Алексей Мелия - Мобилизационная подготовка народного хозяйства СССР Страница 8

Во многом по аналогии с военным ведомством складывалась ситуация и с планированием деятельности ОГПУ в подготовительный к войне период. В Положении 1926 г. отсутствует отдельный список мероприятий, проводимых по линии ОГПУ. В то же время ОГПУ неоднократно упоминается в связи с теми мероприятиями, которое оно должно осуществлять совместно с другими наркоматами и ведомствами: проверка на лояльность персонала различных ведомств, действия по обеспечению сокрытия от противника проводимых мобилизационных мероприятий. Это позволяет предположить, что деятельность ОГПУ в подготовительный к войне период должна была регулироваться особым нормативным актом. Предположения относительно характера деятельности ОГПУ в этот период можно сделать, основываясь на содержании Положений о подготовительном к войне периоде 1913 и 1926 гг. Согласно Положению 1926 г., ОГПУ должно было произвести проверку на лояльность ряда сотрудников других ведомств, составить список телефонных абонентов, подлежащих отключению с объявлением мобилизации, провести ряд других мероприятий, обеспечивающих проведение мобилизации.

В мероприятиях по обеспечению государственной безопасности в подготовительный к войне период также наблюдается преемственность по отношению к мобилизационному планированию Российской империи. Согласно Положению 1913 г., начальники жандармских управлений, исправники и начальники уездов должны были по получении телеграммы о вводе в действие подготовительного к войне периода начать кампанию по аресту лиц, подозреваемых в шпионаже. На МВД также возлагалась обязанность предотвращения забастовок и диверсий на предприятиях, выпускающих военную продукцию. Вряд ли есть основания предполагать, что арест лиц, подозреваемых в шпионаже, был в 20-е годы исключен из числа мероприятий подготовительного к войне периода. Аресты, высылки и другие репрессивные меры, проводимые по линии органов государственной безопасности, могли быть обусловлены положением военной доктрины о классовом характере будущей войны.

Здесь необходимо подчеркнуть, что в соответствии с советской военной доктриной классовый характер будущей войны не сводился к ожиданию восстаний и забастовок пролетариев в странах, воюющих с СССР. В ходе грядущей войны борьба должна была начаться и в советском тылу. Так, согласно вводной военно-экономической игре, проходившей в 1930 г. на Курсах усовершенствования высшего начальствующего состава, с объявлением мобилизации в приграничном Витебском округе складывалась следующая обстановка: «Антисоветские элементы перешли в отдельных случаях к открытому вредительству и индивидуальным выступлениям против коммунистов и советских работников, имеются случаи террористических актов против ответработников»[71].

Двойственный характер классовой войны нашел свое отражение и в военном искусстве того времени. В частности, в учебнике тактики, изданном в 1927 г., наряду с вопросами организации вооруженного восстания разбирались и вопросы подавления вооруженного восстания как в сельской местности, так и в городе, причем особенности боев в городе разбирались на примере Москвы[72]. Такой подход был во многом обоснован опытом социальной дестабилизации России входе Первой мировой войны, перерастанием межгосударственной войны в гражданскую, в ходе которой также происходили многочисленные восстания в тылу воюющих сторон. В 20-е годы ситуация дополнительно усугублялась вероятностью выступления против СССР различных белогвардейских и националистических формирований. Согласно сведениям Разведывательного управления Штаба РККА, в ходе войны против СССР могло быть использовано от 60 до 150 тыс. белогвардейцев. «Объектами выступления белогвардейцев намечаются Украина, Кавказ и Дальний Восток, причем подготовка диверсионных выступлений ведется параллельно с подготовкой внутренних восстаний на нашей территории, с тем расчетом, что с началом восстания белогвардейские отряды будут брошены на соответствующую территорию»[73].

С учетом вышесказанного трудно допустить возможность того, что кампания по проведению репрессивных акций в подготовительный к войне период была предусмотрена лишь по линии милиции[74]. Напротив, есть сведения, что в последующие годы проводилось планирование «изъятия неблагонадежных лиц» как одного из мобилизационных мероприятий. Так, в 1932 г. начальник Транспортного отдела ОГПУ (ТООГПУ) Прохоров в докладе о состоянии мобилизационной подготовки железнодорожного транспорта отмечал: «С объявлением мобилизации в порядке оперативных мероприятий ТООГПУ подлежат немедленному изъятию с дорог около 2.500 человек, из коих значительная часть непосредственно связанных с движением поездов. Изъятие такого количества лиц, естественно, отразится на работе жел. дорог в мобпериод, оставление же их на транспорте может быть чревато нежелательными последствиями»[75]. В связи с этим обстоятельством начальник ТООГПУ предлагал завершить в ближайшее время чистку приграничных железных дорог[76].

Таким образом, можно проследить, как планирование изъятия неблагонадежных лиц в связи с проведением мобилизации закономерно породило стремление произвести это еще в мирное время, задолго до возникновения реальной угрозы войны. И если в 1932 г. чистка подразумевала в большинстве случаев увольнение, ограничение в правах, высылку, то во второй половине 30-х годов ситуация резко изменилась. Возможно, списки неблагонадежных, составленные органами госбезопасности на случай мобилизации и подготовительного периода, были использованы при проведении массовых арестов в ходе плановых репрессивных кампаний 1937-38 гг. по изъятию неблагонадежных лиц[77]. К ним, в частности, были отнесены немцы, работающие на предприятиях военной промышленности и железных дорогах[78]. Имеющиеся данные пока не позволяют с уверенностью судить ни о принципах, по которым планировалось изъятие неблагонадежных лиц в подготовительный период и в период проведения мобилизации, ни о влиянии, которое оказало это планирование на проведение массовых репрессий в 30-е годы. Однако исследования в этом направлении представляют значительный интерес.

5

Заключение

На примере «Положения о подготовительном к войне периоде» можно проследить преемственность мобилизационного планирования Российской империи и СССР. Сходство Положений 1913 и 1926 гг. прослеживается не только в принципах построения мобилизационной работы. Оно нашло отражение и в перечнях проводимых мероприятий и даже в полностью идентичном заглавии обоих документов: «Положение о подготовительном к войне периоде». В то же время между этими документами есть и существенные различия, которые обусловлены, прежде всего, разными военными доктринами, на основе которых были составлены эти документы. Советская военная доктрина предполагала подготовку к длительной войне с напряжением всех сил, вовлекающей в борьбу не только вооруженный фронт, но и всю страну. С учетом требований военной доктрины, планирование мероприятий подготовительного к войне периода регулировалось комплексом документов, согласно которым в этот период должно было начаться исполнение системы планов по переводу страны в режим военного времени: плана мобилизации вооруженных сил, эвакуационного плана, народнохозяйственного мобилизационного плана, возможно, также и плана действий органов государственной безопасности по обеспечению мобилизационных и предмобилизационных мероприятий. Ряд проблем, касающихся подготовительного к войне периода, освещен пока недостаточно. Это в первую очередь относится к вопросам планирования деятельности военного ведомства и органов государственной безопасности в данный период. Также остается открытым вопрос о том, как после 1926 г. происходило планирование мероприятий подготовительного периода. Особенно большое значение этот вопрос имеет для понимания событий весны-лета 1941 г. Немалый интерес представляет и изучение планирования деятельности органов государственной безопасности по обеспечению мобилизационных мероприятий. Возможно, изучение этого вопроса поможет пролить свет и на события, на первый взгляд весьма далекие от мобилизационного планирования, в том числе и на некоторые аспекты репрессивной политики государства в 20-30-е годы.

III

Эвакуационное планирование: предпосылки возникновения и развития

1

Исторический опыт проведения эвакуации в годы Первой мировой и в период иностранной интервенции и Гражданской войны

Серьезной работы по подготовке эвакуации предприятий и учреждений перед Первой мировой войной в России не велось. По-видимому, это объясняется тем, что оперативный план войны предусматривал «переход в наступление против вооруженных сил Германии и Австро-Венгрии с целью перенесения войны в их пределы»[79]. Сказывалось и общее невнимание к проблемам военной экономики. Тем не менее вопросы эвакуации в некоторой степени затрагивались в «Положении о подготовительном к войне периоде» (о порядке выдачи эвакопособий) и частично разрешались «Временными правилами о вывозе казенного имущества правительственных учреждений, а также служащих и их семей», изданными для приграничных военных округов в период 1911–1913 гг. Предварительных планов эвакуации не составлялось[80].