Александр Амфитеатров - О ревности Страница 7

Еще два слова. Вы говорите: «Улучшеніе быта женщины мало повліяетъ на зло ревности, ибо главною его частью является часть не экономическая, a звѣрская: наслажденіе ревности есть наслажденіе патологическое, какъ наслажденіе сѣченіемъ ребенка». Тутъ я сперва позволю себѣ заступиться за репутацію звѣрей: въ животномъ мірѣ самки эксцессами ревности совсѣмъ не прославлены, – во-первыхъ; во-вторыхъ, ни одна собака, ни даже обезьяна, не говоря уже о коровахъ, кобылахъ и т. д., чадъ своихъ «для наслажденія» никогда не наказывали. Оставимъ людямъ ихъ «людства» благопріобрѣтенныя: при чемъ звать людства звѣрствами? Затѣмъ – я опредѣленно говорилъ въ своей статьѣ, что не пророчу полной смерти ревности, a предсказываю лишь общественное низведеніе ея на роль патологической аномаліи. Это самое нахожу я и въ вашемъ тезисѣ, хотя вы мнѣ имъ какъ будто возражаете. Наслажденіе сѣченіемъ ребенка, которое вы ставите въ примѣръ, – тѣмъ паче по половымъ побужденіямъ, – сравнительно такая рѣдкость въ области человѣческихъ страстей, что, если бы случаи ревности сползли на этотъ уровень, то европейское общество могло бы считать себя отъ нея освобожденнымъ. «Чудовище съ зелеными глазами – зло животное, одно изъ наслѣдій издыхающаго въ человѣкѣ звѣря». A вы увѣрены, что вѣчный звѣрь этотъ издыхаетъ? Клянусь «Звѣремъ изъ Бездны», великій вы оптимистъ! Зло животное, a не экономическое. Да какое же зло не животное?! И почему животное противополагается экономическому? Всякое зло, истекающее изъ физіологическаго запроса, начивая съ обязанности ѣсть и пить, есть животное зло, и всякое удовлетвореніе физическаго инстинкта есть экономическая потребность, разлагающаяся на начала спроса и предложенія и ихъ колебаніемъ свершающая свою культурную эволюцію. Вѣчная дрессировка «звѣря»; по предписаніямъ культурной эволюціи, управляемой экономическими запросами, и слагаетъ исторію нашей цивилизаціи. «Звѣрь» укрощается ростомъ общественнаго инстинкта и сознательнымъ отношеніемъ трудящихся массъ къ условіямъ своего быта, a совсѣмъ не аристократическимъ самосовершенствованіемъ и самовоспитаніемъ избранныхъ единицъ. Послѣднія – только симптомы и сигнальные огни массоваго процесса, который безсознательно кипитъ въ глубинахъ народовъ. И, какъ вы ни совершенствуйте и ни воспитывайте себя, a вѣкъ вашъ далеко отъ себя васъ не выпуститъ этически, хотя вы можете очень на много опередить его мыслью. Взять хоть бы и половой вопросъ: мы съ вами далеко не Платоны и не Сократы, однако – предстань предъ нами вживѣ сіи маститые мужи, со всею откровенностью страстишекъ своихъ, – намъ пришлось бы заявить имъ: «Господа! что вы!? Въ наши дни такія срамныя шутки показываютъ только въ захолустьяхъ Парижа и Неаполя, да и то подъ большимъ секретомъ отъ полиціи и за хорошія деньги!»

Нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія, что и въ русскомъ крѣпостномъ правѣ, и въ американскомъ рабовладѣльчествѣ, да и во всякой странѣ съ институтомъ невольничества очень значительное количество господъ были не людоѣды и не аспиды-василиски, a люди – какъ люди, многіе же и очень хорошіе природно люди при томъ въ высшей степени склонные къ самосовершенствованію и самовоспитанію и проявлявшіе, какъ умѣли и хотѣли, свои добрыя качества въ своемъ частномъ рабовладѣніи. Однако, сіи одинокія ласточки безсильны были сдѣлать освободительную весну, пока экономическій ростъ ихъ государствъ не подрывалъ въ принципѣ сперва систему, потомъ право рабовладѣнія. A тогда быстро гибло и самое рабовладѣніе, и дурные наросты, отъ его корня на общественный организмъ наслоенные. То же и съ вопросомъ полового раскрѣпощенія женщины. Экономическій ростъ общества настаиваетъ на его необходимости. A разъ оно совершится, частію погаснутъ, частію вылиняютъ пороки, изъ него истекавшіе, – въ томъ числѣ и половая ревность. Окутанная тысячами льстивыхъ предразсудковъ, она, съ красивою мрачностью, выстаиваетъ противъ доводовъ разсудка, одинъ на одинъ съ самыми дѣльными и благожелательными умами, потому что еще не сломано покуда основное право и условіе ревности: общественное мужевластіе, гражданская и экономическая приниженность «женскаго сословія». Со дня, когда право это рухнетъ, какъ рухнули рабскія цѣпи русскаго крестьянства и черной расы, ревность пойдетъ, конечно, на убыль, дѣлаясь достояніемъ людей пережитка и нервно больныхъ… Здоровые же выучатся ея стыдиться и, даже подвергаясь ея набѣгамъ, справляться съ нею наединѣ, какъ съ своего рода нравственнымъ геморроемъ или другимъ недугомъ, не принятымъ къ огласкѣ въ обществѣ.