Андрей Буровский - Бойня 1993 года. Как расстреляли Россию Страница 9

Разумеется, такого рода практика только дискредитировала частное предпринимательство и «кооперативную» политику правительства. Но она создавала слой полукриминальных дельцов, целиком зависящих от номенклатуры. Опять же — если есть в СССР богатые люди, то пусть они будут «свои» и пусть будут «зависимые».

Полное впечатление, что некоторые кампании 1980-х были прямо направлены на создание именно такого слоя. Такова уже «алкогольная политика» Горбачева в 1986 году. То есть были силы, требовавшие от Горбачева немедленной кампании по «оздоровлению» и «деалкоголизации народа»: женские организации, часть интеллектуалов, профсоюзы. Была и традиционная вера коммунистов в возможность упрощенных решений. Наверное, многим из них искренно казалось, что стоит «побороть алкоголизм» — и СССР мгновенно, одним рывком решит все проблемы, вмиг окажется в коммунистическом раю.

Но было ведь и еще более простое: резкий рост нелегального производства алкоголя, в том числе низкого качества. Среди всего прочего водку стали продавать и предприятия ВПК — всегда с помощью спирта сушили порох. Теперь производство оружия снизилось, а «избыток» спирта и стали перегонять на водку и продавать. Не сами, конечно, а через посредников большей или меньшей степени криминальности.

Кооперативы спекулянтов наживали на водке просто фантастические барыши.

Активные дельцы остро нуждались в кадрах и порой укоряли коллег по НИИ и по предприятиям, которые не желали заниматься таким «низким» делом:

— Маешься ерундой за гроши! Чистоплюйствуешь, а твоя Танька в одном платье второй год! Я свой первый «лимон» на водке уже год назад сделал! И ты сделаешь, а потом хоть год жопу грей в своем Коктебеле, хоть своей микробиологией занимайся!

Хотел того Горбачев или не хотел, но «борьба с алкоголизмом» и вызванный ею «водочный дефицит» стали огромным толчком криминализации экономики России и роста криминального капитала.

Таким же толчком стал и дефицит чая в 1988-м, и дефицит сигарет в 1990 году — уж эти-то дефициты созданы были откровенно искусственно, откровенно для того, чтобы дать побольше дохода делягам из кооперативов, спекулировавших государственными товарами.

Но была и третья категория кооператоров: производственные кооперативы. Было их вовсе не так уж мало. Сейчас трудно подсчитать, сколько именно, потому что в разных областях и краях считали их по-разному. Скажем, на юге России тех, кто работал от государственного предприятия, кооператорами не считали, и в статистику они не попадали. По разным данным, к 1990 году в масштабах СССР было не менее 3–4 миллионов частных предприятий, дававших хлеб насущный примерно 10 млн человек.

Это были и строители-шабашники, и мелкие торговцы, и владельцы мелких производств по ремонту или изготовлению всякой полезной мелочи, пошиву одежды и обслуживанию техники, кафешки и столовые. Много чего.

Законы постоянно менялись, кооператоров, по их собственным словам, «только что дустом не пробовали». А они изворачивались самым фантастическим образом.

Скажем, одно время запретили частную торговлю книгами. Хорошо! Кооператоры стали создавать «публичные библиотеки». Берешь книгу в такой «библиотеке» на вокзале, оставляешь «залог» в размере стоимости книги и, конечно, книгу не возвращаешь.

Совершались порой поступки, которые кажутся невероятными. Например, в Красноярске закупались холодильники «Бирюса» по оптовым ценам, то есть по 120 рублей большой холодильник. В розничной торговле он стоил 225 рублей. Выписывался «левый» наряд от государственного предприятия на покупку гречневой крупы на Украине, такие же «левые» документы на провоз собственности «кооператоров», и грузовик резво бежал через пол-Советского Союза, вез 20 холодильников, которые в Киеве «толкали» по 300 рублей, а назад везли 3 тонны гречки. 1 тонну при этом просто присваивали, а «горючка» с самого начала была государственная, «кооператоры» на нее и не думали тратиться.

Получается, почти против воли правительства в 1986–1990 годах в СССР шел рост не зависящей от государства, частной экономики на базе частной собственности.

Во время горячих фаз революции, ив 1991 ив 1993 годах, эти три группы кооператоров вели себя совершенно по-разному. Деятели «начальственных» кооперативов всегда занимали консервативную позицию — эти-то сразу все теряли, стоило их покровителям потерять привилегии и возможности.

Спекулянты вели себя индифферентно, при том что криминальный капитал в целом был «за Ельцина». Не из идейности убежденных либералов, а просто потому, что чем больше смуты, тем им лучше.

А вот производственники, добывавшие свой хлеб нелегким трудом, обычно поддерживали радикалов из самых честных соображений. Этим, во-первых, было что терять. Во-вторых, они остро нуждались в легализации своего положения. Им нужна была частная собственность! Поездка в Киев с холодильниками давала несколько тысяч полновесных советских рублей. но дальше-το что с ними делать?

Начавшие свое дело нуждались в праве продавать и покупать средства производства, помещения, землю, вести частное строительство, покупать сырье, продавать свою продукцию, нанимать работников.

Все это все больше и больше становилось «можно» к концу СССР, и чем дальше, тем в большей степени «можно». Уже в 1986 году продавались и покупались квартиры. Цены на них сегодня могут вызвать улыбку — еще в начале 1990-х годов трехкомнатную квартиру в Петербурге покупали за 2–3 тысячи долларов. В 1994 году мне предлагали двухкомнатную квартиру в Москве за 6 тысяч долларов (дурак был, что не брал). В Красноярске четырехкомнатную квартиру в Академгородке в 1992-м продали за 10 тысяч долларов. Само существование этих цифр показывает — уже сформировался рынок жилья, пусть совершенно «подпольный», и цены на рынке росли.

Владельцы этих «незаконных» покупок остро нуждались в их легализации.

Сейчас уже забылось, что «новыми русскими» первоначально называли не сказочно богатых подонков из номенклатуры, укравших часть народного достояния, а как раз кооператоров, в первую очередь производственных. Часто они имели весьма скромные доходы, но не зависели от партийной элиты — потому и «новые».

Вся экономическая политика и СССР с 1988 года, а потом Российской Федерации при Ельцине была направлена против них, хотя это были самые ценные, самые необходимые люди. Именно от них зависела судьба СССР. Советская плановая экономика «работала», создавая товары и услуги. но мало, порождая хронический дефицит. Экономика СССР вполне могла «заработать» намного эффективнее, если бы разрешена была частная собственность, а законодатель дал бы возможность производить, а не воровать. Пойди руководство СССР на реальные экономические реформы — бытие СССР могло получить новый толчок.

В СССР же, никак ничего не реформируя, экономику «развернули» в сторону частной наживы других «кооператоров», «начальников» или «спекулянтов», присасывавшихся к торговым цепочкам. В результате система окончательно перестала работать на рядового человека, вызывая все большее раздражение политикой властей. А создание любой другой системы просто забалтывалось. Вот и судите, что это — глупость или измена?

Потом, в Российской Федерации, станет еще «интереснее»: налогообложение просто исключит любую возможность эффективного производства. Цель та же самая: не дать возникнуть слою экономически независимых людей.

Предоставляю читателю самому решать: проявили коммунисты в СССР и их последыши в Российской Федерации сказочную подлость или «только» патологическую беспомощность и органическую неспособность принимать конструктивные решения.

Глава 3. Российская Федерация — побочное дитя революции

О распаде Советского Союза я подробно пишу в другой книге [9]. Здесь и сейчас важно, что ни для каких реформ и позитивных изменений СССР разваливать не было необходимости. Это хотелось сделать местной номенклатуре, которая мгновенно становилась из чиновников, управлявших частью государства, самостоятельными руководителями «полноценных» независимых государств.

Высшая союзная номенклатура кричала (и сейчас кричит), что она радела за целостность государства. В их «радение» ив их патриотизм верится слабо, — уже потому, что дети и внуки «патриотов» на 90 % живут и учатся за границей. А вот что номенклатура защищала свои шкурные интересы — это вполне очевидно! Ведь распад СССР означал, что «союзники» становятся правительством. без всего остального. Российская Федерация уже сложилась как самостоятельный центр силы, «союзники» и там никому не были нужны. Вот они и цеплялись за СССР, сколько хватило сил.

До сих пор много неясного связано с деятельностью так называемого Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП), который захватил власть 19–21 августа 1991 года. Неясность уже в том, что, принимая героические позы и делая странные угрозы, Правительство СССР даже и не попыталось начать реальную гражданскую войну. Оно демонстрировало. даже непонятно что. Не получившие боевого задания танки, неизвестно зачем введенные в город. стали символом этой несуществующей готовности.