Александр Амфитеатров - Женщина в общественных движениях России Страница 8

Для всѣхъ этихъ женщинъ, покуда онѣ въ Россіи, жизнь дѣлится на тюрьму и дѣятельность. Если онѣ не въ тюрьмѣ, значитъ – онѣ агитируютъ. Если онѣ не агитируютъ, значитъ, онѣ въ тюрьмѣ. Какой фантастическій романъ можетъ сравниться съ біографіей Перовской, съ ея арестами, побѣгами, переодѣваніями, отчаянною работою въ подкопахъ, тюрьмами и перелетами изъ конца въ конецъ по Россіи? Но вѣдь Перовская – только наиболѣе типическая индивидуальность, болѣе или менѣе такъ жили всѣ ея подруги по дѣлу. Ихъ фанатизмъ къ работѣ свободы страшенъ въ своей несокрушимой гибкости, какъ клинокъ толедской стали. Когда, въ 1878 г., не удалась вооруженная попытка отбить y жандармовъ Войнаральскаго, участники покушенія гораздо больше, чѣмъ полиціи, боялисъ: что скажутъ женщины партіи? что скажетъ Перовская? Гартманъ съ товарищами рѣшили – въ случаѣ обыска, не отдаваться живыми, похоронить себя вмѣстѣ съ жандармами подъ разваливами дома. Ho y кого не дрогнетъ рука произвести самоубійственный взрывъ? Общимъ рѣшеніемъ выбираютъ Перовскую. Софьѣ Лешернъ смертная казнь замѣнена пожизненною каторгою. Она впала въ истерику и рыдала весь день, оскорбленная, что y нея отняли честь умереть съ товарищами – Браднеромъ, Антоновымъ и Осинскимъ. Лешернъ была взята при вооруженномъ сопротивленіи. Гдѣ женщины революціи, тамъ, послѣ выстрѣла Засуличъ, почти всегда и вооруженное сопротивленіе. Онѣ не боялись ни боя, ни тюрьмы, ни казней. Онѣ – «неисправимыя». Кутиновская бѣжитъ изъ Нерчинска. На свободу? Нѣтъ – только, чтобы стрѣлять въ генералъ-губернатора Ильяшевича. Имя Вѣры Засуличъ впервые мелькаетъ мимоходомъ еще въ нечаевскомъ процессѣ! Кто разъ появился ва роковомъ красномъ фонѣ, остается на немъ вѣчно, лишь перемѣщаясь, какъ свѣтящаяся муха. Мужчины устаютъ, мужчины мѣняютъ мнѣнія, мужчины иногда просятся на отдыхъ и сдаются на капитуляцію подъ милостивыя условія частныхъ амнистій. Въ женской революціи процентъ сдающихся до того ничтоженъ, что даже не легко припоминаются имена. Въ организаторскихъ съѣздахъ 1879 года, рѣшившихъ судьбу Александра II, участвовали равно мужчины и женщины, но женская группа ихъ не выдѣлила впослѣдствіи ни Тихомирова въ кофточкѣ, ни Гольденберга въ юбкѣ. Когда женщина старой русской революціи устаетъ и не надѣется на свои силы, чтобы далѣе нести свой крестъ мести и печали, y нея одинъ выходъ – въ могилу. Бывали годы, наполненные такимъ отчаяніемъ женскимъ, что самоубійства повторялись чуть ли не эпидемически. Ужасенъ въ этомъ отношеніи некрологъ 1883-ro года, въ теченіе котораго въ Женевѣ застрѣлилась Софья Бардина, въ Бернѣ отравилась Евгенія Завадская, въ Красноярскѣ отравиласъ Колотилова, въ Енисейскѣ – Лидія Клейнъ, въ домѣ предварительнаго заключенія повѣсилась Настасья Осинская, сестра знаменитаго Валеріана Осинскаго, повѣшеннаго въ Кіевѣ въ 1879 году – и рабочій Бочинъ въ Якутской области задушилъ Елену Южакову, въ развязкѣ романической исторіи, что, собственно говоря, слѣдуетъ отнести тоже къ разряду нравственныхъ самоубійствъ. И, все-таки, опять надо сказать: женскіе нервы выдерживали борьбу съ большею выносливостью, чѣмъ мужскіе. Просматривая въ книгѣ Бурцева некрологи революціи съ 1875 года по 1896 годъ, я насчиталъ 48 мужскихъ самоубійствъ на 15 женскихъ. Количество женскихъ сумасшествій относится къ мужскому, какъ 5:12. Цифры эти, конечно, далеки отъ точности и, при томъ, говорятъ только о вождяхъ, такъ сказать, объ аристократіи движенія: масса отъ нихъ ускользнула и врядъ ли поддается подсчету, – но схему отношеній онѣ, во всякомъ случаѣ, даютъ – и съ достаточною выразительностью. Наоборотъ, выносливость физическая, какъ и слѣдовало ожидать, несравненно дольше сохраняетъ мужчинъ въ тюрьмѣ и ссылкѣ и дѣлаетъ болѣе удачными ихъ побѣги. Для женщины Восточная Сибирь и каторжная тюрьма – смертный приговоръ, растянутый не болѣе, какъ на два, на три года, много – на пять лѣтъ. Поразительный примѣръ Вѣры Фигнеръ, которую не могли ни заморить, ни измѣнить двадцать лѣтъ шлиссельбургской кельи, своею исключительностью только подчеркиваетъ общее правило. Уходя въ революцію, женщина твердо знала, что обрекаетъ себя на смерть скорую и неминуемую – отъ правительственной ли кары, отъ своей ли руки, что революціонная работа есть самый быстрый и вѣрный способъ украсть y себя жизнь. Но рѣдко кого смущало это сознаніе. Сильные женскіе характеры встаютъ одинъ за другимъ непрерывною цѣпью – и не только по одиночкѣ, a очень часто цѣлыми группами. Революція имѣетъ свои женскія династіи: сестры Фигнеръ, сестры Любатовичъ, Субботины. Разсматривая женскія революціонныя самоубійства, не трудно видѣть, что большинство ихъ создано или, дѣйствительно, такою безысходностью положенія, что только и остается – перерѣзать себѣ осколкомъ стакана сонную артерію, какъ Гинсбургъ въ Шлиссельбургѣ, или вполнѣ понятнымъ отчаяніемъ ранней юности. Въ 1881 году въ Красноярскѣ повѣсилась семнадцатилѣтняя Викторія Гуковская, осужденная на поселеніе по одесскому дѣлу въ 1879 году, когда ей было всего 14 лѣтъ. Не то удивительно, что ребенокъ лишилъ себя жизни, – удивительно, что онъ терпѣлъ жизнь два года!

VII

Система «просвѣщеннаго абсолютизма» оказалась не по плечу русской монархіи, и въ 1887 году императоръ Александръ III написалъ на докладѣ графа Делянова свою знаменитую резолюцію:

– Прекращай образованіе!

Резолюція опоздала: Александръ III, съ обычною ему откровенностью, только прямо приказалъ и назвалъ по имени процессъ, длившійся уже 15 лѣтъ. Для мужского образованія рѣшительною эрою прекращенія была побѣда толстовской классической системы. Для женскаго – одновременное правительственное сообщеніе, направленное противъ русскихъ студентовъ въ Цюрихѣ, отъ 21 мая 1873 года. Этотъ замѣчательный документъ, сохранившись для потомства, будетъ возбуждать въ грядущихъ вѣкахъ такое же печальное изумленіе, съ какимъ мы читаемъ «Молотъ на вѣдьмъ» какого-нибудь Спренглера или «Демономанію колдуній» Бодена: несокрушимый мавзолей человѣческаго самодурства и лукаваго суевѣрія! Извѣстно, что въ документѣ этомъ русскія учащіяся женщины приравнены къ проституткамъ, a дѣвушки обвинены въ изученіи акушерства съ спеціальною цѣлью дѣлать выкидыши. За неимѣніемъ другого авторитета къ подтвержденію этихъ сплетенъ, правительственному сообщенію пришлось ссылаться на квартирныхъ хозяекъ города Цюриха: Марта Швердлейнъ приглашена въ судьи и законодательницы нравственности! Въ политической части своей документъ гласитъ чистосердечно: не желаю студентокъ за границею, потому что ими держится революціовная почта и создается вихрь политической агитаціи. «Правителъство не можетъ допустить мысли, чтобы два-три докторскіе диплома могли искупить зло, и потому признаетъ необходимымъ положить конецъ этому ненормальному движенію».

Такимъ образомъ государство не постѣснилось оклеветать своихъ образованныхъ женщинъ предъ цѣлымъ міромъ. Правда, что, мимоходомъ, оно и себя не пожалѣло въ этомъ правительственномъ сообщеніи, торжественно и буквально провозгласивъ себя «отставшимъ отъ другихъ европейскихъ государствъ». Клевета эта русскимъ учащимся женщинамъ, что называется, сокомъ вышла – даже и за границею, не говоря уже объ отечественныхъ нѣдрахъ. Невѣроятный цинизмъ правительственнаго сообщенія важенъ и любопытенъ еще и тѣмъ, что онъ санкціонировалъ почти дословно литературнуюттравлю и полемическія идеи Лѣскова, Клюшникова, Всеволода Крестовскаго, Болеслава Маркевича, Авенаріуса, отчасти Достоевскаго и другихъ борцовъ противъ женскаго просвѣтительнаго движенія, всуе призывавшихъ имя «семейнаго начала». Въ будущемъ же правительственпое сообщеніе приготовило полную программу для публицистической порнографіи Цитовича, для пасквилей Дьякова Незлобина и для фельетонной дѣятельности гг. Мещерскаго и Буренина, благополучно длящейся даже и до сего дня. Недостаетъ въ программѣ только пагубнаго вліянія инородцевъ и, въ особенности, евреевъ. Какъ ни дико правительственное сообщеніе, все же оно датировано царствованіемъ Александра II, когда государство не усовершенствовалось еще до взаимотравли гражданъ своихъ кишиневскими и бакинскими погромами. Но и этотъ малый пробѣлъ государственнаго акта былъ успѣшно пополненъ усердіемъ частныхъ добровольцевъ – ташкентцовъ слова, ташкентцовъ печати, ташкентцовъ дѣйствія. Два свойства поражаютъ безпристрастнаго человѣка, когда онъ читаетъ плоды двадцатииятилѣтней литературно-государственной войны съ женскимъ умомъ: откровенный ирреализмъ ея – совершенное отсутствіе фактическаго наблюденія, да и нежеланіе наблюдать, и головной развратъ всѣхъ этихъ отсебятинъ, преподносившихъ обществу, подъ видомъ семейной сатиры и морали, безудержную и вычурную порнографію. Больше всего претерпѣвали отъ этихъ половыхъ извращеній общественной мысли женщины-врачи. Не только отдаленные потомки, но уже и молодые люди ХХ-го вѣка съ трудомъ повѣрятъ, что, всего пятнадцать лѣтъ назадъ, можно было изображать сельскую школу уютнымъ и чуть не бархатами обитымъ гнѣздышкомъ устарѣвшей полудѣвицы на содержаніи вліятельнаго земца; въ школѣ говорятъ по-французски, смакуютъ Арманъ Сильвестра и пьютъ тонкіе ликеры. Между тѣмъ, это лишь одна изъ невиннѣйшихъ фантазій, которыми угощалъ свою публику покойный и, я думаю, тогда уже полубезумный Житель. Инородческое вліяніе на женскій вопросъ въ Россіи опредѣляется соприкосновеніемъ русскаго прогресса съ польскимъ освободительнымъ движеніемъ и еврейскимъ равноправіемъ. Польское вліяніе сказывалось на русскихъ дѣвушкахъ болѣе отвлеченно, – какъ общій примѣръ неутомимаго національнаго стремленія къ свободѣ. Первый русскій политическій процессъ, въ которомъ участвуетъ женщина, – въ 1855 году, Возницкаго съ дочерью, за распространеніе въ Тамбовской губерніи прокламацій о возстановленіи Польши. Въ 1863 году русскія образованныя женщины стояли нравственно на польской сторонѣ, какъ, впрочемъ, и большая часть тогдашней интеллигенціи. Было много участницъ повстанья не только мыслью и словомъ, но и дѣломъ. Знаменитая Анна Пустовойтова тутъ не примѣръ, потому что она была полька по матери, получила польское воспитаніе, жила и вращалась исключительно въ польскомъ обществѣ, такъ что русскаго въ ней – только фамилія. Но были русскія сестры милосердія въ польскомъ лагерѣ, были свѣтскія женщины, энергично собиравшія деньги для повстанцевъ. На это въ одинъ голосъ жалуются всѣ художественные и фактическіе лѣтописцы-патріоты той эаохи: Лѣсковъ, Всеволодъ Крестовскій, въ особенности, Клюшниковъ, выбравшій для своего «Марева» героинею русскую амазонку въ польской бандѣ. Но гораздо серьезнѣе этихъ единичныхъ явленій оказалось то сердечное сочувствіе и участіе, съ какимъ русскія женщины встрѣтили плѣнныхъ польскихъ бойцовъ за свободу послѣ муравьевскихъ проскрипцій. Вліяніе ссыльныхъ поляковъ на русскую интеллигенцію началось еще съ Екатерининскихъ временъ, но никогда не получало большей интенсивности, чѣмъ послѣ 63-го года. Учениковъ и, въ особенности, ученицъ польскихъ ссыльныхъ колоній мы видимъ въ той «молодой Сибири», которая неизмѣнно оказывается ыа передовыхъ постахъ каждаго русскаго освободительнаго движенія. Помимо теоретическихъ средствъ культурнаго воздѣйствія, громадное значеніе имѣли, конечно, смѣшанные польско-русскіе браки. Матери-полькя подарили русскому обществу много доблестныхъ сыновей и дочерей. Мать Некрасова была полька. Съ 1896 года я, съ постояннымъ вниманіемъ, слѣжу за процессомъ, покуда еще очень отвлеченнымъ и теоретическимъ, такъ называемаго польско-русскаго примиренія. Никто не вноситъ въ него столько доброжелательной страстности, какъ женщины смѣшанныхъ польско-русскихъ семей, переживающихъ личнымъ, домашнимъ надрывомъ глубокую скорбь проклятаго «спора славянъ между собою». Будемъ надѣяться, что наступающія великія времена принесутъ успокоеніе и этимъ удрученнымъ сердцамъ: дѣло свободной Россіи – понять свободную Польшу, дѣло свободной Польши – подать братскую руку свободной Россіи.