Лев Троцкий - Советская республика и капиталистический мир. Часть II. Гражданская война Страница 8

Тут было сказано слово «позор». Да, позор, трижды позор!

Нашей Красной Армии теперь никакие агитаторы не страшны. Она знает, что у всей страны нет других задач, кроме снабжения и заботы о Красной Армии. Армия имеет свой командный состав. Все силы, которые есть в стране, даются Красной Армии. Мы не скрываем наших задач и целей. Наша Красная Армия чувствует себя вооруженной советским и рабоче-крестьянским режимом. Наша Красная Армия этот режим отстоит. Товарищи! Поставьте во главу угла задачи обслуживания Красной Армии как моральными, так и материальными средствами. Вся страна должна быть мобилизована материально и духовно. Все силы и средства ее принадлежат Красной Армии, которая должна сражаться лучше, чем до сих пор. Опыт Красной Армии слагается в незыблемый капитал. Этот опыт она накопляет, духа своего не расходует. Вся страна сейчас стоит перед новым формированием частей рабочих и крестьян, и все должны следить на местах за тем, чтобы эти формирующиеся части не терпели недостатка ни в чем, ни материально, ни духовно. Они должны чувствовать себя опирающимися на Советскую власть. Ваша обязанность уехать отсюда с сознанием, что большей задачи, как упрочение Красной Армии, как поддержка фронта, – нет.

И когда эта задача будет выполнена, тогда наш фронт будет незыблемым, и тогда мы будем справлять годовщину не только у себя, но и в Ростове, Харькове, Киеве, Вене, Берлине, и, может быть, тот международный конгресс, который собирался созвать Фр. Адлер в июле 1914 года накануне войны, мы созовем полностью в одной из наших советских столиц. Тогда мы скажем III Интернационалу, что вот вы собрались у нас в Москве или Петрограде, потому что ваш съезд защищает рабоче-крестьянская Кр. Армия, первая армия коммунизма во всей мировой истории.

«Как вооружалась революция», т. I

Л. Троцкий. НА СТРАЖЕ МИРОВОЙ РЕВОЛЮЦИИ

(Доклад на объединенном заседании Воронежского Совета Р., К. и Кр. Д. 18 ноября 1918 г.)

Товарищи, прежде всего позвольте выразить радость по поводу того, что мы имеем возможность с вами вести беседу в Воронеже, который наши враги склонны были недавно еще считать своим. Это дает мне основание думать, что Воронеж останется в составе Советской России незыблемо, и что это многочисленное и многолюдное и, как можно судить уже по первому впечатлению, связанное единым настроением собрание является залогом того духа, который превратит Воронеж в неприступную советскую крепость.

А нужно сказать, что Воронеж – один из самых южных пунктов Советской России – пока еще находится под несомненной угрозой, ибо всей нашей стране сейчас главная опасность угрожает с юга, – с этого столь близкого вам фронта, за которым недавно скрывались немецкие силы, немецкие средства, немецкие планы и где теперь – за спиной тех же одураченных казаков – группируются силы и средства противоположного лагеря.

Мы живем в эпоху, которая является прежде всего эпохой международной политики. В «мирное», «спокойное» время вопросы международной политики кажутся рядовому человеку звездными вопросами, не имеющими никакого практического значения для его личной судьбы. Но вот уже несколько лет как мы вступили в такую эпоху, когда исторические события связывают судьбу каждого гражданина, хочет он того или не хочет, с судьбами не только его класса, его страны, но и с международными судьбами в целом. Это – заслуга или проклятье, – как хотите, – капитализма. Капитализм связал народы в один мощный хозяйственный организм и, в то же время, враждебно противопоставил друг другу господствующие классы этих народов. Можно сказать, что он, путем международного обмена, через мировой рынок, связал воедино народы каторжной насильственной цепью, и они, стремясь устроиться в пределах каторги капиталистического мирового хозяйства, вынуждены рвать эту цепь и тем самым рвать свое тело на части. В этом и заключается современная империалистическая война. Она выросла из противоречия между мировым характером производства и национальным характером капиталистического хищничества. Буржуазия с этим противоречием справиться не может. Сперва была надежда у буржуазии того и другого лагеря, что путем сокрушительной военной победы она разрешит все вопросы. Я помню первый период войны. Мне пришлось его провести в Западной Европе, сперва, первые дни в Австро-Венгрии, затем в Швейцарии, потом почти два года во Франции, откуда я был выброшен через Испанию – нейтральную страну – в Америку, как раз в момент ее вступления в войну. Таким образом, судьба дала мне возможность за первые два с половиной года войны наблюдать ее отражение в сознании и в политике буржуазных классов и рабочих масс разных стран. В Цюрихе на втором, примерно, месяце войны, мне довелось говорить с одним из важнейших соглашателей, с Молькенбуром,[24] который на мой вопрос, как его партия представляет себе ход мировой войны, ответил, повторяя мнение германской буржуазии: «В течение ближайших двух месяцев мы покончим с Францией, затем повернемся на восток, покончим с войсками вашего царя и через три, максимум четыре месяца мы дадим крепкий мир Европе». Такова была иллюзия этого социал-патриота.

Прошло с того времени более 4 лет. Германия сейчас повержена во прах. И только развернувшаяся рабочая революция обещает вывести ее из страшного и кровавого тупика, куда ее загнала политика буржуазии, защищавшаяся в свое время партией Молькенбура.

То же самое было и во Франции. Там буржуазные депутаты и социал-патриоты обещали победу со дня на день, с недели на неделю, потом с месяца на месяц, и наконец уже с года на год. Правда, можно сказать, что теперь эта обещанная победа достигнута. Франция вместе со своими союзницами наступила на Германию сапогом, – тем не менее во Франции, меньше чем где бы то ни было, сколько-нибудь разумные политики даже из буржуазного лагеря надеются теперь военной победой разрешить хотя бы один из тех вопросов, которые вызвали современную войну. Не кто другой, как Жюль Гед,[25] один из бывших вождей бывшего II Интернационала, говорил не раз во время своего революционного расцвета, что война является матерью революции, и вот мы вступили сейчас в эпоху, когда по следам войны, правда, иногда слишком медленно для нашего законного революционного нетерпения, но все же шествует, как говорилось в старину, в железных сандалиях революция, дочь войны.

Революцию начали первыми мы, русский рабочий класс, класс страны наиболее обездоленной. Мы были первыми, но не последними. Мы рисковали остаться одинокими. Но разве был у нас другой выход? Вы знаете, с каким издевательством и глумлением встречались наши предсказания относительно неизбежности революционного развития во всем мире, и особенно в Германии. Но факты налицо: в последнем счете оказались правы мы, те, которые опирались на твердый материалистический метод исследования исторических судеб, метод, который применяется во всякой науке, – метод строгого, холодного, сурового исследования накопленных фактов с целью установления отсюда определенных выводов, правильного прогноза относительно будущего. И только этот научный холодный метод, который вовсе не противоречит самому горячему революционному темпераменту, – только марксизм дал нам возможность не растеряться, а разобраться в мировом положении и предсказать неизбежность пролетарской революции в результате настоящей войны.

Разумеется, многие из нас ожидали ее раньше. Мы думали, что германский рабочий класс не позволит соглашателям вести себя так долго на узде. Сейчас еще мы взираем с ненавистью на биржевую Францию и готовы подчас нетерпеливо топать ногой по поводу того, что французский рабочий класс с его богатыми революционными традициями так долго терпеливо сносит господство Пуанкарэ и Клемансо. Тем не менее, в общем и целом, события идут, как мы, марксисты, их предвидели. Те черты капитализма и рабочего класса отдельных стран, которые нам были известны раньше, развернулись и сказались в характере событий и в их темпе.

Мы знали, что для германского рабочего класса, без революционного прошлого, нужны исключительные события, исключительные потрясения, чтобы выбить его из той колеи легализма, в которую его надолго загнала история. Эти потрясения наступили, – и последствия налицо.[26]

Вы знаете, что вся последняя война есть не что иное, как гигантская дуэль между Германией и Англией. Англия – эта старая империалистическая колониальная страна, старая разбойничья фирма, в лице своего флота, стоит на всех путях и перепутьях морских мировых дорог и не позволяет другим мировым разбойникам конкурировать с собой. Именно поэтому она с неслыханным ожесточением и ненавистью наблюдала, как, в лице промышленной Германии, развивается для нее в высшей степени опасный соперник на суше и на воде. Характерная черта английского рабочего класса, которая объясняется историей английского капитализма, черта, на которую я только что намекнул, это – чувство своей привилегированности, известный аристократизм. Английский рабочий класс во второй половине прошлого века был связан с мировыми привилегиями английской промышленности, которая занимала господствующее положение на мировом рынке. С того времени, как это положение установилось, т.-е. с 50 – 60-х годов прошлого столетия, английский рабочий класс не знал революционных потрясений.