Виталий Чернявский - Операции советской разведки. Вымыслы и реальность Страница 10

Когда я заметил Бородину, что этих данных для меня недостаточно, он обещал мне их дать, но их в РУ не оказалось и мне в последний день перед отъездом было предложено пойти в Библиотеку имени Ленина и ознакомиться там с Уругваем по БСЭ. Естественно, что и там нужных мне данных, как для коммерсанта из богатой уругвайской семьи, найти, конечно, не представилось возможным».

Арестованный Главным управлением военной контрразведки «Смерш» резидент РУ во Франции Треппер (Отто), объясняя причины провала своей резидентуры, показал: «Радист Макаров (Хемниц) (на самом деле Михаил Макаров поначалу был владельцем прикрытия — коммерческой фирмы в Остенде, а потом уж радистом брюссельской резидентуры. — В. Ч.), несмотря на то, что он будто бы прошел специальную школу, не знал самых элементарных понятий разведработы, не говоря уже о том, что он не знал ни одного иностранного языка (?! — В. Ч.). Кроме того, Хемниц должен был проживать как уругваец, в то время, как он не имел никаких понятий о его „родной стране“ и еще меньше о стране, в которой ему пришлось работать. Такие же самые недочеты мне пришлось наблюдать и при моей встрече с резидентом Ефремовым (Поль). Главной задачей группы Поля было проинформировать РУ о передвижении номерных частей через Бельгию, но при моей встрече с Полем оказалось, что ни Поль и никто из его группы не имел элементарного представления о знаках различия немецкой армии (?! — В. Ч.)…»

Арестованный Гуревич показал, что РУ неправильно выбрало маршрут следования через Ленинград, где он на протяжении длительного времени проживал, работал и имел много знакомых, что привело его к расшифровке.

Экипировка Гуревича была также не в соответствии с данной ему легендой. По этому вопросу Гуревич показал:

«…Выезжая из Советского Союза, я по легенде до этого находился в Нью-Йорке и других странах, а вез с собой только один небольшой чемодан, в котором находились: одна пара белья, три пары носков, несколько носовых платков и пара галстуков, в то время как иностранные туристы, побывавшие в других странах, везут с собой в качестве багажа по нескольку чемоданов с различными носильными вещами, большое количество различных фотографий, личных писем и так далее. По приезде в Хельсинки я должен был явиться в Интурист и получить билет на самолет, следовавший в Швецию. Когда я обратился к швейцару Интуриста, поскольку других работников в воскресенье не было, и спросил его на французском языке о том, что мне должен быть заказан билет на самолет, он предложил мне говорить на русском языке (?! — В. Ч.), дав мне понять, что он знает о том, что я русский, и играть в прятки с ним не следует. К тому же надо отметить, что сам факт, связанный с предварительным заказом билетов через Интурист, не вызывался никакой необходимостью, поскольку это можно было сделать без всякой помощи».

Аналогичные затруднения по вине РУ, как заявил Гуревич, он встретил также и в других странах:

«По приезду в Париж я на другой день должен был зайти в кафе„Дюспо“, находившееся на Криши, для встречи со связником. При этом было обусловлено, что при входе в кафе я займу место за заранее определенным столиком, закажу чай и буду читать французскую газету. Связник должен точно так же находиться в кафе, сидеть за столиком, имея на столе французский журнал. Здесь мы должны друг друга только видеть, сама же встреча должна произойти немедленно по выходу из кафе, около дома номер сто двадцать или сто сорок на Криши.

Прибыв по указанному адресу, я не нашел кафе с названием „Дюспо“. В этом доме находилась закусочная, рассчитанная на обслуживание шоферов конечной автобусной остановки под названием „Терминюс“. При входе в закусочную я увидел, что там имеется всего два стола, за которыми посетители обычно играли в карты. Посетители же в основном заказывали вино и горячий кофе, как это принято в закусочных во Франции. То, что я заказал чай, вызвало смех у официанта, и мне был предложен кофе, говоря, что чаем они вообще не торгуют.

Я пробыл в кафе более получаса, однако связного РУ не встретил. Полагая, что, возможно, был перепутан адрес, я пытался разыскать на этой улице нужное мне кафе, однако его не нашел. В действительности же оказалось, что несколько лет тому назад в помещении, в которое я заходил, было именно кафе„Дюспо“, но впоследствии оно было преобразовано в закусочную».

Гуревич также заявил, что РУ ему было предложено по приезде в Брюссель остановиться в гостинице «Эрмитаж». Оказалось, что эта гостиница уже пять лет тому назад была превращена в публичный дом (?! — В. Ч.) и иностранцы там не останавливались…

Заметки на полях

Макаров Михаил Варфоломеевич (1915–1943). Оперативный псевдоним — Хемниц. Паспортная фамилия по легенде — Карлос Аламо. Кадровый командир Красной армии, старший лейтенант. Советский военный разведчик.

Родился в городе Тетюши Татарской АССР. После окончания школы переехал в Москву и поступил в Институт иностранных новых языков на переводческое отделение (изучал французский и испанский языки).

В 1936 году стал переводчиком республиканских ВВС в Испании. Принимал участие в боевых операциях в качестве бортстрелка на скоростных бомбардировщиках.

После возвращения в Москву направлен в Разведуправление Красной армии. По окончании спецкурсов в разведшколе РУ направлен радистом в брюссельскую резидентуру Л. Треппера. Действовал под коммерческим прикрытием, как уругвайский гражданин Карлос Аламо. После оккупации Бельгии немцами работал в брюссельской резидентуре А. Гуревича.

12 декабря 1941 года в результате провала резидентуры был схвачен гестапо вместе с некоторыми другими членами этой разведточки. Расстрелян предположительно в 1943 году.

За мужество и отвагу в боях на стороне республиканцев в Испании награжден орденами Красного Знамени и Красной Звезды.

«Арестованный Треппер показал, что крупным недостатком в работе за границей, который приводит к провалам, является несвоевременное снабжение зарубежной резидентуры документами и плохое их оформление. По заявлению Треппера, находясь в Брюсселе, он получил из Москвы паспорт для въезда во Францию. В паспорте должна была быть указана профессия — журналист. В действительности при получении паспорта в нем была указана профессия не журналист, а„журналье“, что означает — поденщик (?! — В. Ч.). Естественно, что поденщик, едущий в международном вагоне, сразу вызвал бы подозрение у французской пограничной полиции».

Арестованный Гуревич о качестве полученных им из РУ документов показал:

«Выбор уругвайского паспорта для меня как легализующего документа не был достаточно хорошо продуман и подготовлен РУ. В Бельгии уругвайских подданных были считанные единицы, в то же время в полиции зарегистрировались одновременно два вновь прибывших уругвайца. Это были агент РУ Макаров — коммерсант, родившийся в Монтевидео и тоже занимавшийся торговой деятельностью в Бельгии и купивший предприятие в Остенде, и я, тоже родившийся в Монтевидео. Причем оба паспорта были выданы в уругвайском консульстве в Нью-Йорке. Один был выдан в 1936 году, а другой в 1934 году. Номера же этих паспортов были последовательны, так, если один был за № 4264, то другой был за № 4265…» (?! — В. Ч.).

Показаниями арестованных устанавливается, что РУ направляло за границу большей частью неисправные рации и при отсутствии радиоспециалистов там создались большие трудности в их использовании. Арестованный Треппер по этому вопросу показал:

«В начале 1939 года РУ в первый раз была поставлена задача подготовки и создания собственной радиосвязи с Центром. Эта задача была возложена на Хемница, который как будто до приезда прошел полную техническую радиоподготовку. Кент после своего приезда имел задачу помочь ему в этом направлении, и его РУ также считало вполне подготовленным к этой работе. На практике оказалось, что ни тот ни другой подготовки не имели и эту работу до конца довести не смогли. В то же самое время все полученные приборы оказались в неисправном состоянии. В начале 1940 года, видя, что они не справятся с этой работой, я потребовал от РУ или прислать мне настоящего техника, или разрешить вербовать техников среди лиц, близких к компартии. Однако РУ такого специалиста не прислало, и в начале июня 1941 года агентура в Бельгии оказалась полностью отрезанной от Центра.

При моем приезде из Бельгии во Францию в июле 1940 года, когда я приступил к налаживанию агентуры во Франции, я констатировал, что РУ не может дать мне никакой помощи как в технических приборах, так и в техниках для налаживания радиосвязи с Центром. После продолжительных требований мне удалось только в июне 1941 года получить две радиостанции, которые приходилось в исключительно тяжелых условиях нелегальной работы перебрасывать в оккупированную французскую зону и Бельгию. Но и тогда оказалось, что обе эти радиостанции по техническим причинам не были пригодны к введению в строй (?! — В. Ч.).