Диего Марадона - Диего Марадона. Автобиография Страница 8

Врач приехал не один, с ним был Пиерпаоло Марино, спортивный директор клуба. Все, кроме меня, были жутко напуганы. Меня проверили за час до матча, осматривали, словно я какая-то неведомая зверушка: два итальянца, Мадеро, Фернандо Синьорини, который был моим спортивным врачом и знал мое тело как никто другой, мой брат… И колено повело себя хорошо. В любом случае я собирался играть. Повторюсь, эта история с коленкой продолжалась долго. И мне очень нравится, как она закончилась, сейчас расскажу.

Да будет гол

Однако завершить отборочный тур было важнее всего. Приближались два матча с Перу, сначала в Лиме, потом в Буэнос-Айресе, и они были ужасны. Таких страданий на поле, как в тех двух играх, я больше не припомню. Причины их были разными. В первом матче – из-за защитника Рейны, которого поставили опекать меня, это все помнят. Он за мной проследовал до самой Гаваны, сукин сын! Серьезно, когда я был там, он отправил мне мяч.

Помню, как в какой-то момент я ушел с поля, чтобы врач меня осмотрел, и он остался у бортика и ждал меня. Этот человек не играл, а просто преследовал меня!

Было воскресенье, 23 июня, и мы проиграли 1:0, гол забил Облитас. Повторюсь, мне нравится, когда защитника ставят лично для меня, потому что я от них избавлялся одним махом, но тот тип переборщил. Как Гентиле в 1982 году, который просто забил меня ногами. Я ничего ему не говорил, ни слова, поскольку моим оружием против подобных выходок всегда была игра. Всегда.

Сегодня, спустя 30 лет, Рейна не продержался бы и 45 минут на поле. А в тот раз отыграл все 90. Я помню, что после игры поговорил в отеле с каким-то журналистом и рассказал ему, как мне было паршиво, не только из-за поражения. Думаю, если бы мне потребовалось выбрать какой-либо матч, чтобы объяснить, как трудны отборочные игры, я бы привел в пример этот. В тот вечер Барбитас сыграл в основном составе, мы чуть больше прикрывали друг друга в центре и уже начали играть с Вальдано вдвоем впереди. Не все вышло удачно, и я начал беспокоиться о том, что нас ожидало. До того момента мы поступали правильно. Но если бы мы провалились в самом конце, то наши надежды полетели бы к чертовой матери…

Клянусь тебе, пару лет назад, когда мы играли на стадионе «Монументаль» против Перу в отборочном турнире в Южной Африке, мне в голову снова пришли те ужасные картины. В тот раз я сказал, что никогда мне не было так страшно на поле, и, смотри-ка, судьба снова послала мне подобную ситуацию. Пойми меня правильно, я не то чтобы не верил в нас или в себя, но казалось, что все было против, все. Плохое поле, дождь, перуанцы, которые вдруг начали играть как «Бавария». Это правда, у них имелись хорошие игроки, не только Рейна. Еще был Веласкес, Куэто, Урибе, Облитас.

В свое время осознал, как трудно быть тренером, когда хочешь выйти на поле и сам забить мяч, но не можешь. И как трудно играть с травмой: я был в плохом состоянии с этим проклятым коленом, которое сильно болело. Все было в порядке с игрой, но я хотел отправить мяч в ворота с углового и у меня никак не выходило. В голове без остановки крутилось: утешительный матч, утешительный матч… Если мы проиграем, то мы будем играть утешительный матч, а оставалось всего 10 минут, и мы проигрывали 2:1.

Ужас, ужас, какие это были страдания!

В том матче вместо Клаусена сыграл Камино, и в первом тайме он выкинул Франка Наварро хорошеньким пинком. Он выкинул его с поля! Спустя 10 минут мы уже вели 1:0, гол снова забил Педрито, но перуанцы сравняли счет и обогнали нас уже в первом тайме. Тогда меня стали беспокоить мрачные мысли.

Я хотел плакать от полного бессилия. Я говорил: «Как это возможно, старина?» Все было так просто, мы так хорошо играли, и вдруг две их атаки и два гола. Я не мог это объяснить.

В перерыве мы все переругались, потому что знали: мы проигрывали по нашей вине, из-за наших собственных ошибок. В раздевалке Билардо не дал нам никаких указаний, не прокомментировал эти два гола, промахи. Он крикнул, чтобы мы перестали уже гонять без толку мяч по полю и прошли в чемпионат мира.

Большая ошибка…

Потому что мы выбежали на поле как сумасшедшие и были близки к тому, что нам забьют еще один гол, а не мы сравняем счет. Время летело… Я наблюдал за часами на табло стадиона и думал: «Да в чем дело? Его специально ускоряют?» Я вспоминал, как боксер Карлос Монсон на ринге Луна Парк смотрел на часы в раунде против Бенни Бриско. Но только я не был слаб. Колено не давало мне делать то, что я хотел, болело ужасно, но нужно было выходить.

Я отбежал назад, чтобы войти в игру и попытаться делать голевые передачи, но был один очень важный мяч, и принадлежал он не мне. Нас выступало двое против троих: Барбадильо, Урибе и кто-то еще против Троссеро и Эль Пато Фильоля. Если бы Урибе сделал пас Барбадильо, то нам бы забили третий гол и конец нашему чемпионату мира. Но когда Урибе сам устремился к воротам, он поскользнулся и грохнулся. Тогда Эль Пато перехватил мяч, и мы вышли из этой атаки без ущерба.

И в результате получился наш гол.

Розыгрыш начал Пассарелла с паса Гареки (точно такой же пас через много-много лет выполнит Палермо на отборочном турнире в Южной Африке). Я всегда говорил: то, как Мартин выставил ногу, было очень похоже на передачу Гареки. Абсолютно то же самое. Я отмечал, как безумец, – в грязи, так же как и потом, когда я бросился лицом на газон. То же самое страдание и то же самое облегчение.

Когда я еще разговаривал с Билардо, однажды я сказал ему: «Вы должны были привезти Гареку на чемпионат в Мексике, как я привез Палермо на чемпионат в Южной Африке». Знаешь, в чем дело? Гарека заслужил это всем тем, что он дал Билардо, пока меня не было. Что там скрывать: Гарека был одним из тех, кто поддерживал Билардо на плаву, пока не появился я. Это мое мнение. Были хорошие игроки, но определяющим элементом являлся Эль Флако. Потом, когда он играл со мной, он выкидывал мяч за пределы поля, бестолковый (смеется).

Я по сей день помню, что сказал Гареке в раздевалке «Монументаля», когда мы уже были квалифицированы и немного успокоились:

«Парень, так мы закончим финал чемпионата мира… Через тернии к звездам».

Первый шаг мы сделали, но я знал, что впереди нас ожидало что-то очень тяжелое. Хотя я также знал, что мы будем чемпионами мира. Вопреки всему.

День, когда у меня взорвалось колено

Если мне что-нибудь в голову западет, то уже крепко, сложно от этого избавиться. Как когда мне сломали лодыжку в Барселоне. Открываю я на следующий день газету и читаю: «Марадона больше не будет играть». Да вы что? Ну, еще увидите…

С коленом произошло то же самое: после удара в Венесуэле я прошел с травмой весь отборочный тур. Они не говорили, что я больше не буду играть, но все были уверены, что я в любом случае должен оперироваться и что неизвестно, сколько времени займет восстановление. Поэтому я не хотел ничего знать. И поэтому, как и в тот раз в Барселоне, я вновь позвонил безумцу Оливе, который был, несомненно, очень хорошим врачом.

Олива сказал мне: «Ты оперироваться не будешь». Это я и хотел от него услышать, мне это было необходимо.

Что со мной произошло? У меня воспалилась подколенная связка, этого я не забуду никогда. Не забуду я и эту боль: я не мог разогнуть ногу.

С момента удара того идиота я целыми днями только и слышал: «Марадона должен оперироваться». Об этом говорили все, и говорили одно и то же. Даже врач «Наполи» силком тащил меня на операцию. Но безумец Олива – нет и нет. Потрясающе было выиграть спор у врачей «Интера», «Милана», «Рома», «Ювентуса» – у всех великих, которые утверждали противоположное… Какого черта они вообще вмешивались?

Решение обнаружилось в товарищеском матче, который мы играли против команды Крола. Дело было так: врач вколол мне что-то, практически обездвижив мое колено. «Потихоньку будет проходить», – говорил мне безумец. Но приближался момент начала игры, а я все еще чувствовал напряжение в связке. Начался матч, и через десять минут я уже забыл о своих ощущениях, побежал за мячом, повернулся и – бум! – коленка взорвалась.

Я упал на землю и так и остался, с невыносимой болью… Тогда ко мне подошел доктор и спросил:

– У тебя взорвалось колено?

– Да-аа, доктор, да-аа… Мне очень больно, боль жуткая!

– Отлично, этого я и хотел!

Я пристально посмотрел на него. Он оказался еще ненормальнее, чем я думал. Я услышал, как врач говорил: «Накройте его, накройте…» Потом он достал шприц, огромный шприц, и вколол мне его посреди поля. Я лежал на животе, с адской болью.

– Ну-ка подвигай ногой, – приказал доктор.

Я послушался – и как ни в чем не бывало. Никакого напряжения, ничего. Я продолжил игру. Кажется, забил один гол. Мы выиграли со счетом 2:0. Я отыграл 90 минут, и когда пришел на скамью, Безумец сказал мне: «Ну? И где теперь все, кто хотел тебя оперировать?»

Мы были готовы на все

Таким образом моя проблема была решена. Теперь требовалось решить все остальные, весь этот дурдом, связанный с командой.