Гаральд Граф - Императорский Балтийский флот между двумя войнами. 1906–1914 гг. Страница 8

Скоро закончилась кампания училища, и наш миноносец был отпущен в Либаву.

Когда мы туда вернулись, стало известно, что на порт Императора Александра III будут базироваться вновь построенные минные крейсера (впоследствии их переименовали в эскадренные миноносцы), которые минувшее лето плавали в отряде под флагом вице‑адмирала великого князя Александра Михайловича[82], назначенного теперь министром коммерческого судоходства и воздухоплавания[83].

Из них предполагалось образовать 1‑ю Минную дивизию Балтийского флота. Это было чрезвычайно приятное известие, что означало возрождение флота. В порту было заметно оживление.

Не успели мы вернуться в Либаву, как наш командир получил приказание вступить под командование начальника Сводного дивизиона миноносцев капитана 2‑го ранга С.А. Посохова[84] на время перехода дивизиона из Либавы в Кронштадт.

Этот дивизион состоял из девяти старых номерных миноносцев (№ 104, 120, 140 и др.), водоизмещением около 100–120 тонн. Часть миноносцев находилась в исправном состоянии, но другая – в очень плохом. На переход были назначены командиры и не полный комплект команды. Переход из Либавы в Кронштадт для этих инвалидов был довольно‑таки сложным предприятием. Можно было всего опасаться – аварии в машинах и котлах, свежей погоды, тем более что уже была осень, и других неприятных случайностей.

Начальник дивизиона поднял брейд‑вымпел на нашем миноносце, так как мы должны были вести дивизион и вообще являлись его конвоиром. К тому же почти на всех миноносцах компасы были в очень плохом состоянии.

В назначенный для похода день погода стояла удачная – серая и тихая. Дивизион благополучно вышел из аванпорта и повернул на норд. Мы должны были идти Ирбенским проливом, Рижским заливом, Моонзундом, затем повернуть на Ревель, а оттуда пересечь Финский залив и идти шхерами, с заходом в Котку, до Биоркэ.

В море сразу же начались различные маленькие аварии, и то и дело какой‑нибудь миноносец выходил из строя, и приходилось уменьшать ход, пока он справится со своими недоразумениями. Само собой разумеется, что миноносцы не в состоянии были хорошо соблюдать строй и то отставали, то налезали друг на друга.

Бедный начальник дивизиона сильно волновался, да и было от чего. Даже с трудом удавалось переговариваться сигналами и семафором, потому что на некоторых миноносцах не было сигнальщиков и самим командирам приходилось этим заниматься. Особенно трудно было в темноте. Связь с отдельными миноносцами прекращалась. Самым страшным было, если бы погода засвежела.

Несение вахт мною и лейтенантом Светликом оказалось чрезвычайно трудным: приходилось не только следить за курсом своего корабля, но и внимательно следить за всеми миноносцами. Впрочем, командир и начальник дивизиона почти не сходили с мостика.

Все с облегчением вздохнули, когда вошли в Рижский залив, а затем в Куйваст, где встали на якорь, чтобы переночевать. Идти ночью было бы слишком рискованным.

На следующий день, к вечеру, добрались до Ревеля, где и ночевали. На третий день, уже в темноте, добрались до Котки. Несмотря на бесконечные трудности, пока ни один миноносец не отстал.

Капитан 2‑го ранга Посохов был очень доволен, что все шло сравнительно благополучно, и пригласил командиров и офицеров нашего миноносца на ужин в ресторан Котки. Под влиянием пережитых волнений и благополучного исхода плавания все были приятно возбуждены и без конца делились рассказами о разных случаях, теперь казавшихся смешными, а когда они случались в море, то было совсем не до смеху. На одном миноносце оказалось, что рулевой никуда не годился, так что командиру пришлось самому встать на руль; на другом машинисты не умели соблюдать числа оборотов, и миноносец то отставал, то налезал на переднего и т. д. При всем этом и винить‑то никого было нельзя, так как все организовалось за один переход, и то еще хорошо, что команды сумели справиться со всеми недочетами. Но с морем шутить не приходится, и если бы нам не повезло и погода бы испортилась, то легко бы могло случиться, что переход кончился бы катастрофой.

На следующее утро, с рассветом, вышли дальше. Оставался один переход до Кронштадта, который прошел совсем гладко. Видимо, все успели кое‑как приспособиться. К вечеру весь дивизион влез в Кронштадтскую гавань.

Нам разрешили отдохнуть три дня, и мы все перебывали в Петербурге. Затем понеслись обратно в Либаву. Ночевали в Ревеле, где, так сказать, по традиции немного «провернули».

То ли дело идти одним – не поход, а одно удовольствие! Заботиться только о своем корабле – лишь бы курс был правильно проложен, своевременно открывались маяки да встречные суда не мешали.

Вернувшись в Либаву, встали на свое обычное место в канале и стали ожидать новых распоряжений. Но тут стряслась неприятность с нашим командиром, то, о чем я уже упоминал выше. Насколько он весь этот период всецело уходил в налаживание миноносца и работал с утра до вечера, настолько теперь его почти не видели, он где‑то пропадал в городе.

В одно прекрасное утро он появился на миноносце в весьма подавленном состоянии, и мы скоро узнали, что с ним на берегу приключился глупейший случай. Накануне после обеда с обильным возлиянием он поехал в цирк. Занял место в первом ряду и незаметно задремал. Так почти все представление он проспал, и его никто не потревожил. Да, наверно, никто и не заметил, что он спит, так как благодаря своей тучности он сидел прямо, лишь слегка наклонив голову. Несомненно, все прошло бы незамеченным, если бы, на несчастье Веселаго, в последнем номере программы два клоуна не стали бы разыгрывать дуэль, стреляя друг в друга из игрушечных, но с большим треском револьверов. Эти выстрелы были настолько громкие, что разбудили нашего командира. Спросонья он вообразил, что это стреляют в него, так как клоуны находились совсем близко. Поэтому он выхватил свой револьвер и сделал два уже настоящих выстрела. К счастью, ни в кого не попал, но эффект получился потрясающий. Клоуны закричали «ай, ай, ай» и начали убегать; в публике произошла паника, и все стремительно ринулись к выходу, давя друг друга. Полиции с трудом удалось водворить порядок.

Веселаго быстро пришел в себя и был страшно смущен происшедшим, но уладить скандал было уже нельзя. Полиция вызвала плац‑адъютанта, который его увез на гауптвахту, и по телефону было сообщено о случившемся командиру порта адмиралу Ирецкому. Времена были очень тревожные, на офицеров, особенно морских, косились из‑за участия морских батальонов в усмирении беспорядков в Прибалтийском крае[85], и вдруг такой скандал. Да еще не с каким‑нибудь молодым мичманом, а с капитаном 2‑го ранга.

Адмирал Ирецкой сейчас же протелеграфировал о происшедшем главному командиру портов Балтийского моря вице‑адмиралу Никонову[86] в Кронштадт. Со своей стороны, сам Веселаго послал телеграмму отцу, адмиралу, в Петербург, прося заступиться. Но отец ничего поделать не мог. Высшее начальство было неумолимо, тем более что с Веселаго это был уже не первый скандал и о его пороке было известно. Поэтому к нему применили суровую меру наказания – отставили от командования миноносцем и списали в наличие экипажа[87].

Мы были искренне огорчены этим печальным случаем с нашим командиром. Что бы там ни было, а он был выдающимся офицером. В частности, я многому у него научился. Особенно вспомнилось, как он постоянно внушал, что необходимо добиваться, чтобы каждое полученное приказание было бы в точности исполнено. Чего проще эта истина, а на деле часто бывало, что кажется, что приказание нельзя исполнить. Не раз случалось, что командир отдаст приказание, а выполнить его кажется невозможным. Приходилось докладывать, что затрудняешься выполнить его приказание. Веселаго рассердится и прикрикнет, что дело не в невыполнимости приказания, а в неумении. Объяснит, как надо поступить, и, глядишь, все выходит хорошо.

Помню, раз он приказал лейтенанту Светлику сходить под парусами на нашей четверке на берег. Миноносец стоял в аванпорте. Погода была очень свежей, волна большая. Светлик (и я был с ним согласен) доложил, что это очень опасно, особенно благодаря плохим морским качествам наших четверок, и шлюпка может перевернуться, и поэтому просил идти под веслами. Веселаго ответил, что он с этим не согласен, спустился в четверку, поставил парус и благополучно дошел до пристани в канале.

После этого (скандала в цирке. – Прим. ред.) Веселаго долго продержали на берегу, но, наконец, назначили командиром старого минного крейсера «Абрек». Он им не долго прокомандовал, как о какой‑то люк ударился ногой. У него получилось заражение крови, и его не смогли спасти.

Такой способный и выдающийся человек загубил себя совершенно зря. К сожалению, в доцусимские времена многие офицеры губили себя алкоголем. Но, к счастью для флота, пьянство все больше и больше выводилось, и будущий командующий адмирал Эссен строго преследовал за этот порок.