Владимир Пронников - Японцы (этнопсихологические очерки) Страница 9

В течение многих веков в сознании японцев культивировалась необходимость следования примеру вышестоящего. Основой такого взгляда на взаимоотношения людей послужили идеи Конфуция, проникновение которых в Японию началось еще в IV в. Конфуцианство закрепляло традиционно-патриархальные устои и социальное неравенство, регламентировало общественные отношения, устанавливая строгую иерархию в семье и обществе. С самого детства японцу прививается привычка подчинять свое «я» интересам группы. В нем воспитывается сознание зависимости от семьи; первые поклоны, которым учат японского ребенка старшие, дают ему представление о субординации, о его месте в группе.

Строгая регламентация в структуре японского общества, система семейного воспитания и организация образования в стране всегда были ориентированы на высокую значимость авторитета. На первый план издавна выдвигалось «беспрекословное следование за авторитетом», а такие ценности, как удовлетворение личных интересов и доcтижение личного успеха, играли второстепенную роль. Поклонение авторитету и сейчас поддерживается различными средствами, рассматривается как социальная норма.

С эпохи феодализма в Японии популярно изречение, состоящее из пяти иероглифов: хи-ри-хо-кэн-тэн (несправедливость – справедливость – закон – власть – небо). Это выражение означает следующее: несправедливость подвластна справедливости, справедливость – закону, закон – власти, а власть подчиняется только Законам Неба.

В течение длительного времени в японском обществе культивировалась мысль о том, что хотя земная власть никогда не превзойдет Законы Неба, ибо они сильнее, чем земные законы, но восставать против нее неразумно. Эта идея глубоко укоренилась в сознании японцев. Она берет свое начало от конфуциева рэй (кит. – ли), регламентировавшего взаимоотношения людей в общественной, служебной и личной жизни. Требования рэй послужили основой послушания, повиновения и преклонения перед авторитетом. Смысл конфуцианской морали усвоен японцами в виде следующего изречения: «Отношения между старшим и младшим подобны отношениям между ветром и травой: трава должна склоняться, если подует ветер».

Еще в токугавский период японский ученый Дзёкэн Нисикава в своей книге «Судьба крестьянина» (1721) писал: «В силу того, что низшие классы не имели возможности играть какую-либо роль в управлении страной, они обязаны были только подчиняться» (цит. по [341, с. 2]). В 1879 г. министр внутренних дел Хиробуми Ито заявил, что «дать многим судить о политике, значит навлечь на страну несчастье» (цит. по [341, с. 2]). Дух покорности переплетался со страхом перед властью: полицейскими, правительственными и армейскими чиновниками. В представлении японцев власть – это «нечто длинное и плотное»; воспитывая устремление к тому, чтобы «быть завернутым во что-то длинное и плотное», власти добивались смирения и покорности.

Непреодолимый страх перед полицией, перед правительственными чиновниками сохраняется у японцев и по сей день, особенно среди людей старшего поколения. Это неоднократно подтверждали данные опросов, периодически проводимых канцелярией премьер-министра Японии. В книге Масами Симудзу «Как вступать в контакт с другими» фигурирует следующее наставление: «Смиренное преклонение – лучший способ войти в контакт с правительственными чиновниками» (цит. по [341, с. 4]). Подобные рекомендации содержатся и в книгах последних лет.

Покорность и смирение перед власть имущими превратились в характерную черту многих японцев, легли в основу неписаного кодекса их поведения. (Конечно, у крестьян в далеких провинциях они выражены более отчетливо, чем у рабочих на крупных предприятиях современного типа.) Кодекс этот всегда подкреплялся чувством долга, соблюдением личных обязательств, и все правила поведения сопровождались педантичными детализированными церемониями. Сейчас эти церемонии приспособлены к новым условиям и занимают на шкале человеческих ценностей большое место как «ответственность за совершаемые поступки из чувства долга». Конечно, перечисленные качества нельзя считать исключительно японскими, но в Японии они особенно сильно влияют на человеческую личность, способствуя нередко подавлению собственного Я.

Дух покорности не только создавал у японцев привычку к механическому повиновению, но и сдерживал развитие их личности. Выходившие в токугавский период книги по сингаку – «повседневной этике» – проповедовали в народе идею о самозабвенном беспрекословном служении вышестоящему. Поэтому всякое свое спонтанное желание японец должен был отвергать как эгоистичное, а высшей добродетелью, по сингаку, считалась готовность к самопожертвованию.

Дух покорности, прививавшийся в течение веков, выработал у японцев определенный тип «психологических наклонностей»: жизнь и поведение индивида регулируются строго установленными нормами, смысл которых не оспаривается никем и ни при каких обстоятельствах. Японцы настолько прониклись идеей подчинения высшим, что в присутствии авторитета даже испытывают нечто, похожее на удовольствие.

Обыденно-житейские черты

Вежливость, аккуратность, терпеливость, бережливость, любознательность и другие близкие к ним черты обыденно-житейского плана группируются вокруг стержневой черты – самообладания, имеющего самые разнообразные оттенки.

В Японии популярно выражение: «Самурай холоден, как его меч, хотя и не забывает огня, в котором этот меч был выкован». И действительно, самообладание и сдержанность – качества, которые с древних времен считались у японцев первыми признаками храбрости. Эти черты национального характера во многом обусловлены влиянием буддизма, проповедовавшего терпение, воздержание и сдержанность [4]. В средние века, когда самурай обязан был сохранять присутствие духа в ответственных случаях, эти качества считались, безусловно, необходимыми.

Идея умеренности и самоограничения пронизывает всю японскую культуру, и японец с детских лет постигает суть высказываний Лао-цзы «Тот, кто знает, где остановиться, не подвергает себя опасности»; «Тот, кто знает свой жребий, тот не будет унижен», на всю жизнь впитав идею о том, что нельзя желать большего, чем тебе отпущено судьбой. Японские писатели, такие, как Камо-но Тёмэй («Надежды на хижину») и Кэнко («Записки от скуки»), пропагандировали эту идею в художественной форме, способствуя созданию специфически японского стиля поведения.

Интересны в этой связи жизненные правила, которых рекомендуется придерживаться японцам: 1) примиряйся с ситуацией, какой бы она ни была; 2) находи возможность соблюдать установленные правила; 3) ограничивай себя в развлечениях; 4) причиной несчастья считай самого себя. Следование этим правилам, в свою очередь, сказалось на особом подходе японцев к оценке объективной действительности: в характере японцев и их мировоззрении ярко обозначился фатализм.

Эта черта имеет глубокие корни в сознании японцев. В чрезвычайных обстоятельствах, во время стихийных бедствий японцы предпочитают придерживаться позиции пассивного выжидания, когда «все пройдет само собой». Книги, пьесы, песни, в которых трактуются понятия «судьба», «рок», «предрешенность» и т. п., ценятся и пользуются большой популярностью у современных японцев. Фатализм, иррациональное ощущение предрешенности прослеживается в различных аспектах жизни: за многими жизненными событиями японцы видят какие-то скрытые силы. Однако параллельно у современных японцев получил развитие и рациональный подход к действительности, часто связанный с личными интересами. Критерием рационального поведения является успех в жизни, который, считают японцы, зависит в первую очередь от бережливости и в большой степени от вежливости.

Вежливость, несомненно, одна из кардинальных обыденно-житейских норм в национальном характере японцев, альфа и омега японского образа жизни. Любое слово, жест, поступок, даже побуждение отмечены печатью вежливости.

На улицах, в садах и общественных учреждениях можно встретить таблички, призывающие к вежливости. «Человек не должен подчиняться ничему другому, кроме добра и вежливости» – гласит одно из самых распространенных изречений. В Японии никого не удивят приветливые продавцы в магазинах, внимательные шоферы такси, учтивые официанты. «Здесь обслуживание всегда сопровождается улыбкой и никогда – чаевыми!» – замечает Мишель Комморс в своих очерках «Сервис с улыбкой» (цит. по [170, с. 372]).

Вежливость буквально пронизывает взаимоотношения гостиничной прислуги и гостей, водителя такси и пассажиров, хозяина какого-нибудь магазинчика или продавца и покупателей. Так, заходя в обычно пустующие магазинчики средней руки, где продавцы имеют возможность коротать время где-либо в уютном уголке, покупатель, как правило, извещает о своем приходе словами. «Гомэн куда-сай!» («Извините, пожалуйста!»). Он может долго рассматривать товар, интересоваться подробностями, расспрашивать и всегда получит вежливый ответ. Но перед тем как взять что-либо в руки, японец извинится и спросит разрешения хозяина. Вежливая речь является непременным атрибутом общения в Японии. [5]