Дэвид Саттер - Как Путин стал президентом Страница 9

Таким образом, потенциальный вызов, брошенный системе криминальной олигархии в России, потерпел поражение. Эпоха Путина началась с того момента, где закончилась эпоха Ельцина. Александр Волошин, главный советник Ельцина, сохранил свой пост главы Администрации Президента. Михаил Касьянов, министр финансов в кабинете Ельцина, был назначен премьер-министром и вместе с большинством его главных министров имел тесные связи с «семьей» Ельцина.

И, что важнее всего, «семья» Ельцина определила выбор нового Генерального прокурора. 16 мая 2000 года Совет Федерации выдвинул на обсуждение кандидатуру Дмитрия Козака. Но на следующий день Путин предложил другую кандидатуру — временно исполняющего обязанности Генерального прокурора Владимира Устинова. Как писала газета «Сегодня», такой кардинальный поворот произошел после того, как кандидатура Козака была отвергнута Волошиным. Согласно газетной статье, такое решение было принято потому, что Волошин не был уверен в том, что Козак не будет продолжать копаться в делах, связанных с Аэрофлотом и «Мабетексом».

Через десять месяцев ситуация изменилась до такой степени, что многие даже не могли себе представить. Ельцину и его семье были предоставлены гарантии неприкосновенности, новое правительство было очень похожим на старое, представителям правящей олигархии не нужно было больше опасаться преследований за свою криминальную деятельность. Все разговоры о перепроверке распределения собственности в период процесса приватизации — самого преступного разбазаривания государственных ресурсов в истории — прекратились.

События в Рязани

…Сгустились сумерки, машины оживленно сновали по улице Новоселов на окраине города Рязани, делая круг перед 12-этажным домом № 14/16. Покупатели толпились в новом гастрономе «День и ночь» на первом этаже здания, а жители дома возвращались с работы, набирали коды своих квартир и открывали новую тяжелую металлическую дверь подъезда.

Мало что в этой сцене говорило о том, что 22 сентября 1999 года на том месте, где в настоящее время стоит здание, могла находиться зияющая яма и многие из тех, кто теперь спешит по своим делам, могли бы быть погребены под тоннами кирпича, если бы не чудо, которое спасло их от смерти.

Единственно, что напоминает об этом происшествии, — металлическая дверь, установленная через несколько месяцев после того, как в основании здания обнаружили бомбу, из-за чего пришлось эвакуировать почти 250 человек. Город охватила паника, пока Федеральная служба безопасности не объявила, что это была не настоящая бомба, а муляж, помещенный туда для «испытания».

После инцидента жители дома говорили в интервью по телевидению и в прессе, что после этого случая у них возникли проблемы со здоровьем, а их дети бояться ложиться спать. Они дали понять, что не верят тому, что их эвакуировали из квартир в ходе испытания, и были убеждены, что кто-то — возможно, сама Федеральная служба безопасности — намеренно пытается одурачить их. Пожилая женщина, входя в дом, сказала: «Это страшно даже произнести, но мне кажется — это было не тренировочное испытание».

«Чему я должен верить, — говорил 67-летний житель дома, — тому, что говорит правительство, или тому, что было в основании здания? Тогда спросите: кто несет ответственность за войну? Кому нужна эта война? Конечно, правительству». (На следующий день после этого инцидента правительство, обвиняя чеченских боевиков во взрывах жилых зданий в Москве, Волгодонске и Буйнакске, начало бомбить Грозный.) «Власти пытаются замять все это и скрыть от народа, — сказала Татьяна Боричева, другая жительница дома. — Я думаю, что это большая политическая игра. Здесь идет борьба за власть, а наша жизнь не стоит и копейки… [Они] хотели заставить чеченцев начать боевые действия и захватить власть».

Некоторые жители дома говорили, что собираются подать в суд на ФСБ. Другие проявляли большую осторожность. «Общее мнение гласит, что лучше нам не предъявлять им обвинения, — заметила Татьяна Лукичева, — или в следующий раз они на самом деле взорвут нас».

Дом № 14/16 по улице Новоселов был построен в 1987 году Рязанским радиозаводом, и большинство его жителей работали на нем. В основном это были патриотически настроенные граждане, не склонные критиковать правительство. Но после «тренировочного испытания» и событий, последовавших за ним, они пришли к убеждению — в некоторых случаях впервые, — что их жизнь в глазах властей не имеет ценности. Осмысление этой ситуации началось в тот вечер, который обитатели дома № 14/16 по улице Новоселов теперь считают своим вторым рождением.

В 20.30 22 сентября Алексей Картофельников, водитель городского автобуса, вернулся в Рязань после выходных, проведенных на даче. Он поставил свою машину подальше от дома и отправился домой пешком. Когда он подошел к подъезду, его внимание привлекла белая «Лада», припаркованная перед входом, на заднем сиденье которой сидел мужчина. Последние две цифры на номерном знаке автомобиля были заклеены бумагой, на которой было написано число «62», код Рязани. У входа стояла молодая блондинка и нервно оглядывалась по сторонам.

В свете произошедших за 18 дней в Буйнакске, Москве и Волгодонске взрывов четырех жилых зданий эта сцена показалась Картофельникову подозрительной. Он вошел в свою квартиру и набрал «02».

В это время Владимир Васильев, по профессии инженер, живший на восьмом этаже, возвращался домой и тоже заметил машину. Лист бумаги на заднем номерном знаке машины уже слетел, и появился номер 77, код Москвы. Васильев заметил, что номер на задней панели отличается от номера на передней. Блондинка, привлекшая внимание Картофельникова, теперь сидела с мужчиной в машине. Васильев поднялся на лифте до своей квартиры и также позвонил в милицию.

Картофельников непрерывно набирал «02», но номер был постоянно занят. Его дочь Юлия, 23-летняя студентка медицинской ординатуры, вышла на балкон, чтобы узнать, как разворачиваются события. Она увидела, что из подвала здания появился второй мужчина, посмотрел на часы и сел в машину, после чего она рванула с места с тремя пассажирами. В этот момент Картофельников дозвонился в милицию. Картофельников описал увиденное им, но вначале милиция отказалась проводить расследование. Однако тот настаивал, и милиция согласилась приехать. Отец и дочь встретили милиционеров у подъезда в 21.30. Юлия предложила им пройти в подвал, чтобы убедиться, не оставили ли там что-нибудь люди из машины. Местные бомжи использовали подвал в качестве туалета, и милиционеры не хотели туда идти, но Юлия настаивала, и они, наконец, решили спуститься. Несколько мгновений спустя один из милиционеров пулей вылетел наверх с криком: «Там бомба!». Другие два милиционера выбежали за ним, и один из них сказал Картофельникову: «Мы должны эвакуировать жителей дома».

В здании вскоре началась суматоха. Милиционеры стали стучать во все двери, приказывая людям покинуть квартиры. Жители вынимали грудных детей из ванночек, хватали документы и набрасывали на себя пальто. Те, кто был слишком болен или слаб, чтобы выйти самостоятельно, оставались на месте. Милиция окружила здание, а жители его, стоя на улице, смотрели, как милиционеры, включая Юрия Ткаченко, руководителя отряда саперов, входили в подвал. Толпа затихла в ожидании объявления, что все это ложная тревога. В подвале Ткаченко обезвредил взрывное устройство с часовым механизмом, а затем проверил три мешка с белым кристаллическим веществом портативным газовым анализатором МО-2, который показал наличие в мешках гексогена, взрывчатого вещества, использовавшегося во время взрывов домов в Буйнакске, Москве и Волгодонске. Теперь не было сомнений, что кто-то намеревался взорвать здание.

Милицейские и пожарные машины и автомобили технической помощи со всех концов города устремились к месту происшествия, а когда распространилась молва о том, что в подвале дома № 14/16 по улице Новоселов обнаружена бомба, жители соседних домов также в страхе покинули свои жилища. Дело кончилось тем, что почти 30 000 обитателей района Дашково-Песочня, в котором находится дом № 14/16 по улице Новоселов, провели ночь на улице.

Анна Савина описывала атмосферу паники, царящую в Рязани в связи с происшествием: «В 11 часов утра милиционеры стали ходить из дома в дом, требуя немедленно покинуть здание. Я была в ночной сорочке, но набросила на себя плащ и выбежала из дома. Только очутившись на улице, я поняла, что наше здание заминировано. Но моя мать осталась в квартире. Она абсолютно беспомощна. В ужасе я подбежала к милиционеру и сказала: «Разрешите мне вернуться в здание, чтобы забрать свою мать!» Но они не позволили мне вернуться. Только в 2.30 ночи они постепенно стали разрешать жителям возвращаться в свои квартиры, чтобы проверить, не было ли чего-то подозрительного. Когда подошла моя очередь, я показала на свою больную мать и сказала милиционеру, что без нее я не сдвинусь с места. Милиционер спокойно записал что-то в блокноте и исчез. Тогда я поняла, что я, возможно, осталась одна с матерью в заминированном здании. Это было ужасно… Но внезапно в дверь позвонили. На пороге стояли два старших офицера милиции. Они строго спросили меня: «Вы решили похоронить себя заживо?» У меня ноги подкашивались от страха, но тем не менее я настаивала на том, что без матери никуда не пойду. Услышав это, офицеры смягчились. «Хорошо, — сказали они. — Здание уже разминировано»… В этот момент я выбежала на улицу».