Деннис Смит - Пожарная команда № 82 Страница 8

Ниппс берет ствол из рук Винни, и тот идет к открытому окну подышать чистым воздухом. Ждем, пока рассеется дым. Брандмейстер Ниброк внимательно осматривает все вокруг, потом уходит наверх: надо убедиться, что пожар никуда не распространился. Маккарти и Билли-о остались в горевшей комнате — они отбивают баграми обуглившуюся и вздувшуюся штукатурку. Время летит быстро. В последний раз проливаем комнату легкой струей воды. Дело сделано. Отбой.

В коридоре суматоха.

— Ограбили, обворовали! — кричит какая-то женщина. Около нее двое малышей. — Украли мой телевизор и магнитофон!

Смотрю на малышей. Двое мальчиков-дошколят в одинаковых курточках. Милые ребятишки. На их лицах — уныние. Пожар в соседней квартире окончился. Дело прошлое. А у них дома теперь какое-то время не будет ни субботних мультипликационных фильмов, ни «Улицы Сезам», ни «Мистера Роджерса».

Брандмейстер записывает данные — фамилию, номер квартиры. Он доложит в пожарную часть. А потом и полиция начнет расследование.

Помню, сестра Мэри Джин говорила нам, что украсть у соседа — грех более тяжкий, чем украсть, скажем, в универсальном магазине «Мейси». Я тогда учился в пятом классе и поверил, что так оно и есть. Я и сейчас верю.

В детстве я жил на восточной 56-й улице, в одном квартале к западу от Саттон-плейс. Всего лишь один квартал. Контраст между черным и белым миром я запомнил на всю жизнь. Уже тогда в Саттон-плейс жили только миллионеры. Зимой загорелые мальчики в пальтишках из верблюжьей шерсти дожидались на углу такси или школьного автобуса. У них в карманах всегда были деньги, на завтрак — во всяком случае. Но нам и в голову не приходило отнимать у них эти деньги. Потому что они люди. Вместо этого мы отправлялись в универсальный магазин «Блумингдейл». Три квартала вверх и два наискосок. Кожаные перчатки. Бейсбольные рукавицы. Карманные ножи. Рубашки. Галстуки. Запонки. Мы тащили все, что можно было продать. Универсальный магазин «Блумингдейл» — это всего лишь магазин. Людей же мы никогда не обворовывали.

— Думаешь, эти парни нарочно устроили поджог, чтобы словить рыбку в мутной воде? — спрашивает Винни, стаскивая по лестнице пожарный рукав и оглядываясь назад.

— Похоже на то, — отвечаю я; большего не скажешь. — Хорошо еще, — добавляю я, — что мы так быстро приехали. Не то бы к нам теперь еще один сигнал тревоги поступил.

— Точно, — отвечает Винни. — Нам крупно повезло.

Возвращаемся в часть. На часах — двенадцать тридцать...

Едим спокойно.

Бросаю в кружку 60 центов за сандвич и кипячу воду для чая. Я пью чай по-ирландски — напополам с молоком. На столе лежит чей-то журнал. По телевидению передают идиотское дневное шоу. Раздаются сигналы, но они адресованы только 85-й команде Пожарные этой команды стремительно выбегают из кухни. Беру журнал. Богачи с Парк-авеню сложились и выкупили из тюрьмы группу «черных пантер». В одном из фешенебельных небоскребов на Парк-авеню был устроен роскошный прием: разодетые дамы и господа и «пантеры» в туниках Статья раздражает — из головы не выходят ребятишки, у которых больше нет телевизора... Хватит философствовать. Посмотри на окружающий тебя мир. Хотя бы на Симпсон-стрит.

Снова звонки тревоги. Пожарный извещатель 2558. Выбегая из кухни, швыряю в мусорный ящик пакетик из-под чая. Угол Интервэйл-авеню и 165-й улицы. Капитан Олбергрей изо всех сил нажимает на кнопку сирены. Тридцать децибелов — в пустом помещении. Вой врывается в уши, бьет по нервам. Едва ли это безвредно.

Едем. За нами 31-я команда и машина брандмейстера. Сверкают красные огни, воют сирены, машина вздрагивает и подскакивает по булыжнику мостовой Интервэйл-авеню. Холод обжигает кожу, и я поднимаю воротник брезентовой робы.

Машина останавливается перед деревянным трехэтажным домом. Горит верхний этаж, и пламя уже выбило оконные стекла. Здесь потребуется большой рукав — в два с половиной дюйма. Беру ствол, три скатки рукавов и начинаю прокладывать линию в дом. Мимо пробегают ребята из 31-й команды. За мной следует Вилли Ниппс, за ним Билл Келси — они тащат рукава. Винни Ройс достает из пожарной машины сумку с противогазами, открывает ее и надевает противогаз. Космо Поскуло с водителем присоединяют насос к гидранту.

Капитан Олбергрей ждет на третьем этаже. Дым густой, почти липкий. Темные, коричневые клубы не находят выхода — один из пожарных прорубает отверстие в крыше. Но вот рукав набухает водой. Подхожу к капитану Олбергрею, чуть поворачиваю кран ствола. С шумом вырывается наружу воздух, словно из вентиля кислородного баллона. За ним — вода, она бьет об пол прямо передо мной.

— Порядок? — спрашивает капитан Олбергрей.

— Порядок.

— Тогда пошли.

Горят две комнаты окнами на улицу и, возможно, чердачное помещение. Круто разворачиваем рукавную линию вокруг перил на лестнице.

— Протяните рукав еще на десять футов! — кричу я Ниппсу и Келси.

Они волокут рукав, а я продвигаюсь к самому огню. Ползу на животе. Рядом капитан Олбергрей. Сзади — Ниппс, он поддерживает наполненный водой шланг. Во время работы у нас течет из носа, рот полон слюны. Задыхаюсь от кашля, но продолжаю работать со стволом — вверх, вниз, вокруг. Ройс перекатывается через Ниппса и хлопает меня по плечу.

— Беру ствол, Деннис, — доносится до меня его приглушенный противогазом голос. Подходит Космо, он тоже в противогазе. Теперь мы с Ниппсом можем перевести дух.

Снова на улице. Келси надевает противогаз, на тротуаре позади него лежит еще один — для капитана Олбергрея. Но теперь он уже не потребуется. Смотрим наверх, на третий этаж. Пламени нет. Сквозь обугленные рамы пробивается только дым. Пожарные из 73-й и 94-й команд стоят перед домом и волнуясь ждут приказа приступить к работе. Но им не велят двигаться с места. Через несколько минут они услышат приказ: «Отбой».

Мы с Ниппсом сидим на задней подножке машины. Я совсем выбился из сил. Закурить бы сигарету, да легкие не принимают. Пока обойдусь без курева. Сидим молча, обессиленные, зато исполненные сознания завершенного дела.

Молодой парень — негр лет 22 — ходит по комнате, качает головой. Невысокий, на вид кроткий человек, он, кажется, потрясен увиденным. Одет модно — расклешенные брюки и блестящая синтетическая куртка. Осторожно переступает через мусор на полу, чтобы не запачкать манжеты брюк.

— Вы здесь живете? — спрашивает его брандмейстер Ниброк.

— Да, это мой дом, начальник. Точнее, все, что от него осталось.

Брандмейстер записывает его фамилию и расспрашивает о причине пожара. Нет, он понятия не имеет, он сидел неподалеку, в баре, и вдруг слышит — пожарные машины.

Неожиданно в коридор врывается высоченная женщина.

— Где этот сукин сын? — вопит она. — Где этот сукин сын!

В ее руке огромный нож-мачете. Глаза выпученные, бешеные.

— Где этот сукин сын! — Это не вопрос. Утверждение. Она знает, кого ищет, знает, что найдет его здесь. Женщина крупная, но не толстая. Пудов пять. Она появляется внезапно, как дикарка из зарослей сахарного тростника. И стремительно бросается вперед с занесенным ножом в руке.

— Берегитесь, шеф!

Брандмейстер оборачивается, и в этот самый миг Маккарти обхватывает женщину сзади. Но она все еще неистово размахивает ножом и совсем немного не достает до брадмейстера.

— Я убью тебя, сукин ты сын! — кричит она, заливаясь слезами. — Я убью тебя.

Молодой негр, стоявший рядом, убегает в соседнюю комнату. Женщина отбивается. Трое пожарных с трудом удерживают ее. Маккарти, наконец, заставляет ее выпустить нож, берет его и бросает на пол. Женщина разражается истерическими рыданиями.

— Эта баба сошла с ума. Уберите ее отсюда! — кричит молодой негр. Он выглядывает из дверей, убеждается, что она больше не буйствует, и, чувствуя себя в относительной безопасности, снова выходит в переднюю. Легкий чад все еще поднимается от обуглившейся мебели.

Маккарти и Риттмен — двое дюжих мужчин — крепко держат женщину. При виде парня на нее снова находит бешенство, и она делает попытку вырваться. Но Чарли и Ричи ей не одолеть. Она убеждается в этом и стихает. Не отрывая глаз от парня, она говорит с ненавистью:

— Это дело твоих рук, и я убью тебя.

Парень всплескивает руками и отворачивается. Потом говорит тихо, но нервно, кривя губы:

— Разве я это сделал?

Женщина не отвечает, но по-прежнему пристально, с ненавистью смотрит на него. Парень повторяет свой вопрос, на этот раз громко, зло:

— Я это сделал? Боже мой, с какой стати я стал бы жечь свое добро, зачем мне сжигать дотла собственный дом?

— Ты сказал моей дочери, что сожжешь дом, — резко отвечает женщина. — Сегодня утром, когда она вышвырнула тебя отсюда, ты сказал, что сожжешь дом.

Вижу, как в ней снова закипает ненависть, желание ударить его. Она рвется из рук, и парень опять прячется в соседнюю комнату — видно, боится, что пожарные ее не удержат.