Анатолий Аврутин - Журнал «День и ночь» 2009 № 5-6 Страница 9

Н. Поснову

1

Солнце пылающим кругомТонет в морозном дыму.Был ли кому-нибудь другом,Любящим был ли кому?

2

Грусть заметённой равнины,Сумерек сизый свинец.Что вы видали от сына,Бедные мать и отец?

3

Сухость пронзительной стужи,Зябких ночей тишина.Что в этой жизни от мужаТы ожидала, жена?

4

Хлопьев колючая вата,Мутный рассвет декабря.Где же всё то, что когда-тоЯ оставлял для себя?

5

Зимнего утра усталость,Вымерзший сад на корню.Что же я чувствую жалостьК каждому новому дню?

6

Вьётся, кружится пороша,Выдут и пуст окоём.Что же я мучаюсь прошлымБольше, чем в прошлом самом.

Мне снятся мёртвые друзьяУже какую ночь.Но если в этой жизни яИ мог бы им помочь,То там, где их скрывает темь,  —Забывшийся во сне,  —

Зачем я нужен им? ЗачемИдут они ко мне?Зачем они, потупив взгляд,Присев в моих ногах,Со мной беспечно говорятО прежних пустяках;Твердят мне с жаром молодымДо самого утраО том, о чём давно бы им,Как мне, забыть пора?

Как мне поверить, что ониСквозь дали и годаЛишь для бесцельной болтовниЯвляются сюда?Иль правда то, что до сих порЯ отгонял, как мог,  —И этот лёгкий разговор  —Их ласковый намёк?

Намёк на то, что даже там,Где все они сейчас,Никто не помогает намИзбавиться от нас;Что и за крайнею чертой,От ужаса дрожа,Наедине сама с собойНе может быть душа?

Старуха

Старуха идёт, спотыкаясь,По улице. Следом за ней,Крича, хохоча и толкаясь,С портфелями пять малышей.

Что им до поникшей фигуры?Они и не видят её.Им весело в сумраке хмуром,В кругу равноправном своём.

Они говорят торопливо,Друг друга не слыша, не в лад.На гребне высоком приливаИх юные души парят.

В просторе бескрайнего мираИм радостны первые дни.И смотрит старуха, как мимо,Смеясь, пробегают они.

Шаги достаются ей трудно.Она отдыхает, дрожа,Вцепившись в афишную тумбу,Натужно и жадно дыша.

Над ней приглашенья на вечер,Портреты певиц, имена.На голые бальные плечиНевольно косится она.

И страшно от мёртвого взглядаБесцветных слезящихся глаз.Так что ж ей, зажившейся, надоОт жизни, летящей на нас?

И надо ли что-нибудь жизниОт нас, уходящих во тьму?Мы жили, мы жили, мы жили!Но живы ли мы? — не пойму!

Но живы ль? — не знаю, не знаю…Ловлю и теряю опять.Ну, кажется, вот! понимаю!Да нет, ничего не понять.

И вновь в тишине замираюИ слышу, как вечность скрипит,Как будто замок запираютИ сторож ключами гремит.

О эта тоска человечья,Отвага в неравном бою!О эта ребячья беспечностьУ бездны на самом краю!

Где все мы: старуха и дети,Афиши, сугробы, дома  —Плывём в ледяной круговертиСошедшего с мысли ума!

Плывём, задыхаясь, старея,Ловя дуновенья тепла,  —Со свистом проносится времяСквозь лёгкие наши тела!

И в свисте теряется хохотМальчишек, бегущих гурьбой,И плач мой, и жалобный шёпотСтарухи, идущей домой!

Вишня на склоне июньского дня,Нежного клевера сонный трилистник.Радуюсь я: они лучше меня!Равенства требует только завистник.

Я ж не завидую ни соловью,Ни золотому спокойствию сада.Разве стесняет свободу моюСбитая мною из тёса ограда?

Нет, не стесняет! Я к птицам в родствоНе набиваюсь. И так в этот вечерМне хорошо под густою листвойЯблонь, вздымающих пышные плечи.

Всем нам даны и призванье и труд:И соловью, и цветам, и деревьям;Солнцу и звёздам, что скоро взойдутНа небосводе и юном, и древнем.

Нет одиночества в мире живом,Если несёшь с ним единую ношуПесней весенней, осенним плодом,Лётом семян в ледяную порошу.

Новым побегом взойти ли в золе,Стать ли золою, питающей корни:Бог в небесах, государь на земле  —Мир и в домах, и в обителях горних.

Только один есть у каждого путь,Всё остальное — окольные тропы.Да не дозволит на них мне свернутьДоброго дела спасительный опыт.

Да уведёт от пустой суеты,Воли не дав непомерной гордыне.О да вовеки минуй меня ты,Ревность к отцу, недостойная в сыне.

Вот и закатное льётся виноВ ночи узорной горящую чашу.В каждом мгновении жизни даноНам охватить всю вселенную нашу.

Что тут прибавить и что тут отнять!Без старшинства невозможно и братство.Лишь полнота нищеты нам понятьИ позволяет ущербность богатства.

Всё есть у вишни и у соловья,Всё есть у ветра и дальней зарницы.Лучше меня они: радуюсь я!Есть мне пред кем в восхищенье склониться.

Есть и молчать, и сказать мне о комС тихой улыбкой любви неслучайнойСловом, на землю упавшим легко,В небо растущей безмолвною тайной.

День да ночь  —Сутки прочь!Снег кружит,Собачий брёх.На столе стоитПокупной пирог,Полстакана чая,Рюмка коньяка.Над тобой качаютКрыльями века.Начинаешь сразуНа вопрос ответ,А кончаешь фразуЧерез тыщу лет.И доносит эхоНа чужой порогТолько шорох снегаДа собачий брёх.Что же неизменноНас гнетёт в тиши?Овевает стеныСквознячок души.И, в лиловой рюмкеРасплескав коньяк,Подбирая юбки,Мысль уходит в мрак.Бровь черней, чем уголь,Подрисован рот.Ледяную вьюгуПереходит вброд.И, дрожа от стужиСредь вершин и бездн,Отгоняя ужас,Прячется в подъезд,Где, стуча зубами,Ждёт шальных гостей,Трогая рукамиХолод батарей.

Дни проходили, шаг чеканя,И поступь кованых сапог,Их скрежетание о каменьУже не слышать я не мог.

В каком-то тягостном кошмареМне всё мерещилось одно:Сухой колючий запах гариИ дыма кислое вино.

Угар побед и пораженийБыл одинаково тяжёл,И не являлся чистый гений,Чтоб осенить рабочий стол.

Я звал его, но чуткий шёпотТерялся в возгласах команд,И доносился только топот  — Куда? — шагающих солдат.

Иные тени прилетали,Дыша чумою и огнём.Их крылья глухо скрежеталиВ мозгу измученном моём.

Они нашёптывали нежно,Очами сытыми дразня,О власти слова и железа,О вкусе крови и огня;

О том, как радостно слияньеС ревущей дикою толпой,О том, как сладко обладаньеСвоей поруганной душой!..

ДиН стихи