Дэн Перцефф - Атака на мозг. Оскал психотронной войны Страница 8

Последним этапом программирования можно смело назвать зомбирование, когда человек уже не может сам совершать осмысленные поступки. Точнее, ему кажется, что все его реакции на окружающие раздражители или поступки есть следствие его мысленных процессов и жизненных принципов; на самом деле он выполняет вложенную программу.

– Можно ли утверждать, что на японских школьниках был опробован метод массового программирования?

– Именно об этом говорят исследования, проведенные Смирновым. Тут одназначно утверждать вряд ли можно, все же следует оставить некий процент простой случайности, но это очень похоже на применение психотронного оружия. Кто и зачем – вопрос отдельный.

– А как вы предполагаете, «кто и зачем»?

– Не все так однозначно, как кажется. Для того чтобы понять, сначала нужно задать маленький вопрос, целиком определяющий политику сверхдержав: «Что мы с этого имеем?» Из ответа понятно, кому выгодна демонстрация силы.

– Мои предположения относительно виновности больше относятся к конкурентам мультсериала «Покемоны», ведь после этого скандала рейтинг мультипликаторов резко понизился. Может ли негосударственная организация использовать такое оружие?

– Вполне возможно, что дело обстоит именно так, но, на мой взгляд, причина лежит глубже. Гораздо глубже. Я не хочу озвучивать собственные предположения относительно происшедшего и версии о том, кто за всем стоит, так как, повторюсь, доказательств у меня, даже косвенных, нет, а говорить голословно я не привык. К тому же, прошу меня простить, но мне уже пора.

– Все это чрезвычайно интересно, но хотелось бы задать вам последний вопрос. Скажите, люди, которые подвержены психотронному облучению, одинаково себя ведут или же нет. То есть можно ли их как-то выделить из толпы, отличить от обычного человека?

– Сегодня известны «жесткое» и «мягкое» психопрограммирование. «Мягко» запрограммированный не отличается от других людей, лишь иногда склонен к странным даже для себя поступкам. «Жестко» кодированный человек отличается от других тем, что может мгновенно меняться. Скажу точнее, при общении с таким человеком создается впечатление, что перед тобой несколько абсолютно разных людей. Его мимика, интонации и даже голос могут меняться в считанные секунды. Но такое жесткое программирование произвести чрезвычайно сложно, так как человека нужно полностью взять под контроль. Здесь мешает множество факторов; во-первых, это характер, во-вторых, сам тип нервной системы – холерик, меланхолик и т. д., в-третьих, привычки. Замечали за собой, что многое вы делаете уже не задумываясь? К примеру, если у вас раньше были длинные волосы, постоянно падающие на глаза, вы их убирали, и сейчас, имея короткие, вы совершаете те же движения. Для того чтобы провести жесткое зомбирование, нужен настоящий арсенал, начиная нейролептиками и заканчивая наркотическими веществами. При тотальном зомбировании у подопытного часто возникают провалы в памяти, что тоже служит одним из определяющих факторов облучения. Пока это все, что известно и может помочь отличить обычного человека от зомбированного.

– То есть вы хотите сказать, что наиболее легко заставить подчиняться воле оператора людей, употребляющих наркотики?

– Да, это очевидно, ведь у наркомана подавлена воля. Но это уже второй вопрос, – Стив встал с кресла.

Мне оставалось только попрощаться.

Глава 4. Электромагнетизм и дьявольщина

Человек сотворен, чтобы думать.

Из суммы всех известных данных мы имеем право вывести, что человек представляет остановку развития человекообразной обезьяны более ранней эпохи. …Человек может быть рассматриваем как «необыкновенное дитя» человекообразных обезьян, дитя, родившееся с гораздо более развитым мозгом и умом, чем у его родителей…

Все же я был очень разочарован встречей с Гроувером, на помощь которого так надеялся. Надо отметить и странный факт: во время интервью он вел себя так, словно за ним наблюдали. Не знаю, чем это было обусловлено, но Гроувер то и дело озирался через плечо. С первых минут беседы мне стало ясно, что он нервничал, хотя я на него не наседал с вопросами.

Он был абсолютно корректен в высказываниях, при этом почти ничего не сказал о своем личном отношении к проблеме психотронного оружия. Хотя со слов бывшей пассии я приготовился к тяжелому разговору, так как, по ее отзыву, Гроувер был прямолинейным человеком, который не боялся высказывать собственные мысли вне зависимости от того, как они прозвучат. Нередко он опускался и до грубости в разговоре, откровенно провоцировал собеседника. На деле же Гроувер оказался полной противоположностью. Моя подруга являлась психологом, работающим уже не первый год на этом поприще, и она не могла ошибиться, составляя психологический портрет Стивена. Все это было странно.

Внезапно мне отчего-то стало страшно. Накатил приступ паники, я едва не заорал как последняя истеричка, возникло такое ощущение, что мое сердце проваливается в желудок. Холодный озноб заставлял дрожать даже руки.

В голове же пульсировала одна мысль: «Бежать отсюда, пока не поздно, бежать!»

С большим трудом я заставил себя закурить, но зажигалку удалось зажечь только с третьего или четвертого раза.

Внезапно воцарилась какая-то зловещая тишина. Словно лопнула струна, точнее, кто-то перерубил веревку нависающей над моей головой гильотины. И страх пропал. Полностью, словно ничего и не было. Только пот, обильно проступивший на спине и на лбу, напоминал о происшедшем. Я прислушался к себе – сердце билось нормально, страх исчез абсолютно.

Подобный приступ паники случился со мной только один раз, когда я попал в район боевых действий в Конго, проводя расследование. Но тогда причина для страха была более чем веская: рвались мины, пули визжали, взрывы, грохот и множество убитых, которых каждую секунду становилось все больше. Паника возникла ни с того ни с сего, такого ни разу не происходило со мной.

Сплюнув в пепельницу, я достал из бара русскую водку и, налив в стакан на 2–3 пальца, выпил ее залпом, как меня научили в России. Облегчение появилась сразу, как только тепло поползло от желудка вверх к голове.

Ругая сам себя и уже иронизируя над собственным страхом, я вновь принялся анализировать полученную информацию. Оказалось, что я слишком ушел в сторону от расследования причин загадочных самоубийств, потому что упустил из виду судно «Океания», которое предположительно связал с загадочными самоубийствами дельфинов.

Однако чем больше я размышлял, тем больше понимал, что темы не просто перекликаются между собой, но и тесно связаны. Во-первых, в мозге китообразных предположительно была активизирована программа «зова смерти»; впрочем, я уже подозревал, что гибель Форестера и моего друга Каталоне была следствием выполнения этой же программы самоуничтожения. Во-вторых, передо мной стояла задача понять, что могло привести в исполнение страшный саморазрушительный механизм, дать тот самый толчок. И, в-третьих, сама проблема уже давно вышла из разряда личного и стала делом значительной важности. Главное, мне удалось узнать, что при индивидуальном кодировании используются электромагнитные волны. А также о существовании «шумановских резонансов», расстроив которые, человека можно отправить на больничную койку. Все это требовало дополнительной информации.

Вновь вспомнив о своем страхе, я громко расхохотался. Надо же, кому рассказать – не поверят, что Перцефф испытывает приступы паники безо всякой на то причины.

Направление, по которому предстояло работать, по моему мнению, было архиважным; главное, найти ответ, можно ли с помощью электромагнитной волны воздействовать на человеческий мозг осознанно, то есть вызывать нужную реакцию.

Я в волнении закурил, мне показалось, что нечто важное ускользает от моего внимания. «Океания» – этой проблемой тоже следовало заняться вплотную. Но мне было жаль тратить время на поиски корабля, обзванивать по телефону порты и диспетчерские службы.

После продолжительных двухдневных поисков мне удалось приблизительно установить местонахождение судна.

– Она, по-моему, в Энске, – устало сообщил диспетчер одного из портов. – Ее владельцев как-то искали, удалось установить, что «Океания» на тот момент находилась там, больше я подробностей по этому делу не знаю. Не интересовался. Энск – небольшой городишко, поэтому вам там все узнать будет легче.

Поблагодарив диспетчера, я записал информацию в блокнот и купил билет на ближайший авиарейс до близкого к Энску Хьюстона, откуда до нужного мне места можно было добраться на автомобиле или же на автобусе. Лететь предстояло через день. И я старался компенсировать потраченное мной время.

Мне удалось заранее договориться с Паулем Смитом, профессором нашего университета при академии физики, о встрече. Чем интриговала эта встреча – обоюдным интересом к проблематике психотронного оружия.