклады в ценные бумаги, а также вклады иностранных нерезидентов в коммерческих банках той или иной страны, такой стабильности не имеют. Они направлены только на получение дохода и могут быть легко переведены за рубеж. В основном портфельные инвестиции — это спекулятивный капитал, проникновение которого в большом количестве на финансовые рынки той или иной страны (и особенно стран экономически неблагополучных) имеет скорее негативные, чем позитивные последствия. В настоящее время мировая финансовая система приобретает все более спекулятивный характер. Лишь около 10 процентов общего объема мировых финансовых ресурсов идет сейчас на финансирование реального сектора мировой экономики. Остальное — это финансовые ресурсы международных валютных рынков и рынков ценных бумаг, где деньги делают деньги. Иными словами, все это — спекулятивный не видит, поскольку кредитные ресурсы этих банков идут в основном в финансовый сектор, в частности, на спекулятивные операции на межбанковской валютной бирже и на рынок государственных облигаций, где можно быстро получить высокую прибыль. С учетом вышесказанного можно сделать вывод, что иностранные портфельные инвестиции вследствие их изначально спекулятивного характера и непредсказуемости поведения “портфельных” инвесторов несут в себе огромный фактор риска и потенциального ущерба для национальной экономики. Быстрый приток, а затем такой же быстрый отток иностранных портфельных инвестиций приводит к нестабильности курсов национальных ценных бумаг, их обесцениванию, девальвации местных валют, многократному снижению капитализированной стоимости экономики страны. В России это уже привело к тому, что стоимость приватизируемых российских предприятий и соответственно их акций, в том числе и тех, которые скупают иностранцы, крайне занижена по сравнению с их реальной рыночной ценой и потенциальной прибыльностью. В результате общая сумма прямых иностранных инвестиций меньше, чем она могла бы быть. Другим фактором искусственного, крайне выгодного для иностранных корпораций занижения стоимости российских производственных фондов являются манипуляции с курсом рубля по отношению к доллару. Так, например, рост курса доллара по отношению к рублю осенью 1991 г. с 0,83 руб. за доллар до 14 руб. (по произвольному решению прозападного правительства России) привел к “удешевлению” экономики России более чем в 15 раз. После финансово-валютного кризиса 17 августа 1998 г., вызванного как монетаристским характером экономической политики правительства России, так и разрушительной ролью иностранных “портфельных” инвесторов, общая стоимость российской экономики, по некоторым оценкам, снизилась более чем в 30 раз. Все это позволяет западным компаниям скупать многие экономически рентабельные российские предприятия фактически за бесценок. Именно это является одним из существенных факторов относительно невысокого уровня иностранных инвестиций в российскую экономику, а не только российские “особые” условия, о которых пишет Паршев и под которыми он подразумевает прежде всего геоклиматические особенности России. Прямые иностранные инвестиции — гораздо предпочтительнее портфельных. В странах слаборазвитых, где нет ни своей развитой национальной производственной и научно-технической базы, ни квалифицированной рабочей силы (как, например, в странах Африки, многих странах Латинской Америки и Азии), прямые иностранные инвестиции являются единственной возможностью приобщения к современной цивилизации (вернее, к отдельным аспектам такой цивилизации, зачастую наиболее уродливым). Платой за такое приобщение является прочная экономическая и политическая зависимость от развитых капиталистических стран. Вообще внутри соответствующих стран и лоббированием интересов Китая, оказался возможным прорыв китайского экспорта на перенасыщенные и не для всех доступные рынки США и других развитых стран — рынки, где реализация товаров осуществляется за твердую валюту. Прямые иностранные инвестиции чисто западного происхождения пришли в Китай уже после тех сдвигов в экономике КНР, которые произошли в результате инвестиций, произведенных “хуацяо” и подготовивших почву для роста национального дохода и соответственно — роста платежеспособного спроса. Главной целью чисто западных инвестиций, в отличие от инвестиций “хуацяо”, является прежде всего выход на внутренний китайский рынок с его более чем миллиардом потребителей, а не производство товаров с последующим экспортом в страны Запада. Следует отметить также, что инвестиции в китайскую экономику с самого начала китайской новой экономической политики (конец 70-х годов) поощрялись правительствами западных стран, стремящихся заполучить Китай в качестве союзника в борьбе с Советским Союзом. Теперь, когда СССР разрушен, а Китай наращивает свою экономическую и военную мощь, которая со временем станет несомненной угрозой для интересов Запада, западные страны, возможно, и сожалеют о своей роли в развитии китайской экономики, однако уже сделанные первичные западные инвестиционные вливания в экономику Китая привели к созданию определенной экономической взаимозависимости между Китаем и Западом, что, соответственно, стимулирует вторичные, третичные и т. д. западные инвестиции в эту страну. Суммарный объем иностранных инвестиций в экономику Китая в настоящее время превосходит 250 млрд долларов (в России за годы “независимости” аккумулировано около 12 млрд прямых иностранных инвестиций). В отличие от Китая, Россия нигде за рубежом не имеет влиятельной, сплоченной, патриотически настроенной и в экономическом отношении мощной русской диаспоры, которая могла бы явиться источником прямых производственных инвестиций в российскую экономику и проводником русских интересов в других странах. В политическом России, вполне естественно, что частные западные инвесторы не решаются идти против воли своих правительств и делать капиталовложения в страну, которая, по западным меркам, балансирует на грани превращения в страну-изгоя. В этой связи возникает вопрос: почему США и их союзники (хотя эти последние в гораздо меньшей степени) на практике сознательно создают препятствия на пути развития экономического сотрудничества с Россией, и в том числе на пути частных западных инвестиций в российскую экономику, несмотря на все соглашения о партнерстве и сотрудничестве, заключенные в последние годы? Ведь массированные западные инвестиции могли бы прочно привязать экономику России к странам Запада, сделать ее составной (хотя и подчиненной, зависимой) частью западной капиталистической системы, как, например, экономика Мексики, Бразилии, Аргентины и т. д. Инвестиции в Россию были бы несомненно выгодны и иностранным инвесторам (хотя А. Паршев и стремится доказать их абсолютную невыгодность). Дело здесь, очевидно, в том, что тем закулисным силам, которые направляют политику США и других западных стран, Россия настолько ненавистна, что они не желают сохранения ее даже в “латиноамериканском варианте”. Ведь мощный поток прямых производственных западных инвестиций в Россию (несмотря на возможные негативные последствия для политического и экономического суверенитета) все же имел бы и положительный эффект: возникли бы точки экономического роста, которые привлекли бы и местный капитал и приостановили бы его бегство из России, вероятно, несколько бы вырос уровень жизни и увеличилась рождаемость и т. д. Но такое развитие событий “мировое закулисное правительство” не устраивает. Оно явно желает добить Россию, ликвидировать все очаги передовой технологии на ее территории (особенно ВПК), лишить ее ядерного оружия и других современных средств защиты, навсегда опустить до уровня третьестепенных стран, а еще лучше — развалить на отдельные псевдогосударства, пользуясь ее нынешней государственной, идеологической и экономической немощью и сознательно поддерживая у власти в России те силы, которые эту немощь создали и постоянно воспроизводят (посредством так называемых либеральных рыночных реформ, лживых антирусских СМИ, поощрения регионального сепаратизма). В западных “свободных” СМИ, почти полностью подконтрольных “мировому правительству”, образ России и русских всячески демонизируется и очерняется, что, конечно, также является дополнительным фактором, отпугивающим иностранных инвесторов. А. Зиновьев уже писал о “мести Запада” России, мести — за весь свой былой страх перед русской военной мощью, мести за русскую самостоятельность и уникальную роль в мировой истории. Возможно, месть как раз и имеет место, но ясно также, что не последнюю роль играет и не исчезнувший до конца страх; ведь не полностью еще уничтожены военный потенциал России, ее промышленность, кадры специалистов, ведь былая мощь еще может возродиться, ведь уже намечаются (в союзе с Белоруссией) какие-то возможности хотя бы и частичного восстановления единства расколотой страны, а этого всего США и другие страны Запада, исходя из своих гегемонистских планов единоличного мирового господства, допустить не могут. Именно поэтому они создают препятствия на пути производственных западных инвестиций в российскую экономику, лишая тем самым потенциальной прибыли свои фирмы. Конечно, иностранных инвесторов отпугивают и такие факторы, как коррумпированность российского госаппарата, высокий уровень преступности, изъяны в российском законодательстве, общий экономический и правовой хаос, царящий в России, и т д. Но следует подчеркнуть, что в целом для западных стран такой хаос даже выгоден, как политически, так и экономически: им нужна именно такая слабая, отсталая и беспомощная Россия, именно нынешнее ее политическое и экономическое устройство, фактически узаконивающее колоссальный отток капитала из России на Запад в результате сверхлиберальной экономической и валютной политики российского правительства, проводимой не без подсказки и нажима со стороны того же Запада. Но стоит ли печалиться в связи с небольшим объемом прямых иностранных инвестиций в России? Так ли они полезны и эффективны, как это изображают в российской либеральной прессе? Благодаря назойливой пропаганде якобы “абсолютной незаменимости” этих инвестиций, многие в России полагает, что они могут, во-первых, обеспечить поступление новейшего оборудования и техники и тем самым продвинут страну по пути научно-технического прогресса, и, во-вторых, произведенные при помощи этих инвестиций товары можно будет продавать на западных рынках за конвертированную валюту. Практика, однако, показывает, что подобные надежды в большинстве случаев остаются нереализованными. Прежде всего надо четко понимать, что целью иностранного производителя является, главным образом, завоевание рынков той страны, в которой он размещает прямые производственные инвестиции, а не производство товаров с более низкими издержками, чем у себя на родине, с последующим ввозом этих товаров в свою собственную страну. Нетрудно видеть, что прямые иностранные инвестиции в производство с ориентацией на сбыт на внутреннем рынке приводят к оттоку твердой валюты за рубеж, поскольку иностранный инвестор, продавая произведенные в результате его инвестиций товары внутри принимающей страны, скажем, за рубли, обменивает их потом на доллары или иную твердую валюту и вывозит в качестве прибыли из данной страны. Часть прибыли при этом может реинвестироваться в производство, однако нередки случаи, когда иностранный инвестор никаких дополнительных капитальных вложений не производит, стремясь выкачать максимальную прибыль в расчете на первоначально вложенный капитал, а затем производство закрыть и покинуть принимающую страну. В мировой экономике наблюдается и тенденция перевода производства из развитых регионов мира с высокими затратами на рабочую силу в регионы, где такие затраты невысоки, с последующим экспортом какой-то части произведенной там продукции в развитые страны. Эта тенденция особенно четко прослеживается в трудоемких традиционных и экологически “грязных” отраслях. Но следует сказать, что правящие круги на Западе прекрасно понимают, что крупномасштабный перевод производства, особенно высокотехнологичных отраслей, в другие, менее развитые регионы чреват потерей монопольного положения на мировых рынках и ростом безработицы в самих западных странах, и поэтому регулируют этот процесс. В самом деле, что было бы, если бы зарубежные филиалы, скажем, немецких фирм, всю свою продукцию (созданную с меньшими, чем в самой Германии, трудовыми издержками) решили бы продавать на внутреннем германском рынке и таким образом создавать конкуренцию для собственно германских предприятий? Вполне очевидно, что и германское правительство, и германские профсоюзы постарались бы этому помешать: на такую продукцию были бы введены различные тарифные и нетарифные таможенные ограничения, как-то: антидемпинговые и компенсационные пошлины, квоты, импортные налоги, а то и прямые административные запреты с тем, чтобы предотвратить снижение производства собственно в Германии и таким образом избежать роста безработицы. Но даже если бы такие меры по какой-либо причине не были бы введены, конкуренция со стороны продукции зарубежных филиалов, выпущенной с меньшими производственными издержками, привела бы к падению внутреннего германского производства, росту безработицы, снижению душевого дохода значительной части населения и, соответственно, к сокращению потребительского спроса на продукцию, произведенную за границей в результате зарубежных германских инвестиций. Стремящийся к экономии на трудовых издержках немецкий производитель, переводящий свои производственные мощности в страны с более дешевой рабочей силой и намеревающийся затем ввозить произведенную там продукцию в Германию, в конечном счете ничего бы не выиграл. Поэтому немецкие и другие западные инвесторы при помощи своих зарубежных инвестиций стремятся прежде всего завоевать рынки принимающей страны и каких-либо третьих стран, не нанеся при этом сколько-нибудь значительного ущерба для сбыта продукции, произведенной на предприятиях непосредственно в западных странах. Факты свидетельствуют, что немецкие зарубежные инвестиции не только не приводят к сокращению занятости в самой Германии, но, наоборот, способствуют ее увеличению в результате поставок оборудования, различных материалов и комплектующих для предприятий, строящихся или реконструируемых при помощи германских инвестиций (Osteuropa Wirtschaft, N 2, 1997, s. 101-113). Следует также учитывать, что перед иностранным производителем всегда стоит дилемма: или просто выйти на рынок данной страны, экспортируя уже готовые, произведенные “дома” товары, или же создать в данной стране предприятие по производству таких товаров с той же целью: продавать эти товары главным образом на рынках принимающей страны. Решение данной дилеммы зависит от того, насколько надежно страна-импортер защищает свой внутренний рынок от иностранных товаров, и насколько объемным и платежеспособным этот рынок является. Если уровень протекционизма в стране высок (т. е. ставки таможенных тарифов высоки, импорт ограничивается при помощи антидемпинговых и компенсационных пошлин, налогов, квот, лицензий, технических и санитарных стандартов, политики валютных ограничений и т. д.), то цены на импортные товары также будут высоки, и соответственно менее емким будет рынок для их сбыта. В этом случае иностранным производителям выгоднее налаживать производство товаров непосредственно в данной стране с целью завоевания ее внутреннего рынка, тем более, что иностранным инвесторам в таком случае во многих странах предоставляются различные льготы. В России в результате политики экономической сверхлиберализации уровень таможенной защиты внутреннего рынка крайне низок, а доходы большинства населения, и соответственно его платежеспособность, настолько низки, что иностранным производителям в данный момент гораздо выгоднее продавать на российском рынке уже готовые товары, а не создавать мощности для их производства и последующего сбыта на российской территории. Именно этим можно объяснить тот факт, что огромную долю в прямых иностранных инвестициях в России составляют инвестиции в торговую сферу, то есть в создание на территории России иностранных торговых фирм, торговых совместных предприятий и т. п., призванных продвигать на внутренний российский рынок уже готовые, сделанные за рубежом товары. Негативным последствием прямых иностранных инвестиций, особенно со стороны западных транснациональных корпораций, является то, что иностранные предприятия, имея в своем распоряжении огромные средства, создают мощную конкуренцию местным национальным компаниям и предприятиям, выдавливают их с внутреннего рынка принимающей страны и не дают им развиваться. Если же принимающая страна с целью привлечения иностранных инвестиций предоставляет иностранцам значительные льготы, то положение национальных предприятий, выпускающих подобную же продукцию, еще более ухудшается. Мнение, которое часто тиражируют российские либеральные экономисты, и согласно которому свободный допуск на внутренний российский рынок иностранных товаров или товаров, произведенных при помощи иностранных инвестиций, усилит конкуренцию на внутреннем рынке и тем самым подстегнет местного национального товаропроизводителя, заставит его повысить эффективность работы и качество товаров, глубоко ошибочно. Без мощной государственной поддержки национальные российские товаропроизводители в большинстве случаев не в состоянии конкурировать с западными фирмами и обречены в ходе такой конкуренции на банкротство. Следует также указать, что иностранный капитал, особенно крупные транснациональные корпорации, исходя из своих целей, могут оказывать мощное влияние на политическую обстановку в стране, подрывать ее государственность и насаждать космополитическую идеологию, противоречащую национальным интересам. Не оправданы и надежды на то, что иностранные инвестиции могут вывести принимающую страну в число передовых, технически развитых стран. Западные производители никогда не передадут менее развитым странам уникальные “высокие” технологии. Именно эти технологии составляют основу могущества Запада, и западные страны не намерены отказываться от монополии на их производство и своими же руками порождать конкурентов, передавая технические секреты другим странам, и тем более России, в отношении которой до сих пор еще действует ряд ограничений на продажу и передачу отдельных видов технологий так называемого двойного назначения. Что касается обычных технологий, которые в процессе иностранного инвестирования поступают в принимающие страны, то и здесь наблюдается тенденция западных корпораций держать процесс под контролем. Создавая предприятия в других странах, эти корпорации в большинстве случаев стремятся ограничить их функции лишь сборкой уже готовых комплектующих частей, производство которых осуществляется в самих западных странах. Ясно, что для таких сборочных предприятий совсем не обязательно наличие высококвалифицированных ученых, инженеров и техников. Ведь все проектные и конструкторские работы осуществляются в западных странах, и заводы, созданные на западные инвестиции, собирают уже готовые модели. Надежды на то, что наличие в России, на Украине, в восточноевропейских странах высококвалифицированной и гораздо более дешевой, чем в странах Запада, рабочей силы явится стимулом для иностранных производителей переводить производство в эти страны, не оправдались. Высококвалифицированные специалисты для тех производств, которые создаются при помощи западных инвестиций непосредственно в принимающих странах, не особенно-то и требуются. Зато наиболее способные и талантливые из них нужны на самом Западе, куда их сманивают работать, причем за зарплату вдвое-втрое ниже, чем зарплата у местных западных специалистов аналогичного уровня квалификации (так называемый процесс “утечки мозгов”). Структура прямых иностранных инвестиций в России, на Украине, в бывших социалистических странах Восточной Европы имеет сходные черты. Существенную долю составляют инвестиции во внутреннюю торговлю этих стран, иными словами, инвестиции, направленные на создание в них торговых фирм и предприятий для облегчения продвижения на их внутренние рынки уже готовых западных товаров. Этому способствует политика бывших стран социализма, которые полностью либерализовали свою внешнюю торговлю и по настоянию Запада и МВФ снизили уровень защищенности своих внутренних рынков, уменьшив таможенные тарифы и сократив или почти полностью устранив количественные и другие нетарифные барьеры во внешней торговле. Далее по своей весомости идут западные инвестиции в сферу услуг, в частности страховых и банковских, в пищевую, табачную и легкую промышленность, в электроэнергетику, в такие “грязные” с экологической точки зрения отрасли, как металлургия и химия, некоторые виды машиностроения. В России доминирующим объектом иностранного инвестирования является топливно-энергетический комплекс. Все это показывает, что ни по своей структуре, ни по своему производственному назначению иностранные инвестиции не способны вывести Россию на качественно новый уровень технологического постиндустриального развития, отвечающего требованиям нового столетия. Более того, западные инвестиции в российские предприятия нередко используются для приобретения по дешевке (а то и просто кражи) передовой российской технологии или же для уничтожения высокотехнологичного и рентабельного российского производства, которое может явиться потенциальным конкурентом на мировом рынке. В этом случае иностранная фирма покупает российское предприятие, а потом сознательно разоряет его, вывозит основные фонды, увольняет сотрудников и в конечном итоге закрывает. Что касается объема поступающих иностранных инвестиций, то не только российские правящие круги жалуются на их низкий уровень, но и бывшие социалистические страны Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) чувствуют себя обойденными. Подписав договоры об ассоциации с Европейским союзом, либерализовав свою экономику, эти страны рассчитывали на мощный приток инвестиций из стран — членов ЕС. Однако общий объем западных инвестиций в страны ЦВЕ оказался ниже ожидаемого. Статистика показывает, что более 70 процентов прямых иностранных инвестиций в мире — это инвестиции, которые фирмы одних развитых стран производят в других развитых странах. Иными словами, львиная доля мировых прямых инвестиций, причем наиболее высокотехнологичных по своей направленности, совершается в рамках развитых стран, в частности, в Западной Европе и Северной Америке. Таким образом технологическая мощь, наиболее передовые технологии концентрируются в четко огражденных границах стран “золотого миллиарда”. Далее по объему получаемых иностранных инвестиций идут соответственно страны Юго-Восточной Азии и Латинской Америки, опережающие страны Восточной и Центральной Европы (включая Россию). Наименьший объем прямых иностранных инвестиций идет в Африку, Центральную Азию и на Ближний Восток. Естественно, в рамках регионов положение с иностранными инвестициями различается по странам. Уровень таких инвестиций зависит от того, какими природными ресурсами располагает страна, каковы размеры и платежеспособность ее внутреннего рынка, качество рабочей силы, уровень развития производственной базы и инфраструктуры, географическое положение, законодательство, регулирующее хозяйственную деятельность внешнее и внутреннее политическое и социально-экономическое положение и т. д. Однако чем объяснить тот факт, что западные инвестиции, и в частности инвестиции из членов ЕС в страны Юго-Восточной Азии, Латинской Америки, в Китай превышают инвестиции в страны ЦВЕ? В конце концов, если не Россия, то по крайней мере страны Центральной Европы с точки зрения мягкости климата, географической близости к странам ЕС и предполагаемого в будущем вступления в эту организацию должны были бы пользоваться гораздо большим не в состоянии делать), то и тогда проникнуть на рынки развитых стран было бы чрезвычайно трудно, поскольку ни США, ни Япония, ни страны ЕС не спешат проводить либеральную торговую политику и используют целый набор нетарифных методов ограничения импорта. Таким образом, товарная перенасыщенность мировых рынков в определенной степени обусловливает недостаточную инвестиционную активность западных корпораций в России и странах ЦВЕ. А. Паршев утверждает, что Россия не может рассчитывать на широкомасштабные иностранные инвестиции прежде всего потому, что климатические и географические условия России (холодные и долгие зимы, огромные расстояния) приводят к более высоким производственным (и в частности, энергетическим) издержкам по сравнению с южными развивающимися остановимся на нем ниже. Но сначала, думается, следует ответить на некоторые явно недостаточно продуманные, поверхностные высказывания Паршева. Итак, Паршев пишет: “В нашей стране выше среднемировых (и не просто выше, а выше в несколько раз) затраты на здания, сооружения, на энергию и транспорт. Причины давно известны — климат и низкая плотность населения. Выше в нашей стране и издержки на “воспроизводство рабочей силы” — ведь это не только зарплата, но и содержание жилья и прочая социалка. Чтобы человек просто не замерз в своей квартире, за зиму у нас расходуется несколько тонн топлива, а в “новоиндустриальных странах” этих затрат нет” (“НС”, N3, 2000 г., с. 209). Если уж говорить о климате как факторе, влияющем на уровень иностранных инвестиций в России по сравнению с другими странами, то, очевидно, необходимо также изучить вопрос о том, какое влияние на решения иностранных инвесторов вкладывать или не вкладывать свой капитал в жаркие “новоиндустриальные страны” оказывают такие явления, как чрезвычайно высокие летние температуры (45 — 50 градусов, что требует длительных дневных перерывов в работе, дополнительных затрат на воздушные кондиционеры, охладительные установки, особые условия хранения материалов и т. п.), нехватка питьевой воды, высокая частота различных стихийных бедствий (землетрясения, наводнения, тайфуны, сезоны дождей), различные массовые инфекционные и другие заболевания, связанные именно с климатическими условиями тропических стран, и т. п. На этом фоне климатические и географические условия России могут показаться не такими уж и страшными, тем более что в России существует много различных климатических зон, в частности, на юге климат вполне умеренный по европейским меркам. Следует учитывать также тот бесспорный факт, что за последние годы наблюдается тенденция глобального потепления, захватившая и Россию, как следствие парникового эффекта от накопления в атмосфере углекислоты. Короче, геоклиматические условия — это лишь один из многочисленных и отнюдь не решающих факторов, определяющих уровень инвестиций в ту или иную страну. Так, например, Украина с ее более теплым климатом, чем Россия, и географической близостью к странам Центральной Европы за годы независимости получила лишь немногим более 3 миллиардов долларов прямых иностранных инвестиций, состав Германии, а Венгрия и Чехия входили в состав Австро-Венгрии и в цивилизационном смысле всегда тяготели к германской культуре. Именно поэтому Германия является инициатором первоочередного принятия этих стран в Европейский союз, хотя условия приема даже для этих стран не настолько благоприятны, как им бы хотелось. В случае вступления Польши, Венгрии и Чехии в ЕС на их сельское хозяйство, скорее всего, не будет распространяться система субсидирования из бюджета ЕС, их рабочей силе не предоставят права свободного перемещения в рамках ЕС, финансовая помощь по линии ЕС будет гораздо меньше той, которая предоставляется таким менее развитым странам Европы, как Португалия, Греция, Ирландия и Испания. “Старые” и более развитые члены ЕС отнюдь не намерены отдавать значительную часть своего национального дохода на подтягивание до своего уровня жаждущих влиться в ЕС неофитов из Восточной и Центральной Европы. Что же касается остальных претендентов на вступление в ЕС, то им придется еще долго ждать (за исключением разве что стран Прибалтики, которых могут принять из политических и военных соображений, в пику России). Непонятна попытка Паршева подменить понятие “заработная плата” понятием “воспроизводство рабочей силы”. Заработная плата в России, включая и самых высококвалифицированных работников, крайне низка по сравнению со странами Запада, и это безусловно может привлекать иностранных инвесторов. Но Паршев ссылается не на заработную плату, а на расходы, связанные с воспроизводством рабочей силы в России (то есть расходы на социальные нужды, содержание жилья, отопление и т. д.), которые, по его мнению, выше, чем в “жарких странах”, что делает этих последних более привлекательными для западных инвесторов. Однако каким образом уровень социальных расходов в России может задеть интересы иностранного инвестора, создавшего, например, завод в России? Он платит заработную плату своим работникам, несет расходы по функционированию производства, выплачивает налоги (причем на льготных условиях), но не несет никаких расходов, связанных с “социалкой”. Эти последние оплачиваются из отчислений из заработной платы самих трудящихся, из выплат из федерального и местного бюджета и таким образом не могут повлиять на прибыли иностранных инвесторов. Вызывают возражения и некоторые другие пассажи Паршева. “В мире что-то значили не миллионы квадратных километров тундры, а государственная мощь СССР, и с ее исчезновением мы выпали даже из первой десятки, Франция и Англия более значимы, чем мы, — пишет Паршев. — Во всех отношениях — и в науке, и в спорте, и в культуре особенно. И это касается и сырья — с нашими жалкими 40 млрд долларов сырьевого экспорта — мы никто. Поставляем мы нефть, не поставляем — никто в мировом масштабе этого не заметит… И вообще, сырьевыми регионами двадцать первого века станут тропические области Африки и Южной Америки” (“НС”, N 3, 2000 г., с. 248). Странно читать эти строки, полные необоснованного самоуничижения. Я, например, не считаю, что даже сейчас, после почти десяти лет разрушительных либеральных реформ, нанесших громадный ущерб российской экономике, науке, обороноспособности, системе образования и культуре, Франция и Англия “во всех отношениях более значимы, чем Россия”. Несмотря на все усилия прозападных либералов-разрушителей, Россия все еще занимает лидирующие позиции в космических исследованиях, в разработке целого вида новейших видов вооружения, во многих областях фундаментальной науки, в культуре, в частности в литературе, музыке, балете и т. д. Странно также, что Паршев не видит прямой связи между “миллионами сырьевых поставок. Странно, что Паршев отрицает столь очевидные истины. А. Паршев явно переоценивает возможности Африки и Латинской Америки, когда говорит, что их тропические регионы станут основными источниками сырья в XXI веке. Факты показывают, что данные регионы в настоящее время неуклонно движутся к экологической катастрофе. Быстро растущее население тропических африканских и латиноамериканских стран требует все большего увеличения производства продовольствия, вследствие чего в этих странах под пашню вырубаются тропические леса, джунгли, осушаются болота, распахиваются склоны гор. В результате нарушается экологическое равновесие, режим циркулирования рек и подземных вод, на огромных площадях развивается эрозия, идет ускоренный процесс превращения в безжизненную пустыню некогда богатейших тропических районов, происходят необратимые климатические изменения. Вообще же, быстрое увеличение численности населения мира (и особенно третьего мира), рост национального дохода и соответственно уровня потребления как в развитых, так и в новых индустриальных странах — все это приводит к дополнительному возрастанию спроса на различные виды ресурсов, к постепенному исчерпанию их традиционных источников. В таких условиях огромные и во многом еще нетронутые природные ресурсы России (и в том числе самые большие в мире запасы пресной воды) будут постепенно становиться (и уже становятся) магнитом, притягивающим иностранные инвестиции, в частности, со стороны западных транснациональных корпораций. Собственно говоря, все многолетние усилия Запада по ослаблению и развалу Советского Союза, все финансовые затраты, направленные на сохранение у власти в России и большинстве стран СНГ прозападных, коррумпированных, “демократических” режимов — все это имело целью не только устранить с мировой арены СССР как самого опасного для Запада военного соперника, но и закрепить навечно раздел нашей страны, завладеть ее колоссальными природными богатствами, основная часть которых сосредоточена, конечно же, в России. И в достижении этой цели Запад не отпугнут никакие русские морозы и расстояния. Производственные затраты, связанные с российскими климатическими и географическими особенностями, не помешают западным монополиям урвать свою прибыль от продажи российских ресурсов на мировом рынке. В конце концов, цены на этом рынке уже давно определяются не только в результате игры спроса и предложения, но и вследствие закулисного сговора ведущих транснациональных корпораций, равно как и прямого вмешательства правительств развитых капиталистических государств . время в покое, дав ей тем самым шанс “сосредоточиться” и самостоятельно решить свои проблемы. Но в том-то и дело, что в современных условиях Россия теряет свою геоклиматическую непривлекательность. Можно с высокой долей уверенности сказать, что в случае сохранения в России нынешнего прозападного либерального экономического курса и согласия с этим курсом большинства населения страны объем иностранных инвестиций в сырьевые отрасли (и особенно — в топливно-энергетический комплекс) в будущем будет только возрастать. Уже сейчас из более 12 млрд долларов прямых иностранных инвестиций, накопленных Россией на начало 1999 г., более двух третей было направлено в топливно-энергетический комплекс. Совершенно ясна сырьевая направленность иностранных инвестиций в Россию, завершения таких политико-экономических реформ, которые сделали бы необратимым процесс превращения России в подчиненную Западу сырьевую окраину, создали бы еще более комфортные условия для деятельности частного, и в том числе иностранного капитала. Среди таких условий следует указать на требование признать право на куплю-продажу земли, ликвидировать естественные монополии и приватизировать их по частям, расширить права иностранных банков в России, передать в частные руки целый ряд предприятий стратегического значения. Таким образом иностранные инвестиции не могут быть основой для экономического и научно-технического развития России, в лучшем случае, при условии строгого государственного контроля, они могут сыграть вспом