Аркадий Жемчугов - Кому мы обязаны «Афганом»? Страница 8

Никогда до этого и после я не видел кубинского лидера таким возбужденным в общении с советскими представителями. Собственно, по существу он не говорил ничего нового, но по форме поведение Фиделя было необычным. Чувствовалось, он высказывает накопившееся, наболевшее… Он был взвинчен, говорил жестко, в агрессивной манере, его аргументация была четкой, лаконичной, безапелляционной.

…П. Н. Демичев поблагодарил Ф. Кастро за откровенный, хотя и нелицеприятный разговор, сказал, что по возвращении в Москву информирует о беседе Политбюро ЦК».[16]

«Тезис о том, что ввод наших войск в Афганистан был ошибкой советского руководства, — как бы подытоживает В. Кирпиченко, — получил широкое распространение в мире, в этом никто уже как бы и не сомневается».[17]

А затем вопрошает: «Так все-таки зачем мы влезли в Афганистан?»[18]

Глава первая

Коминтерн: Афганистан, Монголия, далее везде

«Афганистан сам по себе никакой цены не представляет, — утверждал А. Е. Снесарев в своей книге «Афганистан», изданной в 1921 г. — Это горная страна, лишенная дорог, с отсутствием технических удобств, с разрозненным и ненадежным населением, а это население, сверх того, еще и свободолюбиво, отличается гордостью, дорожит своей независимостью. Последнее обстоятельство ведет к тому, что если этой страной и можно овладеть, то удержать ее в руках очень трудно. На заведение администрации и наведете порядка потребуется столько ресурсов, что страна этих затрат никогда не вернет: ей вернуть не из чего. Поэтому мы должны сказать со всей откровенностью, что в истории столетней борьбы между Англией и Россией Афганистан сам по себе никакой роли не играл и ценность его всегда была косвенной и условной. Если вдуматься в существо его политической ценности, то она, главным образом, сводится к тому, что Афганистан включает в себя операционные пути в Индию. История это иллюстрирует: она насчитывает двадцать великих нашествий на Индию на пространстве четырех тысячелетий. Издавна народы-властелины стремились в Индию, обычно с целью наживы, и всегда… шли через Афганистан. Других дорог не было. И вот это обстоятельство… делает его политически ценным, придает ему определенный удельный вес…»[19]

Три последних «великих нашествия» на протяжении XIX–XX вв. были предприняты крупнейшей колониальной державой мира — Великобританией. Очень уж ей хотелось прибрать к рукам афганские «операционные пути», дабы надежно контролировать не только Индию, но и все остальные колониальные приобретения в Азии. Не получилось. Все три попытки окончились позорным поражением. Вымуштрованная и прекрасно оснащенная новейшим по тем временам оружием армия Его Величества не смогла одолеть вооруженных в основном допотопными ружьями афганцев. И каждый раз, несолоно хлебавши возвращалась восвояси.

«Афганец может терпеливо вынести личные несчастья или бедность, но его нельзя заставить примириться с чужеземной властью, — пишет, как бы подтверждая оценки А. Е. Снесарева, известный афганский историк и экономист Мухаммад Али. — Афганца невозможно покорить ни насилием, ни мирным путем, ничто не может принудить его отказаться от любви к независимости — самой сущности его натуры. Чужеземцы, которые оказались не в состоянии понять этого и пытались лишить афганцев их национальной независимости, были вынуждены дорого заплатить за свое безрассудство».[20]

Объективности ради следует заметить, что в 1880 г. англичанам удалось договориться с афганским эмиром о том, что «операционные пути» перейдут под контроль Лондона, а Кабулу взамен будет гарантирован беспрепятственный импорт через Индию необходимых афганской армии вооружений, боеприпасов, амуниции и прочих товаров. Кроме этого англичане выразили готовность ежегодно выплачивать довольно солидные по тем временам денежные субсидии. Это устроило официальный Кабул.

В 1907 г. Лондон еще дальше «отодвинул» царскую Россию от ее южного соседа. Воспользовавшись трудностями, возникшими у России после поражения в Русско-японской войне 1905 г., англичане навязали царскому правительству так называемую «Конвенцию о зонах влияния в Азии», согласно которой Афганистан объявлялся зоной безоговорочного влияния Англии, а Россия обязывалась выстраивать отношения со своим южным соседом только лишь с предварительного одобрения англичан.

После того как 26 октября 1917 г. в Москве был сформирован Совет Народных Комиссаров, первое правительство первого в мире коммунистического государства, афганскому эмиру Хабибулле-хану незамедлительно было направлено подписанное В. Лениным предложение об установлении прямых, непосредственных отношений дружбы и добрососедства между коммунистической Россией и мусульманским Афганистаном. При этом была выражена готовность Москвы направить в Кабул своего полномочного представителя.

В Лондоне инициативу Москвы похоронить «Конвенцию о зонах влияния в Азии» и установить с Кабулом прямые двусторонние отношения расценили как едва прикрытый фиговым листком удар по стратегическим позициям мирового, прежде всего, английского колониализма в Азии и намерение посеять там семена «мировой коммунистической революции».

Лондон незамедлительно оказал давление на Кабул, и эмир Хабибулла-хан предпочел скорее отвергнуть предложение своего северного соседа, нежели лишиться английских субсидий. Однако после того, как в 1919 г. Хабибулла-хан пал от руки убийцы и власть перешла к его сыну Аманулле-хану, ситуация в корне изменилась. Фортуна повернулась лицом к Советской России и спиной — к колониальной Англии.

28 февраля 1919 г. в главной мечети Кабула новый правитель королевства торжественно провозгласил независимость «Страны афганцев» и аннулировал все привилегии английских колонизаторов, включая и контроль над внешней политикой Афганистана.

Лондон ощетинился. К границе с Афганистаном были подтянуты специальные подразделения колониальных войск, имевшие опыт карательных операций в Африке и на Ближнем Востоке, общей численностью 340 тысяч штыков. По другую сторону границы им противостояли отряды примитивно вооруженных афганцев численностью около 60 тысяч штыков. В Лондоне, естественно, полагали, что статус-кво в англо-афганских отношениях будет восстановлен без особого труда. Но этого не случилось. Профессиональные колонизаторы не смогли противостоять мелким и очень маневренным отрядам афганского ополчения, которые то внезапно атаковали англичан, то так же внезапно исчезали, уклоняясь от классического открытого боя.

В результате посрамленные англичане вынуждены были подписать 8 августа 1919 г. так называемый «Равалпиндский договор» о признании, с оговоркой «временно», независимости Афганистана. Смирился Лондон и с установлением прямых отношений между Москвой и Кабулом.

В Москве афганские события находили самый благоприятный отклик и, естественно, проецировались на свой внешнеполитический курс, сформулированный В. Лениным как раз накануне Октябрьской революции: «В союзе с революционерами передовых стран и со всеми угнетенными народами против всяких и всех империалистов — такова внешняя политика пролетариата».[21]

По замыслу В. Ленина, претворять эту внешнюю политику в жизнь предстояло не только и не столько правительству Советской России, сколько Коммунистическому Интернационалу (Коминтерну), созданному по его инициативе и под его руководством.

Выступая 2 марта 1919 г. на открытии 1-го конгресса Коминтерна, В. Ленин, что называется, открытым текстом оповестил международную общественность о том, что в Москве приступает к работе штаб мировой коммунистической революции. Коминтерн, как заявил он, «по существу дела должен действовать и фактически представлять собой единую всемирную партию, отдельными секциями которой являются партии, действующие в каждой стране».[22] И далее: «Можно поручиться, что победа коммунистической революции во всех странах неминуема… победа Коммунистического Интернационала во всем мире и в срок не чрезвычайно далекий — эта победа обеспечена».[23]

В этом ключе В. Ленин обосновывал и направлял текущую деятельность своего детища. Вот некоторые из его наставлений:

 — в грядущих решающих сражениях мировой революции движение большинства населения земного шара, первоначально направленное на национальное освобождение, обратится против капитализма и империализма;[24]

 — окончательно может победить только пролетариат всех передовых стран мира… но мы видим, что они не победят без помощи трудящихся масс всех угнетенных колониальных народов, и в первую голову народов Востока.[25]