Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» № 5 за 2005 год (2776)

Журнал «Вокруг Света» № 5 за 2005 год (2776)

Большое путешествие:

За дверьми Пиккадилли

Я долго жила и училась в Лондоне, но никогда не считала Пиккадилли одним из своих любимых мест. Как, кстати, и большинство моих английских друзей.

– Это обычная приманка для туристов, – с иронией говорил мой бывший профессор филологии доктор Фил. Пока я готовилась к новой поездке в Англию, эта улица стала у нас предметом расхожих шуток. Договариваясь о встрече, еще в Нью-Йорке, мои друзья иронизировали: «Так-так, где же нам встретиться?.. Идея – на Пиккадилли!» И даже после возвращения домой нет-нет да и обнаруживаю на своем автоответчике: «Угадай, где я?.. На Пиккадилли. Думаю о тебе».

И нет ничего удивительного в том, что, не желая того, человек, находящийся в Лондоне, то и дело оказывается на Пиккадилли. Отсюда радиусами расходятся магистрали, ведущие во все концы столицы. К тому же и технически, чтобы добраться куда бы то ни было, надо проехать через площадь Пиккадилли-серкус. Здесь пересекаются все автобусные маршруты, протекают все транспортные «реки», даже подземные: темно-синяя ветка «Пиккадилли» берет начало у аэропорта Хитроу и по диагонали перерезает основную часть города – что делает ее самой бойкой во всем метро.

Героине «Волн» Вирджинии Вульф, Джинни, станция метро «Пиккадилли-серкус» сто лет назад виделась так: «Я на миг оказалась под тротуаром в самом сердце Лондона. Бесчисленное множество несущихся колес и топающих ног придавливали землю прямо у меня над головой. Почти физически ощущаю, как большие пути цивилизации встречаются там и разбегаются в разные стороны. Я – в сердце самой жизни».

Хотя с тех пор многое изменилось, я испытываю те же чувства. Сверху Пиккадилли-серкус являет собой лондонский аналог нью-йоркского Таймс-сквер или московской Пушкинской. Главная черта – бешеное движение. Разгоняются и резко тормозят красные омнибусы. Мчатся такси, мотоциклы и пешеходы; мелькают светофоры, фотовспышки, магазинные вывески и «зебры» переходов. Туристы с рюкзаками за спиной натыкаются на уличных музыкантов, компании подвыпивших подростков «обтекают» продавцов газет, гордо выступают мужчины-проститутки. Все шаркает, суетится, праздно слоняется, сползает под землю и, наоборот, поднимается на поверхность через многочисленные норы метро. А выплеснувшись на тротуары, произвольно растекается, шумит, сорит, поет, играет, снимается на видео под гигантскими неоновыми щитами, пожирающими фасады зданий и, кажется, ищущими новых жертв, – они сверкают, вспыхивают, блестят, озаряя действо, напоминающее карнавал на базарной площади.

Совсем не такой задумывал Пиккадилли-серкус ее архитектор Джон Нэш в начале XIX века (слово «circus» здесь означало именно «круг», а не арену с клоунами и дрессированными животными). Площадь представлялась ему элегантным пространством в форме круга, обрамленным «вогнутыми» фасадами домов с арками и колоннами. Но этот замысел разрушила Шафтсбери-авеню, «поглотившая» кусок площади. Тогда, чтобы сгладить искривление, скульптор Альфред Гилфорд по поручению муниципальных властей возвел на площади Ангела христианского милосердия, который так «полюбился» лондонцам, что оставшиеся 30 лет жизни автор монумента предпочел провести в добровольном изгнании.

Ангел же, ставший со временем туристической достопримечательностью, только способствовал дальнейшему разрушению строгих форм Пиккадилли-серкус. Набиравший силу транспортный поток двигался тогда по кругу, но пешеходы, особенно иностранцы, желавшие рассмотреть «центр композиции», бесстрашно бросались прямо под колеса автомобилей. Побороть это зло было не под силу – легче оказалось передвинуть Ангела, в народе прозванного Эросом, к восточной части круга и проложить к нему от тротуара пешеходную дорожку.

Неподалеку от Эроса, на северо-восточном краю площади, сейчас стоит «Лондонский павильон», где разместились торговый пассаж «Трокадеро» и галерея видеоигр. Чуть западнее – «Виржин мегастор». С юга – полностью погруженный под землю театр Критерион (с 90-х годов в нем играет Малая шекспировская труппа) и прилегающий к нему ресторан. Задолго до того, как потолки этого элегантного заведения были расписаны золотом, а на кухне воцарился знаменитый на весь Лондон шеф-повар Марко Пьер Уайт, сюда захаживал отставной военный хирург доктор Джеймс Ватсон. Именно здесь, на Пиккадилли-серкус, он неторопливо пил кларет перед тем, как отправиться на первую встречу со своим будущим другом Шерлоком Холмсом. На стене ресторана до сих пор красуется соответствующая цитата из «Этюда в багровых тонах».

В отличие от своего компаньона великий сыщик, как известно, превыше всего ценил наблюдательность. Проходя по лондонским улицам, он неизменно вслух – для тренировки памяти – читал встречавшиеся ему указатели и вывески. По периметру сегодняшней Пиккадилли-серкус, после «ватсоновского» ресторана ему встретились бы: аптека «Бутс», «Бургер-Кинг» с интернет-кафе, здание Союза пожарных, сдающего своим членам комнаты в верхнем этаже под самым куполом, огромный спортивный магазин «Лиллиуайтс», сувенирные павильоны…

Англичане обожают раздавать направо и налево прозвища (Эрос – тому свидетельство), сокращать и переиначивать имена – у них это прямо-таки пунктик. Мадонна, Майкл Джексон и принцесса Диана превращаются, соответственно, в Мэдж, Жако и Дай. Простые люди тоже становятся жертвами этого пристрастия: Виктория становится Викс, Надя – Нэдс, Марти – Мартс, и даже я, пока жила в Лондоне, имела неожиданно еврейское прозвище Катс.

Поэтому ничего удивительного, что и улица Пиккадилли, упирающаяся в Пиккадилли-серкус, – это «прозвище». Оно связано с Робертом Бейкером, портным, который составил себе состояние на продаже модных воротников под названием «пиккадил». В XVI веке Пиккадилли была безымянной проезжей дорогой из Лондона на запад – в обиходе горожан она фигурировала как «дорога на Рединг». А шикарный «кричащий» дом Бейкера стали в шутку именовать «Пиккадилли-холл». Перед нами прямая и широкая дорога (по сравнению с нею остальные лондонские улицы кажутся тесными) около двух километров длиной, от серкус до Арки Конституции – в том направлении, в котором Лондон на протяжении истории тянулся все дальше к западу. Изначально границей служило пересечение с нынешней Кларджес-стрит (так называемая «застава Пиккадилли»). Позднее ее сдвинули к Сент-Джордж-стрит, а в 1825 году и вовсе упразднили. По обеим сторонам главной улицы британской столицы тянется теперь сплошная стена высоких серых домов, лишь на юге уступающих место «Грин-парку» (буквально – Зеленому). Но подобно тому, как кэрролловской Алисе в «Зазеркалье» невозможно было добраться до последней шахматной линии, не соблюдя по дороге целого ряда условностей, Пиккадилли не выпустит нас на зеленую лужайку, не проведя сквозь череду своих английских церемоний. Моя первая «церемония» – чаепитие с Ричардом Тэймсом, знаменитым историком, автором книг о Лондоне, которого коллегия кавалеров английского ордена Синего медальона удостоила почетного сертификата за выдающееся знание города. Мы встретились в универсальном магазине «Фортнум и Мейсон» на Пиккадилли, известном традиционной сервировкой чая, называемой в Англии «Афтенун ти».

Название – опять-таки отголосок истории. Ныне эта старейшая лондонская бакалея принадлежит совершенно другим людям, а Уильямом Фортнумом звали одного из лакеев королевы Анны, который в 1707 году открыл здесь торговлю. Когда чуть позднее к нему присоединился богач по фамилии Мейсон, на Пиккадилли появилась одна из любопытных достопримечательностей. В XVIII столетии каждое утро двери магазина раскрывались и из них «высыпались» десятки коробейников. Они разносили в корзинах заказанные накануне наборы для солидных клиентов. Днем посыльные удачливых компаньонов торговали вразнос на лошадиных бегах. Теперь публика, естественно, стекается в магазин сама, а мистер Фортнум и мистер Мейсон кланяются ей (и друг другу) каждый час, выходя из механических недр расположенного над главным входом огромного круглого циферблата.

– Даже в самых шикарных апартаментах на Пиккадилли не было тогда никаких кухонь. – Ричард рассказывает об этом с такой естественностью, будто сам застал те времена. – Поэтому, чтобы принять гостей или просто пообедать, приходилось посылать за готовой едой. Фортнум первым стал продавать ее в этом районе. А поскольку здесь жили преимущественно офицеры короны, часто и надолго отбывающие за моря, предприятие скоро приобрело международную славу: некоторые «корзины» с сухими продуктами долгого хранения отправлялись даже в Индию, чтобы «скрасить тоску, тяготы службы и тому подобное» тамошним старым клиентам.