Екатерина Коути - Суеверия викторианской Англии Страница 10

Свадебное платье. 1800-е годы. Иллюстрация из журнала мод

Лишь в середине XIX века белый вытеснил остальные цвета из свадебной палитры, но и тогда английские крестьяне, не всегда имевшие средства на обновку, попросту облачались в свои воскресные наряды. В связи с таким разнообразием цветов возникли суеверия, регулирующие венчальный дресс-код. Наименее подходящим считался зеленый. На этот счет была поговорка: «Наденешь зеленый — оставит жених, наденешь желтый — жених нарушит клятву». Согласно другой поговорке, за зеленым следовал черный, т. е. если надеть зеленое платье, вскоре возникнет нужда в трауре. Неприязнь к зеленому зачастую объяснялась тем, что он прослыл любимым цветом фейри и те жестоко карали людей, посмевших его носить. Зеленый также намекал, что невеста уже рассталась с девственностью. В елизаветинские времена выражение «одарить девицу зеленой юбкой» подразумевало занятие любовью на траве.

Хотя белый цвет лидировал среди остальных, голубой тоже производил приятное впечатление. Цвет неба и истинной любви, он был следующим по популярности среди невест, а гости повязывали на левую руку голубую ленточку Тем не менее региональные вариации возникали и тут. В частности, йоркширцы с недоверием относились к голубому: «Замуж в голубом — к скорби».

Символизм всех свадебных расцветок проясняет стих из Уорикшира:

Выйдешь замуж в белом — верным будет дело,Выйдешь в зеленом — прослывешь гуленой,Серое платье — в даль уезжать вам,Выйдешь замуж в красном — измучишься напрасно,Если выйдешь в голубом — будет счастье вам вдвоем,В желтый нарядиться — жениха стыдиться,В черном обвенчаться — назад возвращаться,Выйдешь в розовом, тогда будешь с милым навсегда.

Каким бы ни было платье, голову невесты венчала фата. На свадьбу принято было надевать что-нибудь, взятое в долг, и зачастую одалживали именно фату. Невесты просили искомый предмет исключительно у женщин; проживших в браке долгие и счастливые годы. Одолжить фату у склочной вдовушки никто бы не рискнул. Другие предметы туалета тоже играли роль, пусть и не такую заметную. К примеру, бытовало поверье, что если перчатки невесты треснут, муж будет ее поколачивать.

Большое значение придавали обручальному кольцу. Во многих графствах считалось, что его нельзя использовать дважды — дочь не должна надевать кольцо матери и т. д. Самым неудачным камнем для колец на помолвку был белый опал, он ассоциировался со вдовством. В некоторых церквях на кольцо брызгали освященной водой, чтобы очистить его от скверны. Оброненное обручальное кольцо предвещало несчастливый брак. Потеря кольца была еще большим несчастьем, отчасти потому, что его постоянно применяли в народной медицине. А чем в таком случае лечить ячмень или бородавки? В Йоркшире молодым женам не рекомендовали снимать обручальное кольцо до рождения первенца. Если женщину все же угораздило его снять, надеть колечко обратно на палец должен был муж, а ни в коем случае не чужой мужчина — иначе не избежать вдовства. Не все крестьяне могли потратиться на золотое или серебряное колечко. В крайнем случае его заменяли первым попавшимся кольцом от любого предмета, откуда и пошло выражение «свадьба с кольцом от шторы» — в смысле «поспешная свадьба». На худой конец вместо обручального кольца годился и ключ от церкви, было бы во что палец воткнуть.

Походу в церковь предшествовало выполнение ритуалов разной степени сложности. Невесты из Уорикшира не красовались в обручальном кольце до брака и не вышивали на приданом фамилию будущего мужа. Непосредственно перед свадьбой нельзя было смотреться в зеркало. Кокетки негодовали, когда суеверные маменьки запрещали им полюбоваться обновкой. В некоторых графствах нареченные должны были развязать все узлы на одежде и снова завязать их. Разумеется, проделывали эту процедуру приватно, а не под свист восхищенных гостей. Девонцы советовали новобрачным положить в карман веточку розмарина и душистой руты, а также несколько долек чеснока. Как только невеста покидала родительский дом, йоркширцы лили на порог кипящую воду. Прежде чем вода высохнет, кто-то успеет договориться о новой свадьбе.

До церкви крестьянская пара добиралась пешком. Карет простой люд не имел, а езда в телеге, запряженной парой облезлых коняг, все же не соответствовала ситуации. Кроме того, единственная лошадь семьи в тот момент могла тащить плуг на поле. Хотя поверье, что в день свадьбы жених должен увидеть невесту только у алтаря, бытовало и в XIX веке, соблюдали его не всегда. В случае пешей свадьбы преждевременной встречи, конечно, не избежать, раз уж в церковь помолвленные шли вместе. Обычно во главе процессии шагали жених с шафером, за ними невеста с подружкой и т. д. Несмотря на то что в викторианскую эпоху женщины были ограничены в юридических правах, одним из свидетелей на свадьбе была подружка невесты. Ей в свадебной церемонии отводилось почетное место, ведь именно она заведовала выполнением обрядов. Вместе с тем слишком часто помогать на чужих свадьбах тоже не советовали, а то как бы свою не упустить. Если три раза побывать подружкой невесты, сама замуж уже не выйдешь.

Когда процессия проходила мимо домов, односельчане выбегали на крыльцо и засыпали молодую пару поздравлениями. А вот гостей в церкви набиралось относительно немного. Зачастую присутствовали только близкие друзья, сами собиравшиеся пожениться в ближайшее время. Согласно церковно-приходским записям в Восточной Англии, родители появлялись на свадьбах крайне редко. Вместо родного отца невесту выдавал замуж посаженный отец, а им мог стать кто угодно. Напротив, в Шотландии, согласно этнографу Джеймсу Напиру, отцы новобрачных часто посещали венчание. Когда процессия возвращалась из церкви, именно гордые папаши вышагивали первой парой.

В Уорикшире первой шла подружка, гордо держа перед собой поднос с пирогом, испеченным лично невестой. В церкви его ломали на части и там же съедали, а молодая жена уносила с собой кусочек — не столько на память, сколько в качестве гарантии, что муж не будет изменять. Заветный кусочек съедали на крестинах первого ребенка, а гордая мать наконец вздыхала с облегчением. Ведь рождение первенца не может не стать залогом супружеской верности! По крайней мере, женщинам хотелось в это верить. По кусочку пирога брали подружки, чтобы положить их под подушку в надежде приманить суженого.

Считалось плохой приметой, если дорогу молодоженам перебежит свинья. Встреча с похоронной процессией сулила неописуемые беды, а уж если черная лошадь гробовщика повернет голову в их сторону, долго они на этом свете не задержатся. Несчастье сулил и бой церковных часов в разгар церемонии.

Свадебные традиции разнились от деревни к деревне. Например, в Эйлшэме (Норфолк) во время свадеб на наковальне поджигали порох. Церковь в Грейт-Ярмут (Норфолк) с конца XVI века украшал обломок китового черепа, который установили у ворот и наградили поэтичным названием «кресло дьявола». На подходе к церкви новобрачные пускались наперегонки. Тот, кто первым занимал место, оседлав череп, становился главой семьи. В Сомерсете и Девоне на пути свадебной процессии протягивали веревку, украшенную гирляндами цветов. За право войти в церковь жениху приходилось платить.

Венчание происходило следующим образом: во время вступления священник рассказывал о высоком предназначении брака, после чего предлагал всем присутствующим огласить причины, препятствующие этому бракосочетанию. Если препятствий не находилось, венчание продолжалось. После традиционных вопросов жениху и невесте о том, будут ли они хранить верность и заботиться друг о друге, священник обращался к родному или посаженному отцу невесты: «Кто отдает эту женщину в жены этому мужчине?» Отец откликался. Тогда священник просил жениха взять невесту правой рукой за правую руку и повторить: «Я, (имя жениха), беру тебя, (имя невесты), в свои венчанные жены, чтобы отныне быть вместе с тобой в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, чтобы любить и заботиться о тебе, пока смерть не разлучит нас, согласно воле Божьей. Для того даю тебе свое слово». Затем невеста брала жениха за правую руку и повторяла те же самые слова, только к обещанию любить и заботиться добавляла еще и «повиноваться». Пара разъединяла руки, а жених клал на Библию обручальное кольцо, а также плату для священника. Священник вновь передавал кольцо жениху, чтобы тот надел его невесте на безымянный палец левой руки. Молодожены преклоняли колени, священник читал молитву, после чего пара считалась обвенчанной.

В народе опасались, что невесту в любой момент может сглазить кто-нибудь из отвергнутых ухажеров. Даже в божьем храме новобрачные держали ухо востро. В Абердиншире рассказывали о девице, за которой увивались сразу двое парней. Один добился ее руки, другой остался с носом. На беду, свадебная процессия прошла совсем близко от поля, где в то время пахал неудачливый кавалер. Такой обиды он снести не мог и прокрался в церковь вслед за гостями. Началась церемония, но после первых же слов священника невеста упала в обморок. Заподозрив неладное, жених выхватил у кого-то из гостей нож и вилку — поскольку столовых приборов на всех не хватало, на праздничный обед приходили со своими. Находчивый юноша скрестил их на груди у невесты, девушка очнулась, и бракосочетание продолжалось без сучка без задоринки. А понурый «колдун» поплелся восвояси. На кусок свадебного пирога он мог уже не рассчитывать. Чтобы уберечься от таких напастей, шотландки еще некоторое время после свадьбы носили в башмаке шестипенсовик. Хуже всего было то, что отвергнутый поклонник мог навести порчу на дитя. Считалось, что именно из-за этого — а вовсе не из-за обилия виски, выпитого на свадебном пиру, — первенцы рождаются с физическими уродствами.