Газета Литературы - Газета День Литературы # 141 Страница 8

Видимый образ которого пока представляет собой некую "туманность Андромеды", поскольку еще не персонифицирован (впрочем, предварительные наброски, эскиз такой персонификации можно видеть в образе Владимира Владимировича Путина, и указать на него стоит лишь для лучшего понимания грядущей литературной и политической перспективы, хотя "встреча президента с молодыми писателями" 24 февраля 2007 года в Ново-Огарево и критика роли Чацкого в спектакле театра "Современник" тут немалого стоят). В общем, как говаривал некогда М.С. Горбачёв, "процесс пошёл…" Из потока идущего процесса можно при желании наловить множество разнообразных фактов и фактиков — но речь, опять же, не о них.

"Новый реализм" интересен. Потому что важнее не то, что человек сочиняет, а то, как он живёт.

Речь о том, что появился пресловутый "социальный заказ" на некое иное по сравнению с недавним прошлым качество искусства вообще и литературы в частности. Они снова приобрели (приобретают) социальное измерение — не "сделайте мне красиво (некрасиво, больно, не больно и так далее, до бесконечности — нужное подчеркнуть)", а "дайте инструкцию по выживанию" в современном очень большом, очень сложном, очень тесном и очень жёстком мире.

Чего скрывать, большинство отечественных литераторов прореагировало на эти изменения "с точки зрения курицы" (весь жизненный опыт которой должен говорить ей, что предназначение человека — это забота о ней, о курице. И только в смерти своей она может убедиться, что это не так) — это огорчает, конечно, но совсем не удивляет: "Других писателей у меня для вас нет". А всех, кто есть, объединяет одна общая черта: все они как раз "выжили в 90-е" (© Михалков Н.С., кинофильм "Жмурки"). И, честное слово, готовы in masse выживать дальше, здесь и сейчас — пусть по-другому, не так, как раньше… А как?

Радует хотя бы то, что общее направление дальнейшего движения (на уровне чувствований-ощущений) угадано и бывшими "инженерами человеческих душ", и даже "свободными творческими личностями" абсолютно верно — это реализм.

Правда, никакого общего понимания того, что такое реализм и каким он должен быть сегодня, у этих писателей и критиков нет. Ясно лишь то, что: а) это не (пост)модернизм, б) это не "повторение пройденного", т. е. не критический и — тем более! — не социалистический реализм, всё-таки основанные на каком-то образе, пусть даже негативном, желаемого будущего. Отсюда — уже набивший оскомину, зато ни к чему не обязывающий эпитет "новый", к которому можно подверстать практически всё, что удовлетворяет двум указанным выше требованиям.

"Новый реализм" — самопроизвольно возникшее, очень мощное течение в современной русской литературе. Оно пришло в ответ на тупиковую ситуацию постмодернизма, на смену ему или в помощь — я не знаю.

Образно говоря, после не слишком длительного, но весьма бессмысленного периода плаваний отечественной литературы по океану "(пост)модерна" и ловли с последующим поеданием тамошних "рыбов и гадов" реализм воспринимается как долгожданная (и давно позабытая) земля, способ жизни на которой кардинальным образом отличается от уже ставшей вроде бы привычной, но всё-таки изначально неродной "водной стихии".

Вообще-то — если говорить о "(пост)модернизме", а о нем приходится говорить, — для культуры это феномен хотя и редкий, но далеко не уникальный и даже не новый, типологически сходный с "античным (пост)модернизмом", достаточно полное представление о котором можно составить по знаменитой книге Диогена Лаэртского, где мифологическая система, а равно и легендарно-исторические события выступают всего лишь версиями происходившего, ни одной из которых нельзя отдавать предпочтение, так что задача автора — лишь представить по возможности наиболее полную коллекцию этих версий.

Отсюда российский "новый реализм" можно рассматривать прежде всего в качестве попытки стихийного ответа на указанный выше социальный заказ. На выходе пока получается нечто весьма невнятное, "непрожёванное" — от классики до всё того же (пост)модерна, — но тут важнее не результат, а процесс. Как говорится, "жизнь не удалась, но попытку засчитали".

Те, кто описывает внешнюю сторону этих литературных процессов, вполне могут согласиться с цитатой из Михаила Бойко. Те, кому важнее их интенции, — с цитатой из Дмитрия Новикова. По-своему будут правы и те и другие. Но…

"Новый реализм" — это полный провал, то есть старый соцреализм с жалкими поползновениями сменить обёртку.

В сотый и тысячный раз приведу свою любимую притчу о слепцах и слоне. Ощупав долгожданного слона, герои притчи поделились впечатлениями, переросшими в спор, а по ряду версий — и в драку. Один уверял, что слон гибкий и длинный, словно змея; второй — что он гладкий и твёрже камня; третий — что слон подобен колонне или стволу дерева; четвертый…

Давайте же пока полюбуемся на "слона" под странным названием "новый реализм" во всей его сиюминутной цельности, ибо, если наш взгляд в большей мере соответствует действительности, чем восторженные (что чаще) или негодующие (что реже) речи эстетических слепцов, эта возможность очень скоро исчезнет. Потому что "новый реализм" буквально на наших глазах превратится в нечто куда более социально адекватное и художественно состоятельное.

Марина Струкова

НА ТОМ БЕРЕГУ

Кадзуо Исигуро родился 8 ноября 1954 в Нагасаки. Когда ему было 6 лет, семья эмигрировала в Англию. Окончил Кентский университет по специальности "английский язык и философия", магистр гуманитарных наук.

Его предыдущие романы, например, "Остаток дня" или "Безутешные", на мой взгляд, не вызывают сильных эмоций. При всей холодной отточенности стиля в духе английской классики 19 века, они просто скучны, может быть потому, что отличаются спокойным и отстранённым взглядом персонажей на мир в любых обстоятельствах. Но такой подход к ситуациям в книге "Не отпускай меня…" просто шокирует, и в этом контрасте сюжета и стиля заключается часть успеха книги. Речь идёт об интернате Хейлшем, где воспитывают детей-клонов, чтобы потом взять у них донорские органы. Дети рисуют, играют, увлекаются иными детскими забавами. Директор интерната, хотя от неё немногое зависит, пытается по-своему помочь питомцам, хочет доказать миру, что у них есть душа. Ведь общепризнано утверждение, что у клонов не может быть души. Директор устраивает выставки рисунков учеников, заставляя задуматься об их трагической судьбе.

Повествование ведётся от лица девушки Кэт, которая, прежде чем также лечь на операционный стол, работает помощницей оперируемых. Она наблюдает, как сначала разбирают "на запчасти" её подругу Рут, а потом бойфренда Томми. Самое чудовищное в том, что ребятам внушили естественность происходящего. Читая, ожидала, что главная героиня хотя бы попытается бежать со своим возлюбленным, обречённым на гибель. Писатель-европеец разрешил бы ситуацию по-своему — его персонажи взбунтовались бы, не смирившись с судьбой живых запчастей, но герои Исигуро, с его буддистским менталитетом, воспринимают свою судьбу как неизбежную работу на благо общества. Для них предназначение заключается именно в самопожертвовании. Учительница Люси безапелляционно объявляет детям: "Если мы хотим, чтобы вы прожили достойную жизнь, надо, чтобы вы запомнили как следует: никто из вас не поедет в Америку, никому из вас не стать кинозвездой. И никто из вас не будет работать в супермаркете — я слышала на днях, как некоторые делились друг с другом такими планами. Как пройдёт ваша жизнь, известно наперед. Вы повзрослеете, но до того, как состаритесь, даже до того, как достигнете среднего возраста, у вас начнут брать внутренние органы для пересадки. Ради этих донорских выемок вы и появились на свет. Вас растят для определенной цели, и ваша судьба известна заранее. Помните об этом".

На взгляд читателя — это безнадёжность, на взгляд персонажа — неизбежный ход событий жизни, когда одна часть общества внушает другой, что быть использованными — почётный удел; одни рождены, чтобы неизбежно пожрать других и жить, наслаждаясь здоровьем и комфортом. Рут — подруга главной героини, по собственному признанию, "чувствовала, что так и должно быть. В конце концов, нам же положено ими становиться, правда?" Термины "выемка" и "завершил" бесстрастно определяют ампутацию и смерть соответственно.

"И люди долго предпочитали думать, что все эти человеческие органы являются ниоткуда — ну, в лучшем случае выращиваются в каком-то вакууме. Как бы ни было людям совестно из-за вас, главное, о чём они думали, — чтобы их дети, супруги, родители, друзья не умирали от рака, заболеваний двигательных нейронов, сердечных заболеваний. Поэтому вас постарались упрятать подальше, и люди долго делали всё возможное, чтобы поменьше о вас думать. А если всё-таки думали, то пытались убедить себя, что вы не такие, как мы. А раз так, ваша судьба не слишком важна".