Коллектив авторов - Быть чеченцем: Мир и война глазами школьников Страница 9

Ну а что творится ночью?

Бомбежка, перестрелки, вся ночь проходит в ужасе: думаешь, вот-вот попадет в тебя, в твой дом или в близких людей. А выйдя утром на улицу, обнаруживаешь во дворе свежие осколки от вчерашних обстрелов и перестрелок. Ни одна ночь не проходит без жертв, бывают иногда целые семьи, убитые ночью неизвестными военными в масках или без масок.

А сколько пропадает людей! Их ищут родственники годами и не могут найти. И бывают счастливы, даже если найдут труп пропавшего. Надпись «здесь живут люди», сделанная мелом и красками на искореженных воротах уцелевших среди руин редких домов, мелькает и сейчас чаще других в разрушенном и сожженном городе. Бывали, правда, и другие надписи: «Уносить нечего, все разграблено». Но точнее слов «Добро пожаловать в ад!» не найдешь. Эта надпись была сделана на стене госучреждения при въезде в город.

Вот в такой страшной обстановке люди старались выжить.

В нашем родном селе Самашки во время первого штурма 1995 года, в апреле, 7–8 числа, мирные люди вывешивали белые простыни на воротах, давая тем самым знать, что здесь — мирные люди. Но многие из них не пережили штурма.

Только в первую русско-чеченскую войну Самашки штурмовали дважды: 7–8 апреля 1995 года и в марте 1996 года[34]. Многие жители села еще до начала военных действий покинули свои дома, бросили имущество, уходили в Ингушетию. Но были среди пожилых людей и те, кто верил в то, что мирных людей не тронут. Такие оставались сторожить имущество, дом. Их настигла горькая участь. По одной нашей Выгонной улице была вот такая страшная картина (нужно сказать, что ее пересекает центральная Грейдерная улица): в западной части улицы сожжены или разрушены бомбовыми ударами дома Товсултанова Умара, Мальсагова Вахи, Сугаипова Султана, Арснукаевой Асет, Баршигова Хамзата, Хархароевой Асмы, Хархароева Исраила, Салихова Умы, Паршоева Имрана, Паршоева Сайхана, Абаева Магамеда, Самбаевой Айшат, Амеева Зии, Исаева Султана, Исаевой Зулы, Сугаипова Али, Магомадовой Секимат, Тахаевой Хамсат, Ильясовых, Батырханова Магамеда, Амирова Зиявди, Товсултановой Зайбулы, Сугаипова Сулимана, Минаева Супьяна. Это только западная часть лишь одной улицы Выгонной.

Только из перечисленных дворов погибли: 1. Исупов Абдулла, 1921 г.р. — расстрелян; 2. Кабиров Захар, 1920 г.р. — сожжен; 3. Минаев Супьян, 1921 г.р. — сожжен; 4. Минаев Магамед, 1977 г.р. — расстрелян; 5. Солтаханов Ахмед, 1977 г.р. — расстрелян; 6. СугаиповАли, 1941 г.р. — сожжен; 7. Тахаев Ризван, 1961 г.р. — расстрелян; 8. Тахаев Ширвани, 1959 г.р. — сожжен; 9. Хархароев Хамзат, 1944 г.р. — сожжен; 10. Хархароев Ахмед, 1975 г.р. — сожжен; 11. Сугаипов Ризван, 1967 г.р. — расстрелян; 12. Товсултанов Али, 1944 г.р. — сожжен; 13. Хажбикаров Хизир, 1959 г. р. — расстрелян.

Это все люди, которые никакого отношения к войне не имели, оставались дома сторожить свое имущество. Из них Кабиров Захар и Минаев Супьян были ветеранами Великой Отечественной войны. В тот роковой для них день они были в орденах и медалях.

Крики заживо горящих Расуева Маду и его жены Кесирт слышала Батыргалдиева Зила, которая жила на следующей улице. «Они звали на помощь, — рассказывает Зила, — но я не могла выбраться из укрытия, меня ожидало то же самое». А в это время их сын Расуев Хасан был привязан к БТРу шнуром и проволокой. Вот как об этом рассказывает Хасан: «Я был привязан к БТРу… Они три дома проходят, поджигают. Покурят и дальше идут, отдыхают. Мы шли по улице Степной. На улице лежал убитый. В это время как раз одного русского вывели. Его солдаты спрашивать стали: „Русский? — говорят. — Ты что здесь делаешь?“ — „К другу приехал“. — „К чеченцу?“ — „К чеченцу, мы вместе служили“. — „А, так чечен твой друг?!“ — начали его бить. Побили, побили. Потом устали, отдохнули. Смеются: „Что ты приехал? Что ты здесь делаешь?“ — „Да вот, у меня документов нет. Мне жить где-то надо. Работать, помогать друг другу“. — „А, ты на чечена работаешь!“ Привязали его и еще двоих и погнали нас к станции, на переезд, тут нас отвязали.

Надпись „Здесь живут люди“ на воротах частного дома. Грозный, Чечня, 2004

У подъезда многоэтажного дома. Район „7-й школы“ Грозный, Чечня, 2004

Меня в канаву положили. Командир их говорит: „Пристрелите их, ребята“, — сам пошел. Вернулся командир. „Что, — говорит, — не разделались с ними? Что вы, как женщины, не можете разделаться?!“ Потом приехала машина какая-то. „Некогда, — говорят, — грузите их“. Нас в машину загрузили, сзади БТР с пулеметом. Привезли в лагерь. Там на земле лежали пленные. Нас тоже положили. Всех собака обнюхала, нас четверых тоже. Собака кого-то укусила. Я старался посмотреть. Голову поднимешь — они прикладом били по голове, смотреть не давали.

Потом нас на машине повезли к вертолету. На машине мы лежали в четыре яруса. Мы, четверо, были в одежде. Остальные до пояса раздетые, некоторые в трусах. А мы последние, нам еще повезло, лежим сверху. Привезли к вертолету. Нас с машины выбрасывают. Если не успеешь побежать, собака укусит. Через строй к вертолету. Били и в вертолете при погрузке. В вертолет по трапу надо идти, сзади руки связаны. Как хочешь поднимайся. Бьют тебя, пока не поднимешься. Если ты упал, собака укусит. И в вертолет заходишь — там бьют, бьют и гоняют тебя, куда им надо.

То же самое повторилось, когда в Моздоке выгружали. В фильтрационном пункте самашкинцев всех пропустили „сквозь строй“, избивая дубинками и прикладами. Камеры были переполнены. Недолго меня держали, уже 10 апреля я был освобожден. Меня заставили подписать бумагу об отсутствии претензий».

Мы узнали потом, что Хасан своих родителей в живых не застал. От них остался лишь пепел. Потом в пепле была найдена сережка матери Хасана. Он не вынес смерти жены, ребенка, родителей. Через три года его не стало. Остались дети без отца, матери, без дедушки, бабушки, без дома.

Российские военнослужащие сознательно кидали гранаты в подвалы, предполагая, что там находятся люди. В результате взрыва гранат были убиты старики, женщины, дети: Шуипов Джунид, Оспанов Мовсар, Шуипов Рамзан, Ямерзаева Залуба, Базуев Насрудин, Масаева Раиса, последние двое были только ранены. Военные пришли наследующий день, несмотря на просьбы жены и дочери пощадить раненого, убили их обоих — отца Базуева Насрудина и дочь от первого брака Мусаеву Раису.

Оставшиеся в живых жители села в один голос утверждали, что после ухода военных чуть ли не в каждом доме они находили пузырьки от промедола и шприцы. Их здесь можно было собрать хоть ведрами. Это говорит о том, что военные не понимали, что они творят.

Итог этой одной операции в Самашках — 130 жизней мирных жителей[35] и сожженные целые улицы.

Но испытания самашкинцев еще не закончились. Их ожидало еще худшее. В марте 1996 года начинаются новые испытания. Если при первом штурме военные действовали бронетехникой и автоматами, то в марте 1996 года были задействованы все виды оружия: самолеты, вертолеты, установки «Град» и т. д. И на этот раз Самашки сровняли с землей. Здесь не было ни одного целого дома. Отсюда вывезли четыре КамАЗа убитой скотины. Везде валялись остатки снарядов. Люди были заживо погребены в подвалах. За эту операцию в Самашках было убито 187 человек[36]. Это были мирные жители: дети, старики, женщины.

Что мы сегодня имеем? Прошлое, насыщенное тяжелыми воспоминаниями, неопределенное будущее?! Огромную надежду и веру в Аллаха… Этим мы живем.

Небо над Гудермесом

Айна Керимова, Ростовская обл., станица Егорлыкская, 11-й класс

Чечня мала по размерам, со всех сторон она окружена горами и лесами. Вся ее территория пронизана реками, большими и малыми. Воспетый поэтами Терек — река горная, с мутной водой и с очень быстрым течением. А в моем родном городе Гудермесе бежит река Гумс. Кажется, что она не имеет ни начала, ни конца. Гуме не очень широк и неглубок, встав на середине реки, можно увидеть мелкие камешки, рыбешек, случайно заплывших сюда и не умеющих противостоять сильному течению. А искупавшись в Гумсе в жаркий летний день, можно почувствовать в себе невероятную силу и желание жить, помогать слабым, работать на благо Родины.

Наша семья жила в городе Гудермесе по улице Кирова. Улицы с этим и другими названиями в станице Егорлыкской и других городах, где я была, мне напоминают улицы моего родного города. В Гудермесе много частных домов, но есть и многоэтажные. В городе много школ, но самая запомнившаяся и моя любимая — это школа № 1. Я училась здесь два года. В городе была детская школа искусств, куда я ходила на рисование. На две части город делила железная дорога. Через нее был построен высокий мост, по которому страшно было ходить. В центральную часть города можно было пройти, преодолев этот мост. Запомнилось мне высокое многоэтажное здание — педагогическое училище.