Олег Маркеев - Демон Власти Страница 9

Базовое противоречие феномена человека следует искать в конфликте индивидуальной программы, заложенной в человеке как в самостоятельной кибернетической самоорганизующейся системе, с функционированием индивидуума в системе человеческого сообщества — человейнике. Конфликт этот происходит между экзистенциальным эгоизмом человека и эволюционным коллективизмом, который способствует выживанию не отдельного члена, а человейника в целом.

Мощный человейник, укрепленный, имеющий ресурс прочности для противостояния агрессии извне и обладающий потенциалом для экспансии вовне, такой человейник — земной рай для человека. Другого, более совершенного, ему просто не дано. Оказавшийся в условиях дикой природы, вне социума, человек обречен. Не столько биологически, сколько социально. Это подтверждают безуспешные попытки «очеловечить» человеческих детенышей, воспитанных животными.

Но внутри самого человека постоянно идет борьба между индивидуалистическим и коллективистским началом. Общество принуждает и стимулирует его к действию как атомарного объекта социальных связей, что предполагает примат интересов сообщества, самопожертвование, труд на благо всей системы и т. д. И всеми способами подавляет индивидуалистические начала, «сбивает» личную программу поиска максимального личного комфорта и безопасности.

В результате у человека появляется единственный коридор жизнедеятельности как компромисс между эгоистичной личностной программой и интересами человейника — карьера в системе управления социумом. Согласитесь, что генерал имеет меньше шансов погибнуть от пули, чем солдат на передовой. А глава банка, если дело не дошло до конфискации имущества, от банкротства теряет меньше, чем клерк.

Восхождение по социальной лестнице требует значительных усилий, но в случае успеха приобретенные привилегии с лихвой их компенсируют. Более того, при закреплении привилегий по линии наследования (социальный статус, капитал, недвижимость, культурный и образовательный уровень) потомкам не придется повторять социальный «подвиг» отцов. Но так как количество вакансий в социальной пирамиде убывает по мере приближения к ее вершине, то, действительно, тысячи, сотни тысяч погибают или скатываются вниз, исчерпав свой жизненный ресурс. Как тут не вспомнить римскую максиму: «Тысячи должны погибнуть, чтобы Цезарь стал великим».

В обществе идет непрекращающаяся борьба за жизненные блага, предоставляемые обществом. В схеме, рассмотренной в предыдущей главе, вектор личностных амбиций устремлен к субъекту управления, потому что именно в нем находится центр распределения жизненных благ, зона максимальной безопасности от воздействия внешней среды и там же содержится минимум издержек, связанных с недостатками функционирования системы.

Для прорыва вверх по социальной лестнице формируются группы, кланы, команды, единственной целью которых является обретение максимально высокого социального статуса. Поэтому баланс элит есть, скорее, желаемое, чем реальное положение. Или кратковременное состояние.

Очевидно, что «водное перемирие» в среде рвущихся к власти долго длиться не может. Развитие системы требует определенной скорости вертикальной социальной динамики. Как только обновление человеческого материала среди властвующих снижается ниже порогового уровня, когда основная масса населения лишается перспективы подняться вверх по социальной лестнице и получить непосредственный доступ к системе перераспределения жизненных благ, назревает социальный взрыв.

Интересно, что вектор стратегии поведения человека «искать максимального комфорта и избегать дискомфорта» направлен не на окружающую среду, как этого следовало бы ожидать, а внутрь системы, на субъект управления. Но еще интереснее то, что максимальная экспансия общества и государства, захват новых сфер и переустройство среды обитания происходит в период, когда сняты барьеры для социального роста и массы новых соискателей благ устремляются вверх по социальной лестнице.

Отбросьте идеологические предубеждения и внимательно прочитайте цитату из А.А.Зиновьева.

«Почему моя мать хранила портрет Сталина? Она была крестьянка. До коллективизации наша семья жила неплохо. Но какой ценой это доставалось? Тяжкий труд с рассвета до заката. И какие перспективы были у ее детей (она родила одиннадцать детей!)? Стать крестьянами, в лучшем случае — мастеровыми. Началась коллективизация. Разорение деревни. Бегство людей в города. А результат этого? В нашей семье один человек стал профессором, другой — директором завода, третий — полковником, трое стали инженерами. Я не хочу употреблять оценочные выражения «хорошо» и «плохо». Я хочу лишь сказать, что в ту эпоху происходил беспрецедентный в истории человечества подъем многих миллионов людей из самых низов общества в мастера, инженеры, учителя, врачи, артисты, офицеры, писатели, директора и т. д.».

И сравните с сегодняшним днем. Минимум вертикальной социальной динамики, депрофессионализация властвующих как государственных деятелей, люмпенизация среднего класса бывшего СССР автоматически приводят к сокращению способности к экспансии в окружающую среду, способности оказывать на нее творческое, преобразующее воздействие.

В поиске максимального комфорта нет ничего инфернального. Так устроено все живое. Даже активная защита элитой общества завоеванных высот тоже вполне понятное и естественное явление. Как вполне понятна вечная борьба в элите за доступ к кормилу и кормушке власти. Жесткость, если не жестокость, борьбы объясняются ценностью главного приза — полного удовлетворения любых потребностей. За счет основной массы обитателей человейника, естественно.

Приведем указ императрицы Елизаветы.

«Понеже в Санкт-Петербурге наш Зимний дворец не токмо для приему иностранных министров и отправления при дворце во учрежденные дни праздничных обрядов по великости нашего императорского достоинства, но и для умещения нам с потребными служителями и вещьми доволен быть не может, для чего вознамерились оной наш Зимний дворец с большим пространством в длине, ширине и вышине перестроить; на которою постройку по смете потребно до 900 000 рублей».

Небольшое пояснение: на празднование Нового года (тысяча семьсот пятьдесят второго) в Зимний дворец пригласили столько гостей, что в толчее и духоте никакой речи о «великости императорского достоинства» быть не могло. Царица наморщила носик и утром же издала приведенный указ.

И грянуло строительство очередного архитектурного шедевра посреди страны, где большинство ее обитателей топили избы «по-черному». Только что Петр Первый при строительстве Санкт-Петербурга угробил две трети населения северо-западных губерний, а его дочка Елизавета швырнула из казны почти миллион рублей на капремонт дворца.

Эгоизм и алчность властвующих не зависит от формы правления. Эпопею с капремонтом Кремля, затеянную для нужд «великости президентского достоинства», широко освещали мировые СМИ и женевская прокуратура. В этом и есть отличие демократии от абсолютной монархии. В демократической России подвластным дозволяется ставить вопрос о нецелевом использовании ресурсов, если точно — сколько украли, но не саму цель. Один царь построил, второй на бюджетные деньги ремонтирует, и никого из налогоплательщиков это не касается.

А что до казнокрадства как любимого развлечения царедворцев, то оно было во все времена. При Петре Первом Меншиков наворовал восемь миллионов золотом, кстати, при годовом бюджете страны в один миллион. Но это было для Петра лишь поводом сломать пару палок о спину вороватого соратника, но никак не предметом гласного обсуждения в обществе. В демократической России воруют с тем же размахом. Но и судачат об этом публично. Прогресс, так сказать, налицо.

Теннисный корт для Ельцина, с лучшим в стране покрытием, обустроенный по высшему разряду в карельских лесах Заячьей Чупы, — из той же серии примеров антиразумной эгоистичности власти. Кто же спорит, что пожилому человеку нужно меньше пить и больше заниматься физкультурой. Но то, что выстроили для физзарядки президента, согласитесь, несколько за гранью здравого смысла.

Каждый хочет сытно есть, спать в тепле, иметь плодовитую самку, быть максимально защищенным в настоящем и передать завоеванную меру социального комфорта детям. Казалось бы, пресловутая ницшеанская «жажда власти» с высот метафизики низвергается в банальную физиологию. Никаких белокурых бестий и божественно жестоких заратустр, кругом милые соплеменники, пусть с отдельными, вполне извинительными и понятными недостатками: лентяи, стяжатели, казнокрады и сластолюбцы. Аппетит к жизненным благам и фантазия в удовлетворении собственных прихотей порой выходят за грань разумного. Но не звери же, в конце концов!